Над низиной, изрытой ямами и усеянной белыми и красными грудами отвала, стояли клубы красноватой пыли, поднимавшейся из грохотов.

— Они привезли с собой вот эти штуки, — захлебывался от восторга старик, указывая на грохот, состоявший из трех-четырех рядов проволочной сетки и листа оцинкованного железа, поставленного на шаткие ножки. — Это же замечательное изобретение. Сегодня утром оно принесло нам удачу, верно, Уолли?

Старатель, лениво ковырявший землю на краю выемки, бросил свою лопату с длинной ручкой и подошел.

— Это мой товарищ Уолли Сторз. — Старик, имя которого Салли никак не могла вспомнить, торжественно представил его дамам: — Миссис Гауг и…

— Миссис Брайрли, — подсказала Салли.

— Покажи-ка им ту штучку, которую мы сегодня нашли, Уолли, — сказал старик.

Уолли извлек из-за пояса грязный замшевый мешочек, развязал стягивавшую его бечевку, вытащил оттуда покрытый красной пылью кусок золота и, положив на ладонь, показал Салли и Лоре. Старик взял самородок, поплевал на него и потер о свои штаны. Золото заблестело.

— Вот! — воскликнул он восхищенно. — Весит около двадцати унций. Славный камешек! Правда, не такой большой, как на днях принесли из Хэннана, — тот потянул девяносто две унции, но мы уже три недели ковыряем землю, а такого еще не видали, и думается, что там, где мы его взяли, и еще кое-что найдется.

— Ну еще бы! — поддакнула Салли, зная, какого ответа от нее ждут. — Это не сиротка. Вы скоро найдете и других членов семейства и оба сделаетесь богачами. Но мы хотели бы повидать мадам Робийяр…

— Ах ты господи, я и забыл. — Старик ухмыльнулся. — Участок Робби вон там, в кустах. Да я вас провожу. А то, бывает, земля осыпается около ям.

Он повел Салли и Лору среди гор отвала и дымящихся грохотов. Мари увидела их издали и побежала навстречу. День уже кончался, и они успели только посидеть и поговорить под навесом из сучьев, который Робби поставил рядом с палаткой. Когда Салли предложила на другой день отправиться в заросли, Мари сразу согласилась. Она была очень весела и вполне довольна и своей жизнью в палатке, и тем, что ей приходится стряпать для Жана на костре.

— Прямо как второй медовый месяц переживаем, — радостно говорила она. — И я учусь быть старателем: помогаю мужу, когда Коровье Брюхо пьян. Я тоже трясу грохот и даже нашла маленький самородочек — сейчас покажу вам.

Она принесла небольшую бутылочку, наполненную до половины крупинками и осколками золота, и вытащила из нее крошечный самородок. Мари, видимо, гордилась им не меньше, чем старик и Уолли — своим.

— Я умыла его, — пояснила Мари. — Он был такой чумазый, даже не догадаешься, что это золото. Когда я трясу грохот, у меня тоже все лицо в красной пыли. Первый раз у меня ужасно ломило плечи и спину, о-ла-ла! Жан сказал, что никогда больше не позволит мне подойти к грохоту. А теперь я уже привыкла и каждый день работаю с ним.

Возвращаясь вместе с Лорой в гостиницу Фогарти, Салли почувствовала, что завидует Мари. Я тоже была бы счастлива и весела, думала Салли, если бы Моррис приехал за мной, взял в свою палатку и мы бы жили и трудились вместе.

— Все это очень хорошо сейчас, — скептически заметила Лора, — но когда начнется жара и пылевые бури, Мари тут не выдержит.

Всю неделю, пока Олф был в отлучке и гостиница Фогарти пустовала, Лора и Салли каждый день ходили гулять в заросли. Иногда к ним присоединялась и Мари.

Весеннее солнце чудесно сияло, красная земля повсюду покрывалась яркой зеленью, на кустах распускались цветы, и было так приятно хоть ненадолго уйти из уродливого, душного города, вдыхать полной грудью свежий воздух, любоваться безоблачным голубым небом, собирать цветы или сидеть в густом кустарнике и болтать о своих мужьях — вспоминать, как выходили замуж, и загадывать о будущем.

