— Через десять минут пойдет следующая четверка! — голосом полным ярости выкрикнул Доронин. Генерала пошатывало, он по-прежнему сжимал в руках окровавленный нож и выглядел безумным. — И так будет до тех пор, пока вы не скажете, кто похитил моего сына!

Несколько секунд над плацем стояла тишина, затем прорезался резкий, сильный голос:

— Ты чего творишь, козел! Это беспрэдел!

— А, законник нашелся! — обрадовался Доронин. — Дайте-ка мне его сюда!

Через минуту к нему вывели солидного высокого мужчину с неизменными звездами на плечах и многочисленной нагрудной росписью.

— Жора Дикий, — тихо подсказал Волошин. — Вор в законе, грузин, из уральских.

— Так значит, Жора, это беспредел? — спросил Доронин с перекошенной усмешкой.

— Да, и это еще тэбе зачтется.

— Тебе тоже. На кол его! — жутким, свирепым голосом закричал генерал.

Началось самое страшное. Через пять минут борьбы огромный, массивный человек висел на плохо обструганном коле, как бабочка в коллекции музея. Хотя острие почти дошло до его желудка, Жора был жив, он не мог говорить, только хрипел, пуская кровавую пену изо рта, да сучил ногами, поворачиваясь на колу из стороны в сторону. В толпе заключенных многие блевали, не выдержали и четверо солдат. Еще один сержант тронулся умом. Захохотав, он побежал по плацу, на ходу сдирая с плеча автомат. У самой трибуны парень остановился и дал длинную очередь по окнам казармы. После этого он опустил ствол в сторону толпы, но стоящий сзади Заев выстрелил в упор, чуть пониже каски, точно в ямочку у основания черепа.

С десяток бандитов, воспользовавшись моментом, с ревом кинулись на охрану, произошла свалка, толпа братвы качнулась уже на помощь застрельщикам, но рослый сержант-старослужащий выхватил из рук опешившего молодого солдатика ручной пулемет и длинной очередью чуть выше голов заставил всех лечь на холодный асфальт.

Через пять минут порядок был восстановлен, вся уголовная интеллигенция расставлена по ранжиру. Как раз освободились и все четыре места около столбов. Один из первой четверки еще был в сознании, ворочался на земле, тщетно пытаясь руками затолкать обратно сизые, дурно пахнувшие лохмотья кишок.

Вторую четверку солдатам пришлось чуть ли не нести. Когда несчастных начали привязывать к столбам, один из них не выдержал:

— Леха, падла, за что мы-то должны страдать! Яким, Вица, суки, из-за вас все, из-за вас!

Толпа снова пришла в движение, и через пару минут к ногам Доронина выкинули четверых братков. Сразу оживился Волошин:

— Ага! Гиви, Яким-Перо, Леха Первый и Седой. Странный интернационал. Ну, так кому в голову пришла такая идея?

— Ему, — качнул головой один из четверых, — Якиму.

— Где мальчик? — спросил Доронин, белыми от напряжения глазами глядя на одноглазого бородатого уголовника. Генерала пошатывало от напряжения.

— Большая Никитская, дом семь, там во дворе, в гараже, с синими воротами, — нехотя отозвался Яким.

Доронин кивнул головой, и Заев бегом кинулся к стоящему в стороне «уазику». Время шло томительно медленно, Доронин к машине не подходил, шагал вдоль строя, иногда покачиваясь и потирая ладонями лицо. Наконец Заев медленно подошел к генералу и тихо сказал:

— Он мертв. Уже давно.

Доронин застонал и двумя руками начал раздирать ворот застегнутой шинели.

— Воды генералу, — крикнул Заев, не отрывая глаз от Доронина. А тот, расстегнув шинель, сунул руку за пазуху. Подбежал солдатик со стаканом воды, но министр не обратил на него внимание. Полковник вдруг понял, что должно произойти, он рванулся вперед, но негромкий хлопок пистолетного выстрела уже прозвучал. Доронин медленно завалился назад, Заев успел лишь подхватить генерала за плечи и крикнул в серую тьму:

— Врача, быстро!

