Но увидев, в какое отчаяние повергли ее его слова, он поспешно добавил:

— Что ж, я, пожалуй, посмотрю. Может быть, мне кое-что удастся найти. Если я узнаю, что с вашим братом действительно что-то случилось, тогда я возьму у вас аванс. — Он быстро встал. — Вероятно, вы будете в отеле "Рони Плаза"? Как ваше имя и номер вашей комнаты?

— А разве мне нужно непременно вернуться туда? — Она взглянула на него влажными, просящими глазами. — Тот, кто убил моего брата, вероятно, знает, где мы остановились. У меня до сих пор перед глазами это ужасное лицо со шрамом. А не могу ли я просто остаться здесь, у вас, пока вы туда поедете?

Шейн задумался. Бог ее знает, что за мысль у нее в голове? Чего она боится? Не будучи психиатром, он, однако, подумал, что имеет дело с самым настоящим случаем "мании преследования". Сначала она боялась идти в полицию, чтобы там все рассказать, теперь боится возвратиться в свой отель, где она, безусловно, была бы в абсолютной безопасности.

Ему очень не хотелось оставлять ее одну в своей комнате из-за ее совершенно необоснованного страха.

Однако он довольно мягко сказал ей:

— Я не думаю, что это очень удачная идея — остаться здесь. У меня есть лучшая. — Он подошел к письменному столу, открыл ящик, достал бланк со своим именем, написал на нем имя и адрес Люси Гамильтон и несколько строчек:

"Мой ангел, будь действительно ангелом. Позаботься о подательнице этого письма. Запри свою дверь на цепочку и не впускай никого до тех пор, пока я тебе не скажу. Кажется, эта девушка в опасности".

Он подписал записку "Майкл" и дал ей прочитать ее.

— Это моя секретарша, — объяснил он. — Мы сейчас спустимся вниз, я посажу вас в такси, и вы поедете к ней. Никто вас там не найдет, а на случай, если вы мне понадобитесь, я буду знать, где вы находитесь.

Она влажными от слез глазами прочитала записку. Это были слезы благодарности.

— Вы... вы просто замечательный. Я готова расцеловать шофера такси за то, что он направил меня к вам.

Шейн быстро отвернулся от нее, опасаясь, как бы ее благодарность не вылилась в желание расцеловать вместо шофера его самого, потому что, как ему показалось, именно это намеревалась сделать его посетительница, а он предпочитал быть абсолютно уверенным в умственных способностях женщин, которых целовал.

В этот момент в коридоре послышались чьи-то громкие шаги. Шаги затихли около двери Шейна, и раздался повелительный стук.

Девушка задрожала и отскочила от двери, продолжая смотреть на нее широко открытыми, загипнотизированными глазами, как будто она ожидала, что вот-вот кто-то вломится в комнату.

— Это он, — крикнула она. — Я знала, что он догонит меня. Не пускайте его. О, пожалуйста, не пускайте.

Пробормотав "ради Бога, замолчите", Шейн направился к двери. Она повисла у него на руке, стараясь задержать его.

Раздался новый стук в дверь, и грубый голос потребовал:

— Откройте, Шейн.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Я умру, если вы его впустите. Где я могу спрятаться?

Шейн посмотрел на нее. С застывшим от ужаса лицом она бессильно повисла на его руке. Он сказал ей довольно грубо:

— Бросьте вы. Никто вас не тронет, пока я здесь.

Этот грубый окрик подействовал на нее как удар. Она отшатнулась от него, подобно жалкой дворняжке, когда ее грубо пнут ногой. Рот беззвучно открывался и закрывался, а в уголках губ появилась пена. Шейн схватил ее за плечи и повернул.

— Идите в кухню. Запритесь там на замок и ждите пока я вас позову.

Он слегка подтолкнул ее и подождал, пока она скроется в кухне и запрет за собой дверь.

Настойчивый стук и требование открыть дверь продолжались с новой силой. Шейн подошел к двери и отпер ее. На пороге стоял высокий молодой человек со шрамом на лице,

Лицо со шрамом, находящееся почти на одном уровне с лицом Шейна, было красным и искажено гневом или какими-то другими эмоциями, но его отнюдь нельзя было назвать страшным и ужасным, каким его ожидал увидеть Шейн со слов девушки. В самом деле, если не считать шрама на одной щеке и выражения обуревавших его в настоящее время эмоций, подумал Шейн, это было довольно приятное, почти красивое лицо хорошо сложенного человека лет тридцати с небольшим.

