— Если вы хотите, чтобы я остался, — сказал Доктор, — вы должны выполнить несколько моих требований. Во-первых, я настаиваю на том, чтобы никаких фальшивых лекарств не продавалось, пока я работаю здесь.

— Ха! — воскликнула Фатима. — Вот видите — он опять за свое! Сейчас он вас будет учить, как управлять цирком!

— Во-вторых, — продолжал Доктор, — я требую, чтобы эта женщина больше не прикасалась к змеям или каким-нибудь другим животным. Она должна быть уволена. Я сам куплю ее змей.

Несмотря на протестующие вопли заклинательницы змей, Блоссом в конце концов согласился выполнить требования Доктора, и все было улажено миром.

В этот вечер, когда Гу-Гу сидел на ступеньках фургона и перекликался со своей подругой — совой, жившей на городском кладбище, к нему подошла Даб-Даб. В глазах у бедной домохозяйки стояли слезы.

— Я просто не знаю, что с ним делать, — запричитала она. Он забрал все до последнего пенни из нашей копилки! Двенадцать фунтов, девять шиллингов и шесть пенсов — все, что мы накопили, чтобы можно было вернуться в Падлби. И как ты думаешь, на что он их потратил? — Тут Даб-Даб не выдержала и разразилась слезами. — Он купил шесть жирных противных змей! Мало того, он поселил их в моей любимой баночке из-под муки. Они будут там жить, пока Доктор не подыщет им более подходящее место!

С уходом Фатимы работа в цирке стала нравиться Доктору гораздо больше.

Раньше его все время мучила совесть, что он ничем не может помочь бедным животным. Но теперь, когда он отправил Софи на Аляску, избавил змей от рабства и хлороформа, запретил продажу фальшивых лекарств, Доктор почувствовал, что его пребывание в цирке не напрасно.

Даже Блоссом после скандала с Брауном стал выказывать ему намного больше уважения, чем прежде. Хотя, если бы он не был так зол из-за приказа мэра и жалоб Фатимы, ему бы и в голову не пришло увольнять Джона Дулитла. Ведь директор цирка прекрасно понимал, что такого необыкновенного зверя, как Тяни-Толкай, ему нигде больше не удастся найти.

Что же касается циркачей, то после происшествия в Стоубери они еще больше полюбили Джона Дулитла. Несмотря на то, что Фатиме удалось настроить против Доктора несколько человек, ее саму в цирке никто терпеть не мог. И когда стало известно, что благодаря Доктору она уволена, ему тут же простили все убытки, которые понес цирк из-за скандала в Стоубери.

Однако настоящим авторитетом среди артистов Доктор стал пользоваться лишь после того, как заболела Говорящая Лошадь.

Это случилось через несколько дней, когда они приехали в город Бриджтон. Бриджтон был большим промышленным центром, и Блоссом надеялся, что здесь они смогут неплохо заработать. Как всегда, сначала цирк прошествовал по улицам города. Восхищенные жители увидели диковинных животных, клоунов, отважных наездников и много других удивительных вещей. Перед началом выступлений повсюду были расклеены огромные афиши, и когда наконец цирк открылся, публика повалила туда валом, посетителей было хоть отбавляй. Казалось, это была одна из лучших недель за всю историю бродячей труппы.

Первое представление должно было начаться в два часа дня в большом театре Шапито. При входе была установлена большая афиша с программой выступлений. Она гласила: «Мадмуазель Светлячок, искусная наездница! Отважные акробаты на трапеции братья Пинто! Самый сильный человек на свете великан Геркулес! Уморительный клоун Хоп и его чудо-пес Свисток! Танцующий слон Жо-Жо и знаменитая на весь мир Говорящая Лошадь — Нино!» Название последнего номера было написано самыми большими буквами.

Надо сказать, что эта Нино была обыкновенной пегой кобылой, которую научили распознавать определенные знаки, которые ей подавал дрессировщик и «отвечать» на них. Блоссом купил ее у одного француза вместе с секретом ее так называемого умения разговаривать. На самом деле во время представления Нино ничего не говорила. Она просто била копытом или мотала головой нужное число раз в ответ на вопросы Блоссома.

