Но одним прекрасным летним вечером Эллери и Никки узнали, что происходит с Лоренсами.

Это началось с посыльного из «Вестерн юнион».[6] Он позвонил в квартиру Квинов, когда Никки надевала чехол на пишущую машинку Эллери.

— Написано от руки и адресовано вам, — сказала она, входя в кабинет с конвертом. — И если это не почерк Марты Лоренс, то я обезьянья тетушка. Зачем ей понадобилось писать вам?

— Вы говорите как жена, — усмехнулся Эллери, потряхивая шейкером для коктейлей. Сегодня диктовка шла туго, и ему не хотелось быть любезным с кем бы то ни было, а тем более с единственной свидетельницей его частых проявлений дурного расположения духа. — Ладно, Никки, давайте письмо.

— Не хотите, чтобы я прочла его вам, пока вы готовите коктейль? В конце концов, для чего существуют секретари?

— Коктейль готов. Дайте мне конверт!

— Не понимаю, — продолжала Никки, пока Эллери вскрывал конверт. — Должно быть, случилось нечто ужасное. Конечно, если вы хотите, чтобы я вышла…

Но записка сделала обоих серьезными.

Никки уставилась на послание, написанное нервными каракулями. Затем, пнув ножку письменного стола Эллери, она подошла к кушетке и села.

— Рабочий день окончен, так что можете вести себя как джентльмен — если этого вообще можно ожидать от обычного мужчины. Мне нужны выпивка и сигарета… Бедная Map! Этот брак должен был длиться тысячу лет, как гитлеровский рейх. Вы ведь собираетесь встретиться с ней?

— Не знаю.

— Не знаете?!

— Если бы дело заключалось в том, что Дерк что-то украл или кого-то убил…

— Откуда вы знаете, что это не так? — с вызовом осведомилась Никки.

— Мое дорогое дитя…

— И не называйте меня «дорогое дитя», Эллери Квин!

— …это приобрело хроническую форму и продолжается больше года. Просто два человека затеяли рай на плоту и внезапно обнаружили, что он под ними качается. Такое происходит каждый день. Чем я могу помочь Марте? Подержать ее за руку? Притащить Дерка за шиворот в собор Святого Патрика и прочитать ему отеческую проповедь под звуки свадебного марша? — Эллери покачал головой. — В такой ситуации не знаешь, как поступить.

— Вы кончили болтать?

— Я не болтаю. Просто инстинкт подсказывает мне, что лучше держаться в стороне.

— Задам вам только один вопрос. — Никки поднялась так резко, что пролила коктейль на нейлоновые чулки. — Вы собираетесь сегодня вечером встретиться с Мартой или нет?

— Но это несправедливо, — запротестовал Эллери. — Ей бы следовало обратиться к священнику. Я еще не решил…

— Зато я решила. С меня довольно.

— С вас — что?

— Довольно. Я прекращаю работу у вас. Найдите кого-нибудь другого для окончания вашей книги. Она все равно никуда не годится.

— Никки! — Эллери поймал ее у двери. — Конечно, вы правы. Книга дрянная. А я пойду на свидание.

— О, роман не так уж плох, Эллери, — смягчилась Никки. — А некоторые страницы, по-моему, просто блестящи…

Эллери нашел Марту на скамейке в густой тени. Он едва не прошел мимо, так как она была во всем черном, включая вуаль, — как будто специально оделась в тон подступающей тьме.

Когда Эллери сел, она схватила его за руку.

— Вы вся дрожите, Марта. — Эллери подумал, что немного легкомыслия может пойти на пользу. — Подходящая начальная реплика для пьесы.

Он оказался не прав. Марта начала плакать, закрыв лицо руками и отчаянно всхлипывая.

Эллери пришел в ужас. Он огляделся, дабы убедиться, что никто за ними не наблюдает. Но кусты позади их скамейки были неподвижны, а люди на других скамейках не обращали на них внимания. Слезы в Центральном парке не были новостью для влюбленных, пришедших на ночное свидание.

