— А все-таки я полагаю, что было бы благоразумнее выплыть на середину реки; там безопаснее, чем здесь, под ветвями деревьев, где всякое нападение можно заметить только тогда, когда уже будет слишком поздно, — предложил Эдуард.

— Я разделяю твое мнение, — сказал дядя, — примемся-ка тотчас за дело!

Якорь, как и сама лодка, был очень незатейлив: это был тяжелый камень, навязанный на крепкую веревку; камень, падая на тинистое дно реки, удерживал лодку в любом месте.

Этот простой якорь поднимался и опускался при помощи столь же нехитрого ворота, который вертели два человека. Дядя с племянником уже принялись было за дело, как вдруг громкий крик, вырвавшийся у одной из женщин и повторенный другими, заставил их обратиться к винтовкам и затем узнать, в чем дело.

Но прежде чем Эдуард и его дядя успели узнать причину новой тревоги, испуганные женщины были уже около них и цеплялись дрожащими руками за своих защитников.

— Что случилось, Эсфирь? — спросил Амос Штанфорт свою жену, обезумевшую от страха.

— Мы видели голову индейца, — отвечала за нее мать Эдуарда, — он подплыл к лодке и смотрел через край.

— Где, на какой стороне? — вскричал Эдуард, бросившись с ружьем в руках к борту лодки.

— Здесь, Эдуард, — отвечала подошедшая к нему Мабель, поспешно схватывая его за руку и подводя к указанному месту. — Здесь, — повторила она, — прямо против этого места, где ты стоишь.

— И ты, Мабель, тоже видела индейца?

— Я видела что-то…

Я видела что-то темное, осторожно поднявшееся над бортом лодки и поспешно скрывшееся при крике тетки Эсфири. Мне кажется, что мы все в одно время видели индейца и незадолго до этого слышали легкий шум, как будто кто-то осторожно поднимался из воды около лодки, когда мы, затаив дыхание, обратились в ту сторону, то увидели этот темный предмет.

— Опасность очевидна, — озабоченно прервал ее Эдуард. — Ложитесь все на дно лодки, — повелительно произнес он, обращаясь к женщинам. — Ложитесь скорее все, а то один несчастный выстрел может отнять чью-нибудь дорогую для нас жизнь.

— Тогда, Эдуард, ты должен сделать то же самое, — сказала боязливо Мабель, — твоя жизнь драгоценнее нашей. Что мы будем делать без тебя?

— Я должен прямо смотреть в лицо опасности и защищать вас, пока хватит сил, — отвечал твердо Эдуард, — я ведь не Пелег Вайт, который со страху запрятался в угол, У тебя же, Мабель, есть другие обязанности, и потому еще раз прошу тебя, ложись на дно лодки.

— Нет, Эдуард, нет, никогда! Я хочу вместе с тобой переносить Опасности!

— Но почему же ты хочешь без нужды рисковать своей жизнью?

— Тише, ради самого Бога, тише! — прошептала храбрая молодая девушка. — Я как будто слышала плеск воды. Стреляй скорее, Эдуард, в ту сторону! — вдруг вскричала она. — Может быть, мы увидим что-нибудь при свете выстрела.

Этот совет был тотчас принят. Через несколько секунд раздался выстрел, и вслед за ним послышались болезненные стоны.

Вдруг Мабель вскричала:

— О, Эдуард! Индейцы напали на наш след. Я заметила при свете выстрела на поверхности воды несколько отвратительных лиц.

— Подымайте якорь! — вскричал Давид Штанфорт.

— Сюда, Эдуард, сюда! — звал Эдуарда дядя.

— Ложитесь все, — приказал Эдуард женщинам, — спрячьтесь как можно лучше и будьте спокойнее, если вам дорога жизнь!

На этот раз его совету последовала и Мабель. Все женщины, дрожа, улеглись на дно лодки, только изредка, сдержанным шепотом, выражали свою боязнь. Между тем Эдуард и его дядя серьезно работали, зная, что дело идет об их жизни.

Мистер Штанфорт держал наготове ружье, намереваясь сделать выстрел по первому показавшемуся врагу.

