– Иногда я становлюсь ужасно нежным и пожевываю девушку за ухо, – ответил он, – или читаю ей Китса на сон грядущий. Им это нравится.

– Мне кажется, если им от роду пятьсот или шестьсот лет, это может слишком опасно возбуждать, – предположила она.

Он расхохотался; в глазах его плясали веселые искры.

– А какие требования предъявляешь ты к тому, кто придет на место Грэма?

Ферзевый гамбит? Ну что ж, принимается.

– Мужчина постарше, – ответила она.

– Неплохой выбор.

– Музыкальный, конечно. Хорошо начитанный.

– В особенности Китса?

Она поморщилась:

– Знаешь, что можешь сделать со своим Китсом?

– Мы оставим его Киллеру, – сказал он, и оба рассмеялись этому юмору висельника.

– Значит, у вас в Мере существуют браки? – спросила она, и он кивнул.

Она подумала немного. – Тогда секс, наверное, превращается в проблему? Не может быть, чтобы не превращался – как может брак длиться столетиями?

Неужели супруги не устают друг от друга?

Он устало откинулся на спинку дивана.

– На тот счет ничего сказать не могу. Наверное, обманы не так уж редки… не знаю. Ну, – добавил он немного тише, – если честно; то знай.

Сам способствовал иногда. Главное, без боязни заболеть или забеременеть.

Мера – идеальное место для занятий любовью. Это место, где мечты становятся явью, – продолжал он, прежде чем она успела придумать новый вопрос.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась она.

Он повернул голову и улыбнулся ей.

– В Мере становятся возможными вещи, невозможные где-либо еще. Стороны треугольника не сходятся… Тебе приходилось читать Гомера?

Гомер… какой-то античный инвалид.

– Немного. В переводах, конечно.

– Тебе надо попасть в Меру и почитать его в оригинале, – сказал он. – Киллер может продекламировать тебе целые фрагменты «Одиссеи» или «Илиады»; кстати, они заменяют ему Библию. Он не умеет читать, но Клир умеет. Она читает ему, а он запоминает. Разумеется, он знал довольно много и до того, как покинул Грецию. Еще он любит Гесиода – тот ведь тоже из Феспий. То, что я тебе говорю, Представляется совершенно логичным Киллеру – или представлялось бы Гомеру, – но вызывает некоторое сомнение у меня. Так вот, в мире Гомера, если к тебе – назовем тебя, скажем, Мэри Смит – наведается дружок… он никогда не будет до конца уверен в том, что это действительно была Мэри Смит, а не богиня Афина в ее обличье.

– Слушай! – перебила она. На улице воцарилась мертвая тишина, даже далекое хрумканье за окном комнаты Грэма прекратилось.

– Да нет, не слушай, – вздохнул он. – Это просто трюк, чтобы лишний раз подействовать тебе на нервы. Вернемся лучше к Мере… Не знаю, как это у девушек, но если юноши… мужчины встретят на улице хорошенькую девушку и думают при этом: «Вот бы здорово…» В общем, они идут домой и ласкают своих жен, и обычно…

Он покинул этот мир сорок лет назад.

– В наши дни не считается зазорным для женщины думать так же, – заявила она. – Ну, если я увижу на улице высокого, светловолосого… гм… с голой грудью… Словом, сейчас это не редкость.

– Спасибо, – хмыкнул он. – Я запомню, если смогу. Но я хотел сказать, что в Мере мечты и впрямь становятся явью.

– Это как?

В неожиданно наступившей тишине он опустил взгляд на Киллера, лежавшего в темноте; только жезл в его руках продолжал светиться.

– Возьмем в качестве примера Киллера. Страшненький, конечно, но все же пример. Я уже говорил, насколько он неразборчив. Допустим, он воспылал страстью к той же самой Мэри Смит и начинает увиваться за ней. Она предлагает ему идти… в общем, исчезнуть. Ничего особенного, но однажды в ответ на очередной заход Киллера она соглашается. Отлично, в его коллекции появляется еще одна галочка. Вот только Мэри Смит может ничего и не знать об этом!

– Джерри! Как?

Он хохотнул.

– Киллер объясняет это так, что богиня Афродита сжалилась над ним и приняла обличье Мэри Смит. Я называю это исполнением желаний, хотя как знать? Возможно, Мэри Смит на самом деле развлекалась с Киллером, а всем остальным просто врет.

