– Я должен вернуть вам «Божественную комедию», – произнес Жервез. – О, благодарю вас! Вы очень добры. Ваше здоровье, гражданин… и удачи вам.

Джерри облокотился на камин и тоже поднял свой бокал.

– Долгой жизни вам, гражданин, – улыбнулся он.

Не будет он спрашивать первым. Черт, не будет он спрашивать первым!

– Я тут читал высокоученого епископа Беркли, – возгласил Жервез. – Да, Джерри, вино и впрямь восхитительно… надо поговорить с сеньором Рикардо.

Так вот, касательно Дерева, что падает, когда его никто не слышит, – производит ли оно шум? Вы знакомы с этой задачей?

Черт бы побрал старого притворщика!

– Разумеется, – ответил Джерри.

– Я подумал: что, если при падении дерева присутствуют два человека?

Один видит и слышит. Второй глух и стоит, повернувшись к дереву спиной.

Как вы полагаете, считается ли это как падение половины дерева? – Его глаза снова хитро блеснули.

– Или как падение дерева наполовину? – предположил Джерри, стараясь, чтобы его поза у камина выглядела безмятежной.

Жервез хихикнул и посерьезнел.

– Я к вам, само собой, от Оракула, – сказал он. – Мне поручено передать вам жезл… я послание.

Джерри принял жезл – трехфутовый стержень цвета слоновой кости с обработкой, напоминавшей токарную. По всей его длине с некоторым шагом были нарезаны кольца для более удобной хватки; на концах – по маленькому шарику. Жезл казался невинной и совершенно бесполезной безделушкой, однако, взяв его в руку, Джерри ощутил в пальцах и ладони знакомое уже покалывание скрытой энергии. Как всегда, его поразили тяжесть и холод жезла, как всегда, он подумал, не сделан ли он из камня. Алебастр? Или мрамор? Для каменного жезл слишком изящен и, следовательно, хрупок; тем не менее Джерри доводилось видеть, как таким жезлом отбивали удар двуручного меча, а сам он однажды размозжил таким череп волку.

Он молча смотрел на жезл, стараясь скрыть возбуждение. Жервез потягивал вино, пока в конце концов не встретился с Джерри взглядом.

– Очень короткое послание, – сказал он. – Возьмите повозку, надежного друга и одежду на одного.

– Это все?

– Это, как вы справедливо заметили, все, – согласился Жервез.

Спасательная операция! Не просто вылазка, но спасательная операция!

Значит, он теперь играет в Высшей лиге!

– Одежду мужскую или женскую?

– Не сказано.

Впрочем, в Мере это почти не имело значения: половина женщин носили штаны, а многие мужчины – туники или юбки. До сих пор Джерри получал жезл только дважды, и оба раза поручения были самые заурядные, но ему доводилось сопровождать на вылазки других, когда тем требовались помощники. Три такие вылазки были связаны со спасательными операциями. Он поспешно отогнал воспоминания, в особенности одно: широко распахнутую перед его лицом зубастую пасть, бешеные глаза, демоническим светом горящие над клыками, и серебряное острие копья Киллера, выскользнувшее из-за его плеча и вонзившееся в эту пасть…

– А надежный друг? – спросил Жервез, нарушив затянувшееся молчание.

– Киллер, – автоматически ответил Джерри. Он задумчиво осушил свой бокал. Поразительно короткое послание… Обыкновенно Оракул более конкретен в своих поручениях. И зачем одежда? Таких деталей до сих пор еще не было.

– Ах да. – Жервез относился к Киллеру с прохладцей. – По дороге к вам я видел, как он заходит к Свену.

– Он наверняка не видел вас… по крайней мере того, что вы несете.

– Э-э… нет. – Толстяк замялся и слегка порозовел. – Надеюсь, его можно отвлечь от того, чем он… занимается у Свена?

Джерри рассмеялся и потянулся за графином.

– Разумеется! Он учит Свена греко-римской борьбе. А вы думали, он занимается совсем другой борьбой?

Жервез обожал сплетни, как деревенская кумушка, хотя утверждал обратное. Он покраснел чуть сильнее и начал негромко похрюкивать.

– Все это давно в прошлом, – сказал Джерри. – Киллер просто собирает скальпы, вот и все.

Время не имело особого значения. Он может подождать и до завтра. Он может даже сначала сходить на вепря. Но Джерри понимал – он не уснет, пока не отправится на вылазку.