Два медика появились словно из-под земли, они еще расстегивали до конца шинель Доронина, а Заев уже нетерпеливо махнул рукой своим подчиненным:

— Кончайте этих!

Строй солдат расступился, и шесть пулеметов одновременно ударили по толпе длинными, беспощадными очередями. Смятение кинувшихся в ужасе во все стороны людей было коротким и бессмысленным. Каменный мешок бывшей казармы заполнился стонами, криками, прорывающимися даже через грохот пулеметной пальбы. Несколько человек рванулись вперед, навстречу огню, и один из них, огромный с обезумевшими глазами, чудом миновав свинцовый дождь, с ревом накинулся на пулеметчика. За какие-то секунды он голыми руками задушил солдата и схватил оружие. Подоспевшему Заеву пришлось всадить в голову безумца остатки обоймы, но и после этого тот еще с полминуты агонизировал на земле, мелко суча ногами и руками.

Задние ряды уголовников кинулись к казарме, однако окна первого этажа были заколочены досками. Несколько человек умудрились вскарабкаться на них, но добраться до второго этажа им было не суждено. Лишь один из этих отчаянных, бывший акробат-циркач, быстро и ловко начал подниматься по водосточной трубе. Каким-то чудом пули миновали его, и он все-таки достиг крыши. Теперь по нему стреляли уже все: пулеметчики, автоматчики из оцепления, офицеры из табельного оружия. Несмотря на свинцовый шквал, беглец упорно карабкался вверх по проржавевшей крыше, и лишь на самом коньке пули настигли его. Циркач покатился назад, еще живой он попытался зацепиться за край кровли, но десятки пуль почти одновременно ударили в упругую плоть, и вниз рухнуло уже мертвое тело.

Вскоре все было кончено. С десяток офицеров ходили по плацу, добивая раненых, подогнали первые грузовики под вывоз трупов. Заев подошел к двум врачам, хлопочущим над телом генерала.

— Ну что? — спросил он.

Один из докторов отрицательно покачал головой.

— Бесполезно. Точно в сердце.

Сняв фуражку, полковник перекрестился, хотя до этого не верил в Бога, с минуту постоял над телом Доронина, затем отошел в сторону. Стемнело, и он не сразу понял, что за звук донесся до его ушей. Лишь оглянувшись, Заев увидел, что это хрипел все еще живой Жора Дикий. Острие кола проникло уже до легких, но чудовищный запас жизненных сил оставлял этому громоздкому телу маленькую возможность для существования. Чертыхнувшись, полковник выдернул из кобуры пистолет и двумя выстрелами прекратил мучения грузина. Затем он снова перекрестился и пошел проверять, как идет погрузка тел.

Через два часа Заев лично доложил Сизову обо всем происшедшем в заброшенном гарнизоне.

— Надеюсь, это никто не снимал на камеру? — спросил генерал в конце беседы.

— Никак нет.

— Хорошо, нам не нужно афишировать все происшедшее. Какие-нибудь есть просьбы, пожелания?

— Есть. Разрешите мне вернуться в строевую часть. Такая работа не по мне.

Сизов удивленно посмотрел на полковника.

— Странно, мне показалось, что из вас получится хороший министр внутренних дел.

— Нет, разрешите мне вернуться в свою часть. Она как раз выдвинута к Чечне. Там полегче. А для этой роли нужен профессионал. Лучше Волошина вам не найти.

— Хорошо, мы подумаем.

Пользуясь именем Доронина, в колониях и тюрьмах расстреляли всех ранее приговоренных к смертной казни и помилованных в свое время из-за присоединения к Европейскому Союзу. Так же, не афишируя, расстреляли несколько тысяч наиболее социально опасных уголовников: убийц, бывших членов преступных группировок, наиболее злостных рецидивистов.

Полковник Заев погиб через полгода в Чечне от пули снайпера.