Минута ожидания показалась им целою вечностью; наконец, тяжелая лодка начала медленно подвигаться. Дядя с племянником быстро закрепили ворот и, взявшись за весла, работали до тех пор, пока не вывели лодку на середину реки, где течение было самое сильное. Тогда Амос Штанфорт снова занял свое место кормчего, а Эдуард, зарядив опять ружье, стал настороже. Около получаса на лодке была мертвая тишина, и, хотя наши беглецы еще не вполне избавились от опасности, тем не менее утешали себя тем, что они более не стоят на одном месте, а свободно плывут по течению.

Но еще долго нужно было им плыть этим страшным лесом. Эдуард невольно думал об опасностях, угрожавших дорогим для него людям, и чувство безотчетного страха не давало ему покоя.

«Лодка, — рассуждал он мысленно, — должна все время плыть на ружейный выстрел от лесистых берегов, откуда даже днем единственный враг, не говоря уже о большом числе, не подвергаясь сам ни малейшей опасности, может легко перестрелять всех нас».

Но вот первые лучи света на востоке становятся все ярче и ярче, и наконец, к величайшей радости наших беглецов, стало рассветать. Сероватый свет небосклона стал принимать светло-желтый оттенок, после чего загорелась заря, золотистые лучи которой перешли наконец в огненно-пурпуровые; черные тени ночи рассеялись, тускло светившие звезды потухли, деревья на берегу начали принимать более ясные очертания, и наконец при довольно уже сильном свете путники с радостью увидели, что на поверхности реки незаметно ничего другого, кроме их лодки.

— Благодарение Богу! — вскричал радостно Эдуард, вздохнув свободнее. — Благодарение Богу, — повторил он, — за то, что свет не открыл нам ни одного врага.

И это «Благодарение Богу» прозвучало хотя и не громче, но нашло отзыв во всех сердцах.

Женщины, бледные, измученные тревогами ночи, поднялись со своих мест, и даже на лице храброй Мабели не было ничего отрадного.

— Ну, — начала маленькая тетка Эсфирь, окинув быстрым взором окрестности, — ну, теперь мы, кажется, избавились от этих страшных язычников? О, если бы нам можно было поскорее покинуть эту страну и снова очутиться в Коннектикуте!

— Я боюсь, что наши несчастья еще далеко не кончились, — сказала другая мистрис Штанфорт, бросая заботливый взгляд на своего слабого мужа, стройного сына и дочь, — но если мы уже находимся в таком печальном положении, то должны сделать все, что от нас зависнет, а в остальном положиться на Бога.

— Ну, как твое здоровье сегодня, Давид? — любовно спросила она своего мужа, который лежал утомленный непривычным трудом.

— Очень плохо, Мария, очень плохо, — отвечал тот слабым голосом. После этих слов с ним сделался сильный припадок кашля, который душил его до изнеможения. — Я боюсь, что не буду в состоянии вынести много таких ночей, как прошедшая, — продолжал он, придя в себя.

— Прошу тебя, милый папа, приляг и отдохни немного, — сказала Карри, его любимая дочь; она подбежала к нему, покрыла поцелуями его щеки и горько заплакала, между тем как Эдуард успокаивал отца.

— Теперь тебе незачем будет так утомляться: мы ушли уже от наших врагов, и я не думаю, чтобы они вздумали преследовать нас.

— Страшно даже об этом и подумать, — прошептала мать, но тотчас же постаралась преодолеть тяжелое предчувствие. — Пойдем, Давид, я найду тебе под навесом спокойное местечко, там тебе можно будет отдохнуть.

— А Эдуард? — спросил мистер Штанфорт. — Бедный юноша! Он, я думаю, совершенно измучился, потому что едва он заснул, как Пелег разбудил его своим криком, который, по моему убеждению, и выдал нас индейцам.

— Но где же сам Пелег? — спросила вдруг Мабель, озираясь кругом.

— Да, в самом деле, где же Пелег? — повторил Эдуард. с удивлением взглянув на остальных. — Где же наш храбрый герой? После первой нашей опасности я нигде не видел его.

— И я тоже, и я, — раздалось почти в одно время со всех сторон.

— Может быть, бедный мальчик упал за борт и утонул, — сказала Мабель с непритворным участием.

— Или же его захватили индейцы, — добавила Карри.

— Будем надеяться, что с ним не случилось ничего дурного, — сказал Эдуард, — хотя он и был большим трусом, все-таки мне было бы жаль, если бы с ним случилось какое-нибудь несчастье.