Попытка ученых мужей из комитета фальсификации * представить фальсификацию как естественное, следствие спроса и предложения - что за чудесное открытие в области политической экономии!

Ступеньки этой лестницы, сэр, никогда не приведут нас к золотому веку; а сам я не стану поддерживать фалды Великого Могола всех самозванцев, господина Маккулоха.

17

МИСС КУТС

Тэвисток-хаус,

пятница, 11 мая 1855 г.

...Лейард совершил ошибку *, Люди, готовые затравить его до смерти, тысячу раз умышленно извращали истину на все возможные лады и своим несправедливым гонением на него не вызывают у меня ни капли сочувствия, а лишь недоверие и гнев. Прислушайтесь к тому, что я говорю сейчас о положении дел в этой безумной стране, ибо возможно, что через десять лет будет уже слишком поздно говорить об этом. Народ не будет вечно терпеть, из всего, что я наблюдаю, мне это совершенно очевидно.

И мне хочется что-нибудь противопоставить справедливому гневу народа.

Это единственная причина, из-за которой я всей душой стремлюсь к реформам. Я ничего не выигрываю этим, а теряю все (ибо общественное спокойствие - хлеб мой), и все же я полон самой отчаянной решимости, потому что знаю, что положение безнадежно.

Незачем говорить Вам, что мне одинаково противны и любое искажение правды, и попытка уклониться от признания своей неправоты. Там, где я уверен в истине, я не стану лукавить ни с одним человеком. Поступи я иначе, я возненавидел бы себя.

Вы считаете меня взбалмошным, потому что иногда я внезапно заговариваю о вещах, о которых долго думал, и виден лишь конечный итог, а сам путь неясен. Но путь этот долог, и я прошел его медленно и терпеливо. Верьте этому, а там можете считать меня взбалмошным сколько Вам угодно. Называйте меня, как хотите, и пишите мне письма, которыми я так горжусь..,

18

МИСС КУТС

Тэвисток-хаус,

вторник, 15 мая 1855 г.

В двух словах подвожу итог ниневинского дела*.

Как я уже говорил, Лейард совершил ошибку, был слишком оскорблен и обижен, чтобы тут же исправить ее, как это мог бы сделать человек, обладающий большим присутствием духа и уравновешенный (к примеру - я), и этим дал в руки своим врагам оружие против себя, каковым они и воспользовались.

Никак не могу согласиться с Вами в том, что он восстанавливает один класс против другого. Он лишь признает, что они враждебны друг другу. К тому же Вы, очевидно, упускаете из виду, что коль скоро в этом вопросе столкнулись интересы двух крупных классов, то и на сам вопрос следует смотреть с двух сторон. Вы полагаете, вызов бросил простой народ. Я же считаю, что вот уже долгие годы это делает аристократия и что именно она противопоставила себя всей стране, а вовсе не страна противопоставляет себя аристократии.

Вот какова моя позиция по отношению к Лейарду. Я почувствовал, помнится, еще за неделю или дней за десять до того дня, как он совершил эту злополучную ошибку, что он нуждается в поддержке; встретив его у Вас, я был поражен происшедшей в нем переменой и его встревоженным видом; я случайно узнал о злобных интригах, которые ведутся против него, о тайных влияниях, используемых для того, чтобы погубить его; я написал ему письмо, в котором убеждал его не терять присутствия духа, и говорил, что при нынешних обстоятельствах считаю его самым полезным человеком в парламенте; и что я положительно чувствую себя обязанным оказать ему любую помощь, какая только в моих силач, если она не потребует моего личного присутствия. То, что я мог тогда сделать для него, я сделал немедленно, и он отнюдь не остался к этому нечувствительным. Он показал мне свои проекты за несколько дней до того, как представил их парламенту, и в основном я их одобрил. Тут случилась эта ошибка. Как раз на следующий день мы обедали вместе и я заклинал его ради всех святых соблюдать осторожность. Еще через день-два состоялось собрание, посвященное реформам в управлении, и было предложено создать общество. Я решил стать его членом и внести (в назидание большинству) двадцать фунтов. Почувствовав, что Лейард нуждается в некоторой поддержке, и считая его, несмотря на его промах, достойным ее, я послал ему записку следующего содержания: "Скажите-ка мистеру Линдсею, что в этих пределах общество может рассчитывать на меня". В прошлую субботу, выполняя наше давнишнее соглашение, заключенное еще за несколько недель до этой прискорбной ошибки, мы с ним обедали в Гринвиче с Пакстоном * и еще кое с кем. Лейард спросил меня, не получил ли я письма от мистера Морли, президента этго общества, так как мистер Морли спрашивал его мнение о возможности каким-нибудь образом убедить меня выступить на собрании в театре Друри-Лейп (в случае если они решат устроить там собрание). Я подумал и ответил, что, мне кажется, я мог бы выступить по такому поводу, но что я не могу обещать этого, прежде чем не ознакомлюсь во всех подробностях с их намерениями и не удостоверюсь, что я их одобряю. Я написал ему об этом, чтобы еще раз внушить, как необходимо соблюдать осторожность при столь ответственных обстоятельствах, и он горячо согласился со мной, добавив: "Если Вы пойдете, пойду и я; иначе, очевидно, нет".

Мне во что бы то ни стало хочется быть полностью откровенным с Вами в этом вопросе, и сейчас Вы знаете все, что знаю я. Если в моих силах хоть немного повлиять на него, я надеюсь заставить его быть поспокойней и потверже. В подобном деле никто не принудит меня отступиться от того, что я считаю правильным. Что до возможности вынудить меня на какое-нибудь сделанное в запальчивости публичное заявление, то я уверен, что если бы Вам случалось когда-нибудь раньше слышать мои разглагольствования, Вам не пришло бы в голову сомневаться в моем хладнокровии или же в том, что при таких обстоятельствах свою запальчивость я оставляю... скажем, на Стратон-стрит... *

19

МИСС КУТС

Тэвисток-хаус,

среда, 27 июня 1855 г.

...Я огорчен тем, что произошло в Гайд-парке *, но это лишь иллюстрация к тому, о чем я пытался рассказать Вам в связи с предстоящим нам сегодня вечером заседанием, - я имею в виду поразительное неведение людей, пишущих законы, о существовании силы, которая готова в любой момент вломиться к нам, если мы не перестанем выказывать ей свое презрение. После того как лорд Роберт Гровенор * внес этот билль, я спрашивал всех знакомых мне членов парламента: "Как можете вы быть столь безрассудными, чтобы позволить протащить его? Ведь если этот билль будет принят, в стране не найдется силы, способной провести его в жизнь; люди приходят в ярость всякий раз, когда им докучают этим; уже последний воскресный билль потребовал у них немало жертв и жестоких лишений, чего вы не поняли или не пожелали понять; упорство, с которым вы толкаете людей на смуту и мятеж, поистине поразительно". Иные не понимают, как это может быть, многим ни до чего нет дела, и тут приходит возмездие, - люди, голос которых до этих пор никто не хотел слушать, поднимают восстание - и с делом покончено во мгновение ока.