«Сколько будет три плюс четыре?» — спрашивал, например, Блоссом. И Нино била копытом семь раз. Если ей нужно было ответить «да», она кивала головой, а если «нет», — мотала мордой из стороны в сторону. Конечно, она не понимала, о чем ее спрашивают, а угадывала, что ей нужно ответить, по знакам, которые ей подавал директор. Если он хотел, чтобы Нино ответила «да», он начинал почесывать свое левое ухо, если «нет» — складывал руки на груди, и так далее. Все эти знаки Блоссом держал в секрете. Но Доктор их, конечно же, знал — ведь Нино рассказала ему, как проходит представление.

Номер «Говорящая Лошадь» пользовался большим успехом у публики, поэтому в афишах директор всегда отводил ему почетное место. Дети всегда с удовольствием выкрикивали со своих мест вопросы и покатывались со смеху, видя, как маленькая толстая кобылка бьет в ответ копытом или мотает головой.

До начала первого представления в Бриджтоне оставалось совсем немного времени. Доктор с директором беседовали в гримерной клоуна, когда к ним вдруг ворвался главный конюх. Он был очень взволнован.

— Мистер Блоссом! — закричал он. — Нино заболела! Лежит у себя в стойле с закрытыми глазами и даже не может подняться на ноги. Представление начнется через пятнадцать минут, а я ничего не могу с ней сделать!

Бормоча про себя ругательства, директор вскочил и бросился в конюшню. За ним побежал и Доктор.

Нино действительно была в очень плохом состоянии. Она лежала на соломе и прерывисто дышала. Доктор с директором с трудом поставили ее на ноги, но бедная лошадь не могла ступить ни шагу. Она шаталась от слабости.

— Черт побери! — выругался Блоссом. — Если она сегодня не выступит, это испортит нам репутацию на всю неделю. Мы разрекламировали ее как гвоздь программы! Если она не выйдет на манеж, зрители будут кричать, что их обманули!

— Вам придется все объяснить публике, — сказал Доктор. — У этой лошади очень сильная лихорадка. Я сомневаюсь, что она сможет сегодня выйти из своего стойла.

— Боже! Но она должна это сделать! — воскликнул Блоссом. — Если она не выступит, зрители могут потребовать свои деньги обратно. Мы не можем оскандалиться еще раз, как…

В этот момент в конюшню зашел мальчик.

— Уже без пяти минут два, мистер Блоссом, — сказал он. — Пирс велел мне узнать, готовы ли вы.

— Черт их подери! — закричал Блоссом. — Я не могу вести первое отделение! Прежде чем я выйду на манеж, мне нужно привести в порядок Нино!

— Но у нас больше некому это делать, сэр, — возразил мальчик. — Робинсон еще не вернулся.

— Боже, что за день, — простонал директор. — Конечно, представление не начнется без инспектора манежа. Но я не могу сейчас оставить Нино. Я просто не знаю, что мне…

— Извиняюсь, хозяин, — раздался вдруг сзади чей-то голос. Обернувшись, директор встретился взглядом с косыми глазами Мэтью Магга. — Может быть, вы позволите мне занять ваше место? — спросил Продавец Кошачьей Еды. — Я уже давным-давно выучил все ваши слова наизусть. Я постараюсь объявлять номера точно так же, как это делаете вы. И клянусь — никто не заметит никакой разницы!

— Да-а… — протянул Блоссом, оглядывая Мэтью с головы до ног. — Ты самый задрипанный из всех ведущих, каких мне когда-либо приходилось видеть. Но сейчас выбирать не приходится. Пойдем скорей со мной — я дам тебе свой костюм.

Доктор занялся больной кобылой, а Блоссом с Мэтью побежали в костюмерную. Там при помощи румян, накладных усов из гримировальной коробки клоуна и Теодозии (которая наскоро ушила широкие бриджи Блоссома) Мэтью Магг превратился из Продавца Кошачьей Еды в инспектора манежа.

Наконец-то сбылась мечта всей его жизни: он стал главным действующим лицом в цирке. И когда Мэтью вышел из-за кулис и увидел вокруг себя море лиц, то от чувства собственного достоинства его плечи расправились, а грудь выпятилась вперед сама собой. Теодозия же, подсматривающая за ним через щель в занавесе, сияла от гордости и молила Бога, чтобы швы на бриджах Блоссома не разошлись до конца представления.