— Простите, Марта. Я очень сожалею. Может, вы расскажете мне, в чем дело? Едва ли все настолько плохо… — Некоторое время Эллери продолжал в том же духе, но Марта плакала все громче.

— Что-нибудь не так, приятель? — пробасила высокая фигура.

— Нет-нет, полицейский. — Эллери говорил достаточно громко, чтобы его слышали сидящие на ближайшей скамейке. — Мы просто репетируем сцену из нашей новой пьесы. — Он опустил поля шляпы.

— Вот как? — Патрульный выпрямился, и головы на соседних скамейках тотчас же повернулись к ним. — И когда же премьера? Я сам завзятый театрал. Мы с женой стараемся не пропускать ни одного нового спектакля, если только хватает на билеты…

— В следующем месяце в «Бродхерсте». Назовите в кассе мое имя. А теперь прошу нас извинить…

— Да, сэр. Но какое имя?

— Альфред Лант,[8] — ответил Эллери.

— Да, сэр! — Полицейский с почтением шагнул назад и сказал Марте: — Доброй ночи, мисс Фонтэнн.[9] — Отдав честь, он двинулся дальше.

— Теперь, Марта… — быстро начал Эллери.

— Через минуту со мной все будет в порядке. Так глупо с моей стороны… Я вовсе не собиралась… — Марта спрятала лицо у него на груди.

— Конечно. — Эллери смущенно озирался. Все наблюдали за «репетицией». — Вы ведь так долго держали это в себе. Так что все вполне естественно. А сейчас возьмите себя в руки и давайте поговорим. — Левая рука Эллери заныла, поскольку Марта прижимала ее к перекладине. Освободив руку, он положил ее поверх спинки скамейки, коснувшись плеч Марты.

— Ссора влюбленных? — послышался голос.

Марта вздрогнула.

Эллери обернулся.

За скамейкой стоял Дерк Лоренс. Шляпа его съехала набок, а застывшее лицо свидетельствовало о весьма значительной степени опьянения. От него сильно пахло виски. Глаза под набрякшими веками казались темными ямами.

— Привет, Дерк, — добродушно откликнулся Эллери. — Откуда вы взялись?

— Из ада, — усмехнулся Дерк. — И я подыскиваю компанию.

Эллери поднялся. Марта быстро встала между ним и мужем.

— Пожалуйста, Дерк, иди домой, — сказала она.

— Это не дом, а ад. Ты понимаешь, о чем я?

— Послушайте, Дерк, — сердито сказал Эллери. — Если ваше замечание насчет влюбленных не было шуткой, то вы еще больший дурак, чем я. Я вижу Марту впервые за несколько месяцев. Она хотела о чем-то со мной поговорить…

— Несомненно, на языке взглядов, — мечтательным тоном произнес Дерк Лоренс. — Марта, моя маленькая нимфоманка… Вам что-то известно, братец Кью? Меня вы не одурачите.

— Марта, вам лучше уйти, — посоветовал Эллери.

— Да, Марта, любовь моя, — кивнул Дерк. — Поскольку я собираюсь научить этого кобеля держать свои грязные лапы подальше от чужих жен…

— Нет, Дерк! — вскрикнула Марта.

Дерк шагнул в лунный свет. Эллери заметил в уголках его рта пузырьки пены. Глаза, однако, были трезвыми и печальными. Внезапно он ударил Марту по лицу тыльной стороной руки, и она упала на землю.

Эллери быстро наклонился, пытаясь отыскать Марту в темноте, но даже не успел присесть на корточки. В его голове словно бомба взорвалась, затылок ударился о цемент дорожки, досталось и остальным частям тела.

Последнее, что он помнил, — оглушительный треск на соседних скамейках.

Это были аплодисменты.

— Теперь вы знаете, — сказала Марта. — Лучше, чем я могла бы об этом рассказать, Эллери. Я сделала все возможное, чтобы Дерк не следовал за мной, но, очевидно, этого было недостаточно, и он мне не поверил.