Миссис Фогарти предостерегала их, чтобы они не забирались слишком далеко и не теряли из виду палатки старателей и горы отвала, нагроможденные возле шахт и ям. Ведь так легко заплутаться в этих бесконечных зарослях, говорила она; даже с опытными людьми это случается.

Но Салли успокоила ее, сказав, что она родилась и выросла в таких местах и знает, что надо смотреть в оба и не отходить далеко от тропинок.

Бессмертники белели под деревьями, словно снег; крошечные розовые цветочки выглядывали из земли между камнями и окаймляли топкие низинки вокруг них. Высокие кусты были осыпаны желтыми цветами, издававшими нежное благоухание, и дикий горошек, пунцовый и черный среди мохнатых листьев, покрывал всю ложбинку возле колодца кочевников. Беззаботные, как школьницы, три молодые женщины собирали цветы и обменивались признаниями, положившими начало их долголетней дружбе.

Их не пугали встречи с туземцами, которые шли в город или из города. Это были нищие и жалкие создания, одетые в лохмотья, которые белые выбросили за негодностью; женщины и дети обычно ходили вообще без одежды. Иногда они просили хлеба или табаку. Салли старалась избегать верблюжьих троп — она боялась дерзких и любопытных взглядов афганских погонщиков и их грубых шуток. А верблюды просто внушали ей ужас — когда-то за ней погнался хромой верблюд; если молодые женщины натыкались в зарослях на этих странных животных, то убегали от них со всех ног.

Однажды, проходя мимо большого рудника, копры которого резко выделялись на синем небе, они остановились поглядеть на разработки. Сам мистер Сильвестр Браун показал им кусок богатой руды, извлеченной из новой штольни. Он показал им также то место, где впервые в Кулгарди были открыты золотые залежи, и в память о руднике Бейли подарил каждой по маленькому кусочку кварца с золотыми прожилками.

Мари часто рассказывала об отце и матери Жана, которые жили в Лондоне. Они заменили ей родителей, когда ее отец и мать умерли. Она жила с ними возле Тотенхем-Корт-Род и училась шить у одной портнихи. Свою мать Мари едва помнила. Мадам Робийяр рассказывала ей о тех преследованиях, которым после падения Парижской Коммуны подвергались во Франции ее участники, и как отец Мари погиб, сражаясь на баррикадах. Дед Жана, золотых дел мастер, тоже был убит, он отдал свою жизнь за дело народа.

Английские друзья помогли им бежать из Франции, и мадам Робийяр удалось увезти с собой Мари и ее мать. Вскоре после этого мать Мари умерла от горя и от перенесенных лишений. Мари с детства любила Жана, но они жили, как брат с сестрой, под одной крышей, и она ужасно боялась, что когда он вырастет, он встретит более привлекательную девушку и влюбится в нее. Жан учился в университете, а затем уехал преподавать в какую-то большую школу. Но когда он вернулся домой, они обручились, и мама и папа Робийяр говорили, что они всегда этого желали. Они были очень счастливы все вчетвером, но очень бедны, а жить в лондонских трущобах было тяжело.

Жану хотелось дать родителям угол, чтобы они на старости лет могли жить спокойно и с удобствами. Поэтому он решил поехать в Австралию, и Мари отправилась вместе с ним. Вначале их постигло немало бед и разочарований. После первых родов она была тяжело больна, и доктор сказал, что, может быть, у нее больше не будет детей. Но она не хотела этому верить. Теперь ей казалось, что все их мечты должны осуществиться. Если б только они нашли золото! Если б Жан нашел золота достаточно, чтобы купить ферму и выписать отца и мать!

Лора сказала, что она ни за что бы не хотела жить вместе со своими родителями. Они с Олфом были влюблены друг в друга еще в школе, и само собой разумелось, что настанет день, когда они поженятся. Отец Олфа считался богатым человеком, но вдруг разыгрался страшный скандал. По-видимому, он потерял очень много денег в земельном крахе, а потом растратил деньги треста. Олф еще учился в университете на инженера, когда к нему явился отец, дал ему пять фунтов и сказал, чтобы впредь он сам о себе заботился.

Вскоре во всех газетах появились сообщения об аресте мистера Брайрли и о суде над ним. Отец Лоры, известный политический деятель, запретил дочери встречаться с Олфом; но перед его отъездом на Запад они увиделись тайком, и она обещала выйти за него, как только он найдет себе заработок, а она станет совершеннолетней.