Как оказалось, Конану понадобилось меньше часа, чтобы найти логово ледяного червя. Утреннее солнце едва поднялось над восточными вершинами Эглофийских гор, заставив снежные поля сверкать подобно мостовым из алмазных осколков, когда он наконец остановился перед входом в ледяную пещеру, куда привел его извивающийся в снегу след. Эта пещера уходила в небольшой боковой ледник, который впадал в ледник Снежного Дьявола. Отсюда, сверху, Конан мог проследить взглядом вниз по склону этот меньший ледник до места, где он поворачивал чтобы влиться в основной подобно притоку реки.

Конан вошел в пещеру. Свет восходящего солнца сверкал и вспыхивал в прозрачном льду с обеих сторон, разбиваясь на многоцветные радужные блики. У Конана было ощущение, будто он идет каким-то волшебным способом сквозь твердое вещество огромного драгоценного камня.

Вскоре, когда он глубже проник в ледник, темнота застыла вокруг него. Тем не менее, он упрямо продолжал переставлять ноги, двигаясь вперед. Он поднял воротник своей медвежьей накидки, чтобы защитить лицо от леденящего холода, который разливался вокруг него, от которого болели глаза и который заставлял делать короткие неглубокие вдохи, чтобы не заморозить легкие. Кристаллы льда собирались на его лице в тонкую маску, которая распадалась при каждом движении, чтобы тут же появиться снова. Но он продолжал идти, бережно держа то, что он нес так осторожно под своей накидкой.

И вот во мраке перед ним возникли два холодных зеленых глаза, которые глядели в самую глубь его души. От этих светящихся шаров шло леденящее подводное свечение. При этом слабом (так светятся некоторые грибы) свете ему было видно, что здесь пещера заканчивалась круглым колодцем, который был гнездом ледяного червя. Он свернулся во впадине своего гнезда во всю свою огромную длину, одно волнистое кольцо на другом. Его бескостная форма была покрыта шелковистым ворсом густого белого меха. Его рот представлял собой просто круглое отверстие без челюстей, сейчас сморщенное и закрытое. Над ртом из гладкой закругленной, не имеющей больше ничего, угреподобной головы мерцали два светящихся шара.

Насытившийся ледяной червь замер на два удара сердца, прежде чем отреагировал на присутствие Конана. За бесчисленные века проживания этого снежного монстра в холодной тишине ледника Снежного Дьявола ни один человечишка не посмел бросить ему вызов в замороженных глубинах его гнезда. Теперь над Конаном зазвучала его роковая, вибрирующая, связывающая мозг песня, которая лилась на него успокаивающими, непреодолимыми, наркотическими волнами.

Но было слишком поздно. Конан отбросил накидку, чтобы открыть свою ношу. Это был его тяжелый стальной рогатый асгардский шлем, который он набил раскаленными углями из костра и в котором покоилась еще и головка топора, закрепленного петлей из подбородочного ремешка шлема, обхватывающей рукоятку. Сверху на рукоятку топора и ремешок была наброшена петля из уздечки.

Держа поводья за один конец в руке, Конан начал раскручивать всю эту массу над головой, круг за кругом, как пращу. Поток воздуха раздул слабо тлеющие угли до красного, желтого, наконец до белого цвета. Завоняла горящая подкладка шлема.

Ледяной червь поднял свою тупую голову. Его круглый рот медленно открылся, открыв кольцо мелких, направленных внутрь зубов. Когда свистящий звук дошел до невыносимой высоты и черный круг рта двинулся в направлении Конана, он остановил вращение шлема на конце ремня. Он выхватил топор, рукоятка которого обуглилась, дымила и горела в том месте, где она входила в страшно светящуюся головку топора. Коротким броском он послал, закрутив, раскаленное добела оружие в пещеру утробы. Держа шлем за один из рогов, Конан швырнул пылающие угли вслед за топором. После этого он развернулся и побежал.

Конан так никогда и не смог понять, каким образом он добрался до выхода. Снежное чудовище, корчась в агонии, сотрясало ледник. Со всех сторон от Конана громоподобно трещал лед. Поток межзвездного холода больше не шел из глубины туннеля; его заменили ослепляющие, кружащиеся водоворотом, облака пара, которые не давали дышать.

Оступаясь, поскальзываясь, падая на скользкой, неровной поверхности льда, ударяясь то об одну стенку туннеля, то об другую, Конан наконец достиг открытого воздуха. Ледник дрожал у него под ногами от титанических конвульсий умирающего внутри чудовища. Столбы пара били из множества расщелин и пещер со всех сторон от Конана, который, поскальзываясь и съезжая, сбегал вниз со снежного склона. Он срезал угол, чтобы сойти со льда. Но, до того как он достиг твердой поверхности горы с ее торчащими валунами и чахлыми деревьями, ледник взорвался. Когда раскаленная добела сталь головки топора встретилась с холодной внутренностью чудовища что-то одно должно было уступить.

С ревом крушения лед задрожал, сломался, швырнул стеклянные осколки в воздух и превратился в хаотическую массу льда и льющейся воды, которая вскоре скрылась под большим облаком пара. У Конана земля ушла из-под ног, он упал, перевернулся, покатился, заскользил и уткнулся, набив синяки, в валун на краю ледяного потока. Снег забил ему рот и залепил глаза. Большой кусок льда упал сверху, переворачиваясь, и ударился о камень, у которого лежал Конан, едва не похоронив его под обломками льда.

Полуоглушенный Конан выбрался из-под массы разбитого льда. Хотя, осторожно пошевелив конечностями, он понял, что обошелся без переломов, ушибов у него было столько, сколько бывает после сражения. Над ним от места, где раньше была пещера ледяного червя, а теперь чернел кратер, кружась, уходило вверх огромное облако пара и сверкающих кристаллов льда. Обломки льда вместе с ледяной кашей стекали в этот кратер со всех сторон. В этом месте весь ледник осел.

Понемногу пейзаж пришел в норму. Колючий горный ветер сдул облака пара. Вода от растаявшего льда опять замерзла. Ледник вернулся к своей обычной почти неподвижности.

Избитый и утомленный, Конан захромал вниз к перевалу. Таким покалеченным ему придется теперь пройти весь путь до самой Немедии или Офира, если он не сможет купить, выпросить, одолжить или украсть нового коня. Но он шел с радостным сердцем, повернувшись лицом в синяках к югу — золотому югу, где блистающие города устремляли высокие башни к благодатному солнцу и где сильный мужчина, обладающий храбростью и удачей, мог завоевать золото, вино и мягких, полногрудых женщин.