Шрам шел по диагонали от левого угла рта до верхней скулы, и Шейн подумал, что, вероятно, он не так уж бросается в глаза. Но сейчас белый рубец ярко выделялся на покрасневшем лице.

Шейн твердо и неподвижно стоял у двери, широко расставив ноги и бросая свирепые взгляды на своего визитера, который пытался, оттолкнув Шейна, ворваться в комнату.

— Где она? Что случилось с Нелли? — с яростью выкрикивал он.

Шейн поднял свою громадную ручищу и слегка толкнул в грудь молодого человека.

— Вас сюда не приглашали, — прорычал он. — Какого черта вы устраиваете здесь эту глупую сцену?

— Вы Шейн? Да? — вызывающе посмотрел на него молодой человек, сжимая кулаки. — Я все равно войду к вам — приглашаете вы меня или нет. И ни один паршивый частный сыщик меня не остановит.

Суровые серые глаза Шейна внимательно изучали молодого человека. Он стиснул зубы, от чего впадины на щеках углубились.

— Готов в любой момент предоставить вам возможность попытать счастья, приятель, — сказал он.

На какое-то время их взгляды скрестились: влажные глаза молодого человека, налитые кровью, и холодные, вызывающие глаза Шейна. Затем величайшим усилием воли визитер овладел собой, Он разжал кулаки, пару раз моргнул глазами, облизал пересохшие губы и с усилием прохрипел:

— Извините, что я так ворвался к вам. Я Берт Польсон, и я чертовски беспокоюсь о Нелли. Я буквально сошел с катушек от волнения.

"Значит, теперь вас двое, сошедших с катушек", — подумал Шейн, а вслух сказал:

— Вот так-то лучше. Продолжайте вести себя так же, и, может быть, мы до чего-нибудь договоримся.

Он резко повернулся на каблуках и впустил Польсона, потом пошел к столику, держа в руках наполовину отпитый стакан коньяка. Он и не пытался спрятать стоявшие на столике бутылку хереса и стакан, из которого пила девушка. Он отхлебнул коньяк и повернулся к Польсону, который входил в комнату воинственной походкой и подозрительно посматривал на три закрытых двери, ведущих в ванную, спальню и кухню.

— Значит, ее имя Нелли? — вежливо спросил Шейн. — Странно, я только сейчас вспомнил, что она мне его так и не назвала.

— Где она? Что с ней случилось, Шейн? Что, во имя Бога, заставило ее так вести себя, когда она встретилась со мной?

— А как именно она вела себя? Хотите выпить, Польсон? — Шейн махнул рукой по направлению к открытому бару.

— Нет, благодарю. А разве она вам ничего не говорила? Интересно, какую сумасбродную чушь она тут порола, чтобы объяснить свой приход к вам?

— Она рассказала мне несколько вещей. — Все еще держа в руке стакан, Шейн опустился в кресло. — Уверяю вас, сейчас она в абсолютном порядке, и я предоставлю ее вам тотчас же, как только вы убедите меня, что это будет безопасно.

— Безопасно? — сердито фыркнул он. — Ради Бога, скажите мне, почему она боится меня?

— Может быть, об этом лучше расскажете вы сами. Садитесь, пожалуйста.

Бросив еще раз внимательный взгляд на три ведущие из гостиной двери, Польсон сел на кончик стула перед креслом Шейна.

— Я ничего не знаю. Если только на сей раз она действительно что-нибудь не натворила. — Польсон впился глазами в Шейна. — Как она вела себя? Абсолютно невменяема? — Он нервно стучал правым кулаком по левой ладони. — Черт возьми, приятель, разве вы не понимаете?

— Пока что я ничего не понимаю, — перебил его Шейн. — Пока что я могу только сказать, что вы проявляете ровно столько же здравого смысла, сколько и она. Успокойтесь и постарайтесь возможно более внятно рассказать мне все.

— Она рассказала вам, что, встретившись со мной в коридоре отеля, она вдруг дико закричала и убежала от меня?