– Но… – Теория казалась слишком бредовой, чтобы воспринимать ее всерьез.

– Я думаю, и у этого существуют свои пределы, – продолжал он. – Тебе не удастся иметь двух мужей – это было бы слишком очевидно, но правда в Мере – это то, во что ты веришь. Действительность относительна. В Мере не существует черного и белого. Но если уж я доставлю тебя в Меру, Ариадна, я постараюсь завести с тобой роман, будешь ты знать об этом или нет.

– Ты доставишь меня в Меру, Джерри Говард, – произнесла она, – и тебе не придется беспокоить богиню Афродиту, чтобы та хлопотала вместо меня.

Они сидели и молча смотрели друг на друга, потом он вздохнул и поднялся подбросить дров в огонь.

Снаружи послышался ропот, словно там собиралась в ожидании толпа.

Джерри тоже услышал этот шум, но вернулся и сел, не обращая на него внимания.

– Что привлекает их сюда? – пробормотал он себе под нос. – Откуда их столько?

– А слова Киллера? – спросила она. – Он говорил о Клио, а потом сказал что-то насчет Эроса. Что-то вроде «это не всегда Эрос»?

Он хрипло кашлянул. Шум на улице стих и вернулся, но гораздо громче, словно настраивался оркестр, или… или толпа ожидала выхода команд на поле? Джерри заговорил громче, как бы пытаясь заглушить этот шум.

– Это случилось месяц назад, и это всего один случай из многих за долгие годы. Я возвращался вечером домой, и меня окликнул Лопес – еще один друг. Он зазвал меня на партию в шахматы, и мы потягивали вино, и курили гаванские сигары, и играли в шахматы, пока не напились до того, что забыли, какого цвета наши фигуры или мы сами. Лопес настолько черен, что в Мере стал темно-синим, так что можешь себе представить наше состояние…

Шум во дворе усиливался, и ему приходилось говорить все громче.

– В конце концов я добрался до дома, залез к себе в мансарду, и обнаружил там Киллера – спящего.

Даже в полутемной комнате заметно было, как он покраснел.

– В общем, я спустился вниз и почитал немного. Возможно, я держал книгу вверх тормашками, но это ничего не меняло. На столе стояли два бокала и бутылка из-под вина. Немного позже Киллер тоже спустился и сказал что, пожалуй, пойдет.

– А ты что сказал?

Толпа за стенами ревела уже оглушительно, и Джерри покосился на окна.

Потом рев немного убавился.

– Я сказал, я рад тому, что он смог зайти… и надеюсь, что он провел вечер так же приятно, как я.

Неожиданно для самой себя она сжала его руку.

– Ты хороший друг Киллеру, Джерри. Подозреваю, лучше, чем он того заслуживает.

– Нет! – ответил он, и его снова заглушил рев. Если считать, что средний демон производит шума столько же, сколько человек, у дома их собралось несколько тысяч.

Потом все неожиданно, жутко оборвалось, и в наступившей тишине Джерри продолжал как ни в чем не бывало:

– Иногда он просто маленький сукин сын, Ариадна, но при всем при том он самый надежный, верный друг, какой только может быть у человека. Он необходим Мере; вот почему я вспомнил про Фермопилы. Античный грек хранил верность прежде всего своему городу, полису… Киллер перенес эту свою верность с Феспий на Меру.

Крики… крики… КРИКИ… Что это они кричат? Похоже на слово…

– Вот оно, – пробормотал Джерри. – Мне нельзя произносить его, но ты и сама услышишь. Они там приветствуют чемпиона. Большого босса собственной персоной.

Аст… что там?.. Астер?

– Он заведует в Аду отделом Меры, – мрачно усмехнулся Джерри.

Восторженный рев поднялся до немыслимой интенсивности, продержался на этой ноте несколько секунд… и резко оборвался как по взмаху дирижерской палочки. Джерри взял один из автоматов.

– Но тут есть одна загвоздочка, – произнес он, как ни в чем не бывало возвращаясь к прерванному разговору. – Ты никогда не можешь быть уверен до конца. Я всегда отвергал притязания Киллера. Не по мне эти игры, а в Мере они мне и вовсе не нужны. В ту ночь он услышал, что я согласился… и наверняка это было не в первый раз. Но сам спросить меня об этом он не решается. Он никогда не знает, где я, а где бог Эрос в моем обличье, и если он спросит меня, я буду отрицать все.