Но слова не приходили. Не те, что она хотела сказать – они купались в злости, обиде и ревности – ни другие, потому что не важно что она скажет, ничто не могло изменить тот факт, что Пейдж была с Уэсом. Даже если он больше никогда не увидит её, у неё всегда будет частичка его.

Часть, которую Саванна никогда не имела, и никогда не будет иметь, потому что после вечера, между ними все закончится. Он не хотел этого сначала, видимо, он думал о ком-то другом. О ком-то, кого он никогда не упоминал при ней. Кто-то, наверняка не она, иначе, зачем неодобрение? Почему он ничего не говорил? Особенно за последние пару дней, когда они стали ближе, чем раньше.

Бороться за Уэса не имело смысла, так как он никогда не принадлежал ей. И кроме себя, винить некого. Она получила то, где она была на своих правилах и устанавливала сроки, как, если она понятия не имела, о чем говорит. Она загнала себя в угол, а идти дальше было некуда.

Поэтому вместо того, чтобы сказать что-то темное и уродливое, Сав трудно сглотнула и пробормотала

— Оставайся собой, Пейдж, — после развернулась на пятках и вышла из магазина.

Это должно было закончиться.

Он не знал почему, думал, что может быть по-другому – даже Бог знал, что ничего никогда не шло, как он задумывал – но, после вчерашнего, после того, что они разделили, он ожидал чего-то от Саванны. СМС, звонок, чертово письмо. Мелочи бы хватило, но она молчала весь день. Как будто случившееся ничего для неё не значило. Будто то, что они разделили, было не запоминающимся, вялым и неправильным.

Как бы то ни было, его план устарел. Искры, которые он ощущал вчера... да, они были достаточно реальными. В её поцелуе было что-то способное зажечь весь мир, что-то в её касании... Боже, как она боготворила его своим ртом. Она не знала, что это для него значило? Как это изменило все, даже больше чем мог бы изменить секс?

Она не чувствовала рвотный рефлекс новичка, беря его в рот. Она ощущала другое. Он знал, на что это похоже, и так же знал, что не нафантазировал это.

Это чувствовалось как...

Ну, на хрен. Торн тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Он чувствовал, что поимели его по-королевски.

После вчерашнего все закончилось. Умный парень сумел бы отмести этот жалкий план до того, как нанесенные повреждения стали бы непоправимыми.

Но он никогда не был умным парнем.

Он боролся с желанием рассмеяться. Увлеченный сексом, ни один мужчина умом не отличается. Добавьте сюда же Саванну, и все рациональные мысли вылетают в трубу. Прошло слишком много времени, много шагов он сделал, принятые им решения, и вот что случилось, когда они были вместе в этот раз. Он мог потерять её. Черт, он реально мог потерять её. И если он воплотил этот нелепый план в жизнь, испортивший их отношения, он никогда себе не простит.

Саванна в своей белоснежной невинности. Её методичный, клинический подход к потере девственности. Её блестяще безупречный план.

Она уничтожит то, что осталось от его влюбленного сердца.

Возможно, ему не стоило так спешить днем ранее, но парень обезумел от желания и не сделал ничего, что сделало его беспокойным. Он многое хотел сделать с Саванной – для Саванны – и использовал единственный шанс коснуться и попробовать скользнуть в неё пальцами, об этом и речи нет. У него была возможность, и он воспользовался ею.

Он вчера попробовал совершенство... и сегодня она не обратилась к нему.

Может, ей было стыдно? Она в растерянности? Она сожалела об этом?

Черт, эта девушка сводила его с ума.

Тишину взорвал дверной звонок, разрушив тихие мучения, через которые он проходил. Торн резко вдохнул и вытянул шею в сторону коридора, сердце подскочило к горлу. Он мог представить только одного человека, стоящего за его дверью.

Она пришла сюда. Она пришла к нему.

