Уже здесь дала себя знать так настойчиво проявившаяся позднее черта кутузовского гения: всеми силами избегать столкновения с Наполеоном и просто уходить от стычек, заведомо считая свои войска неспособными противостоять противнику. Уже в середине октября главнокомандующий из Петербурга сформулировал план своих действий. Надо заметить, что перед тем Михаил Илларионович, уцелев спокойно при взбалмошных «чистках» Павла Первого, испытал неудачу в отношениях своих с молодым императором. Сначала всё было хорошо. Восшедши на престол, Александр Первый назначил Кутузова петербургским военным губернатором, но вскоре обнаружил нераспорядительность и вялость в работе с полицией. Михаила Илларионовича уволили в свои поместья, в коих оставался он до назначения на главнокомандование союзными войсками в Австрии. Одни считают, что Кутузов не простил государя до самого конца 1812 года, другие же думают, что такая опала, фактически ссылка, стала причиной тяжёлого расстройства личности пожилого полководца.

План сражения при Аустерлице разрабатывался генерал-квартирмейстером австрийского штаба Вейротером и был составлен по шаблонным схемам. В русском штабе многие серьёзные военачальники открыто выступили против него. Одни говорили, что диспозиция составлена по совершенно оторванным от действительности шаблонам, другие утверждали, что она просто безобразна, третьи же высказывали мнение, будто разработана она так, чтобы подставить русские дивизии под разгромный удар французов, с возможностью их полного истребления либо пленения. Они характеризовали такой план сражения заведомо преступным. Некоторые надеялись на Кутузова, что, как главнокомандующий и военачальник опытный и умный, он всё видит и найдёт по мудрости своей и богатому придворному опыту возможность раскрыть молодому Александру Первому истинное положение дел. Разговор между Александром и Михаилом Илларионовичем перед сражением состоялся. Император сам обратился к мнению главнокомандующего, сказав, что некоторые, даже многие, русские генералы, да и не только русские, указывают на ошибочность расположения союзных, особенно русских, войск. Кутузов ответил, что он не видит основания к беспокойству и уверен «в полной нашей завтрашней виктории».

К исходу дня в Аустерлицком сражении союзники положили замертво на полях Моравии и отдали в плен около трёх десятков тысяч солдат, из них четыре пятых были русские. А французский император вписал в славнейшие страницы мирового военного искусства ярчайшую её страницу. Навеки запомнилось в этой истории, как Наполеон согнал массы русских солдат на неокрепший лёд. Там, на реке Литаве, разразилась умело театрализованная Наполеоном трагедия для русских. Там низкорослый император выставил на высотах гвардейские батареи, которые принялись громить сгрудившуюся пехоту Дохтурова, которому поручено было остановить Даву Новоингерманландским пехотным полком. Но гвардейские орудия Наполеона взорвали зарядные ящики новоингерманландцев, мост через Литаву рухнул под напором отступающих среди теснин солдат, загорелась Сачанская мельница. Русские вместе с орудиями хлынули на тонкий лёд. Тот начал гнуться. Наполеон приказал бить по льду ядрами. И всё пошло под лёд. Только мужество и хладнокровие Дохтурова спасли остатки его солдат и собрали их у Нейдорфа. Неразбериха под Аустерлицем была неким прообразом неразберихи бородинской и тарутинской. Но и только! Солнце Бородина коренным образом отличалось от солнца Аустерлица, что касается солдат, офицеров и генералов. Что касается Кутузова, то здесь различие тоже было явное: если Вена сдана была ещё до трагедии под Аустерлицем, то Москву Кутузов отдал после Бородина.

Русские потеряли под Аустерлицем двадцать одну тысячу солдат, сто пятьдесят пять орудий, множество знамён и оружия. Император потерял здесь около двенадцати тысяч солдат разных полков и дивизий, а гвардейская пехота и гренадеры Удино вообще не понюхали пороха. Французы разбили биваки на поле сражения, с которого противник фактически бежал. Наполеон оставил солдат Даву возле Меница, невдалеке Сульт, Бернадот — между Плаценом и Аустерлицем, кавалерия Ланна и Мюрата встала на ночь между Позоржицем и Раусницем. О новом сражении ни у кого из союзников не возникало мысли, да и Наполеон их не преследовал. Куда торопиться: Вена уже давно была у него в кармане, Аустерлицем дал император для этого тура борьбы прощальный концерт.