– Друг мой, надеюсь, вы простите меня, если я займусь поручением Оракула?

– Он поставил графин перед Жервезом, выслушав заверения в том, что он, разумеется, должен заниматься делом, не обращая внимания на ничтожного гостя, который тотчас же уйдет, чтобы не мешать. Жервез выпьет половину «Амонтильядо» и отправится домой по Тропе Рыболова неверным шагом. И уж точно ничто в ближайшие десять тысяч лет не заставит Жервеза покинуть стены Меры.

Джерри заставил себя побриться опасной бритвой – это способствовало твердости в руках. Он принял душ, чтобы убедить себя в том, что не спешит, и старательно расчесал гребнем свою соломенную шевелюру. По спиральной лесенке взбежал в мансарду, служившую ему спальней и убежищем в тех редких случаях, когда библиотека казалась ему слишком людной. Спальня тоже была просторной; из мансардных окон открывался красивый вид на порт и на половину города. В отличие от библиотеки Джерри обставил ее без оглядки на стиль: средневековое ложе с балдахином соседствовало здесь с концертным роялем красного дерева двадцатого века и самыми разными креслами – от колониальной Америки до Людовика Пятнадцатого. Редких посетителей, допускавшихся в это сугубо интимное помещение, восхищала прежде всего коллекция касок, выложенных на рояле, – восемь экземпляров, от Египта времен Пятой Династии и до Пруссии, все отполированные до блеска и все абсолютно подлинные. Пять подарил ему Киллер, остальные он достал сам.

Бросив жезл на кровать, Джерри порылся в викторианском платяном шкафу и извлек оттуда одежду для вылазок: штаны цвета хаки, значительно короче и теснее остальных его штанов, и соответствующую накидку. Заплечный мешок уже лежал наготове. Он надел зеленую шапку и осмотрел себя в зеркале; как обычно этот наряд превращал его в долговязого Робин Гуда. Только теперь у глаз собралось больше озабоченных морщин, и это ему не понравилось: вдруг Киллер и остальные заметят? Он залихватски сдвинул шапку и изобразил на лице обаятельную улыбку… Нет, так не пойдет. Улыбка придавала ему напуганный вид.

Не исключено, что он может и отказаться от поручения, хотя и не слышал о таких случаях. Как знать, что случится… возможно, ничего, возможно – самое худшее. Надо бы спросить у старожилов, не было ли таких прецедентов; скорее всего Оракул дает поручения только тогда, когда не сомневается в повиновении. Уловил ли он то, что Джерри Говард начинает скучать? Для чего вообще все это – инъекция адреналина для поднятия духа? Кой черт он должен рисковать так, помогая кому-то, кого ни разу в жизни не видел, и кто весьма вероятно откажется от того, что он ему предложит? Зачем, в то время как граждан вроде Жервеза оставили в покое?

Вот и откажись, трус несчастный.

Он подобрал жезл и, мягко ступая войлочными башмаками, сбежал вниз по лестнице. Жервез с бокалом в руке стоял у стола, перелистывая «Женитьбу Фигаро».

Он невозмутимо поднял глаза.

– Что «Бестиарий» Мандевилля – на руках?

Джерри на минуту нырнул в мастерскую.

– Мадам Буоно, кажется… или Джульямо – посмотрите в книге выдачи.

Он вернулся, закрыл двойную дверь и повесил на нее записку:

ОТЛУЧИЛСЯ ВО ВНЕШНИЙ МИР. БУДЬТЕ КАК ДОМА. ДЖЕРРИ.

– Спасибо, Жервез. – Он задержался в дверях. – Если я через пару дней не появлюсь, последите, чтобы книги ставили на полки, ладно? – Он терпеть не мог возвращаться и обнаруживать на столе сотни бездомных книг.

– Ну разумеется, мой мальчик, – кивнул Жервез. – Буду рад. И удачи вам.

– Он поморгал, сгоняя улыбку и озабоченно нахмурился вслед сбегающему с крыльца Джерри.

Дом Свена представлял собой одну, похожую на амбар залу, еле освещаемую маленькими оконцами у потолка, в которой всегда пахло дымом от горевшего в огромном очаге огня. Зала была уставлена длинными столами и скамьями для пиршеств; коллекция мечей, щитов и боевых топоров почти полностью покрывала стены. Огромные охотничьи псы блаженно храпели по углам, а на полках у стен всегда стояли блюда с едой на случай внезапного приступа голода – в общем, самая настоящая Валгалла.