— Вот и все, Торн, — пробормотал он, гремя тяжелыми, жесткими шагами вниз по коридору к входной двери. Болела грудь, в висках его стучало. Ему казалось, что он постарел до восьмидесяти лет за два дня, благодаря её ненадежному плану и его идиотскому желанию идти вперед, и сейчас, стоя в конце тоннеля, он и понятия не имел, что делать дальше. Либо она пришла, потому что хотела этого, либо собиралась отступить. Или может, она решила, что нужно прервать их отношения вообще, а произошедшее вчера оказалось слишком трудным.

Возможно, она осознала, о чем он говорил сначала: секс менял отношения так или иначе, и даже сказанное «все будет хорошо» не даст им магического иммунитета к перемене.

Торн тяжело вздохнул и распахнул дверь, тысячи оправданий и опровержений вертелись на его языке.

Все отошло на второй план, когда он встретился с нею взглядом.

— Саванна? — быстро произнес он, спеша вперед, но остановился, взяв её за руку. Она захлебывалась рыданием и качала головой, её пухлые, красные щеки дрожали под весом слез. Каждый мускул в его теле раскручивался и что-то в нем разбилось.

— Саванна...

— Я не знаю что делать, — сказала она. Её голос зависел от дыхания.

Нафиг. Он не будет стоять как болван, когда Саванна нуждалась в нем. Торн с раскрытыми руками резко шагнул вперед, но не подготовился к рывку трясущейся девушки, взорвавшейся перед ним. И прежде чем он смог вздохнуть, её маленькие ручки обхватили его лицо, и влажные от слез губы прижались к его. Её поцелуи стали жесткими и отчаянными, обретая силу. Она прикусила его губы и успокоила боль своим языком, качая головой на голос, который он не слышал.

В происходящем с ними было столько неправильного, но он не мог остановиться. Она двигалась слишком быстро, чтобы он мог удержаться, прикосновения были слишком резкими, чтобы оставить нервы в покое. Каждый её дюйм приготовился к чему-то ужасному, и единственной причиной её присутствия здесь было то, что она собиралась покончить с этим.

Теперь это закончилось.

Руки Торна сомкнулись на её предплечьях, мягко подталкивая назад.

— Сав...

Её рот обжег его прежде, чем он вздохнул.

— Саван...

Она снова качнула головой и захватила его своими губами. Затем её лицо дрогнуло, и хлипкая маска стойкости смылась новой волной слез. И хотя он знал, чего следует ожидать, Торн был достаточно потрясен, чтобы задуматься, что если она разрушена, как и он. Черт, он ненавидел видеть девушку плачущей. Когда это находило на Саванну, он ожидал всего. Всего. Он ощущал каждую её слезинку в десятикратном размере.

— Не могу сделать это, — всхлипнула она, руки бессильно обвисли по бокам. — Прости, Уэс. Я просто не могу сделать это.

— Все хорошо, — ответил он, смесь облегчения и сожаления прошлась по нему. — Все хорошо. Я же говорил тебе, не так ли?

В любом случае его слова только сделали хуже. Рыдания Саванны стали жестче, напряжение в её плечах усилилось. Её голова тряслась, будто она забыла, как останавливаться.

— Я не могу.

— Знаю, любовь моя. Это правильно.

— Нет, не хорошо. — Она жалобно засопела и отвернулась. — Это все изменило. Нас. Тебя и меня. Все изменилось.

Ироническая улыбка коснулась его уст. Нет смысла спорить, они оба признали правду, так что он не притворялся ради притворства. Вместо этого он дернул плечами и сказал.

— Ненавижу говорить «а я же говорил», но должен.

Саванна выглядела смущенной, будто удивляясь, как он мог шутить о чем-то подобном.

Он же удивлялся, что она не могла. Это было лучшей защитой.

— Я не могу просто вернуться к тому, что было, Торн, — мягко сказала она. И он знал, что она имела в виду. То, как она произносила его прозвище, которое он не мог заставить произнести, звучало как последний гвоздь в гроб.

— Знаю. — У него сперло дыхание. — Понял. Это действительно так? Мы закончили?

Она моргнула, её нижняя губа дрогнула, доведя его до помешательства.

— Мы?

А теперь смутился он. Хотела она покончить с этим или нет.