Да, кто же всё-таки он, управитель всех русских солдат, офицеров и генералов там, под Аустерлицем, и здесь, под Бородином, а позднее на Березине? Кто этот одноглазый старик с обвисшими щеками и отвислым животом, с острым, как бы медленно высверливающим человека глазом, сидевший при Горках на низком стуле с полукруглой потёртой спинкой, с картою поля сражения на барабане? Кто он, вставший на пути человека, который ещё одиннадиатилетним отроком в Бриенпском военном училище стал одним из персонажей знаменитой сцены?

Рассерженный отважным упрямством и сообразительностью ученика, преподаватель тогда спросил:

   — Кто вы такой?

   — Я — человек, — ответил маленький корсиканец.

А девятнадцати лет, уже на королевской службе, тот же самый худощавый низкорослый корсиканец, уже будучи лейтенантом, записал: «...Остаётся очень мало королей, которые не заслуживают быть низложенными». Кто же противостоял ему здесь? Кто этот постаревший воин, сделавший своей привычкой сдавать корсиканцу столицы доверявшихся ему императоров?

Родился будущий генерал-фельдмаршал, светлейший князь, 5 сентября 1745 года, а учился в артиллерийской инженерной школе, произведён был в прапорщики, да оставлен при школе для преподавания арифметики с геометрией. Досконально для своего времени Кутузов изучил французский, немецкий, английский, а позднее польский и турецкий языки, а посему в 1762 году назначен был адъютантом к ревельскому генерал-губернатору. В 1764 году Екатерина Вторая посетила Ревель, и ей был представлен этот блестящий молодой, кабинетного склада военный. Красавец этот не упустил случая попроситься у императрицы в волонтёры на театр военных действий в Польшу для борьбы с конфедератами и был направлен туда. Там он руководил борьбой с партизанами и отмечен был как деловой и способный штабист. Был направлен на первую турецкую войну в армию Румянцева, в отдел генерала Бауэра для доверительных поручений. В боях при Рябой Могиле, Кагуле и Ларге Кутузов отличился и был произведён из капитанов в премьер-майоры. В декабре же 1771 года он стал полковником. Так что первые два десятка своих воинских лет он провёл при разных небоевых обязанностях. Проявить гражданскую и военную инициативу и яркие дарования личности ему было негде. Но человек он был умный, наблюдательный и острый на глаз и слово.

Эти особенности его характера уже на первых порах военной карьеры Кутузова сослужили ему злую службу, отложив на всю жизнь в самолюбивом и службистски настроенном офицере глубокий след. Неосторожная шутка в адрес Румянцева, ставшая известной и донесённая осведомителем до высших, как теперь сказали бы, «инстанций», стала причиной его внезапного перевода в Крым. Характер Кутузова резко изменился, в нём начала развиваться и ранее приметная замкнутость, нежелание высказывать свои суждения, склонность выражаться двойственно, при серьёзной ситуации не совершать решительных действий, стараться угодить по возможности всем влиятельным лицам. Вообще, во всех поступках своих и действиях Кутузов становился с этой поры всё медлительней и осторожней. Он понял, что ум и особенно талантливость в отечестве не приветствуются, надобно их по возможности скрывать.

Первое ранение получил он, ворвавшись в укреплённую деревню Шумы со знаменем в руках. Это близ Алушты. Он вёл за собой солдат, как позднее сделал это Раевский при Салтановке; правда, Раевский в то время был уже генералом. Он выбил татар. Но пуля вошла ему в левый висок и вышла у правого глаза. Лечить отправили в Петербург. Императрица наградила его орденом Святого Георгия IV степени, щедро деньгами снабдила, направила лечиться за границу. Там, за границей, раненый не упустил возможности изучить постановку военных дел в Австрии и Пруссии и побеседовать с Фридрихом Великим. Так что Наполеон был не первым его знакомцем из великих неприятелей.