Да, и это только начало.

Я гонял кусок простой, вареной курицы по пластиковому контейнеру и чувствовал зарождающуюся головную боль в основании черепа. Мне нужно справиться с собой. Это – только начало того, что обещает стать самыми трудными месяцами. Прошло два дня с тех пор, как пресса раскрыла, что я с кем–то встречался. И всего лишь вопрос времени – черт, нескольких часов – пока они не сложат дважды два и не поймут, что великолепный мужчина в моем номере в одном полотенце – тот, же мужчина, что в данное время украшал все билборды «Calvin Klein» по всей стране.

Я очень надеялся, что Дилан понимал, на что он согласился…потому что все станет только напряженнее, когда это выяснится.

– Простите? Это место занято?

Я поднял взгляд на мужчину, который только что был в моих мыслях. Он стоял рядом со мной с обеспокоенным выражением на лице, наверняка, интересуясь, остыл я или еще нет. После спектакля с Роном, я не мог винить Дилана за осторожность, и, учитывая широкое расстояние вокруг меня на площадке фуд–корта от команды и актерского состава, было очевидно, что все они тоже ждали, что именно последует дальше.

Но разве могут возникнуть какие–то вопросы? Дилан серьезно беспокоился, что я откажу, что он не сможет сесть со мной? Простите, но ни хрена подобного. Какой в этом смысл? Или во всем этом, если на то пошло, если я прогоню его? Все уже следили и сплетничали, если бормотание, достигающее сейчас моих ушей, было хоть каким–то признаком.

Я выдавил кривую улыбку, а затем указал на стул напротив себя вилкой.

– Вот сюда ты можешь посадить свою сладкую попку.

Обеспокоенное выражение сошло с лица Дилана, и его губы изогнулись в медленной улыбке.

– Сладкую, да? – переспросил он, присаживаясь напротив меня и ставя перед собой свою тарелку. Я с тоской посмотрел на стейк и картошку и кивнул.

– Сладкая. Упругая. Моя. Выбирай.

Дилан посмотрел налево, потом направо, прежде чем вернуть свой взгляд на меня с приподнятой бровью. Бедный мальчик не совсем уверен, что должен делать. Или что я хочу, чтобы он сделал. Что ж, время исправить это.

Я потянулся через стол, положил свою руку поверх его и сжал успокаивающе.

– Это нормально со мной разговаривать, знаешь ли.

Дилан наклонился и понизил голос.

– Такая ирония исходит от тебя, не считаешь? Еще на прошлой неделе у меня даже возможности не было смотреть в твою сторону.

– Да, но все меняется, – сказал я, когда он перевернул ладонь, и наши пальцы переплелись. – Я определенно уверен, что большинство людей уже знают, что ты больше, чем просто смотришь в мою сторону.

Я заигрывающее подмигнул, и это возымело желаемый эффект. Щеки Дилана вспыхнули, и он рассмеялся.

– Тебя не волнует, что кто–то может сделать снимок?

– Чего? Нас, держащихся за руки? Это менее скандально, чем ты почти голый в моем номере… – я позволил своим глазам задержаться на теле Дилана, а затем перевел взгляд и увидел, как он качает головой из–за меня. – Что?

– Ничего.

– Нет…что? Скажи мне.

– Меня просто удивляет твое такое спокойствие сейчас, думаю так.

– Спокойствие? – переспросил я. – Прости, но тебя разве не было утром на съемках?

Дилан поднял свои глаза на меня, и его губы изогнулись.

– Нет, в смысле…да, я был там. Я не об этом. Рон, ожидаемо, взбешен и срывается на тебе. Но я имел ввиду… – он снова просканировал наше ближайшее окружение – …несомненно, ты знаешь, что все здесь следят прямо сейчас за нами. Обсуждают нас.

Дилан выглядел таким возмущенным, что я не смог сдержать смешок, который вырвался из меня.

– Да…и? Стыдишься меня, Мечта?

– Ой, я тебя умоляю. Кто в здравом уме будет стыдиться тебя? – мой желудок сделал сальто из–за этих слов, но потом его стянуло, когда он добавил. – Просто все эти предположения, что они делают. Это видно по их глазам, каждый раз, когда они переводят взгляды с тебя на меня. Черт, даже Расс только что спрашивал меня, кто трахает…

Когда Дилан подавился словами и сделал вдох, мне не нужно было продолжения от него, чтобы узнать, о чем его спрашивали. Конечно же, этот белобрысый засранец был здесь, и до того, как я успел остановить себя, я спросил:

– Что ты ответил ему?

– Ничего, – ответил Дилан, а затем нахмурился, вытягивая свою руку.

Твою мать. Да, что за херня со мной? Я не хотел, чтобы это прозвучало обвиняюще. Я знал, что Дилан ничего бы не сказал. Мой вопрос был просто рефлекторной реакцией. То, что так давно въелось в меня, и это было так трудно игнорировать.

– Эй? Прости. Конечно, ты ничего не сказал. Я просто…

– Я понял, – сказал Дилан.– Привычки трудно ломать. Ты привык, что люди треплют своими языками. Но Эйс?

– Да?

– Таким никогда не стану я. Я никогда не поступлю так с тобой. Не причиню тебе такую боль.

И когда я поднял нож, чтобы разрезать мягкую курицу перед собой, я понимал, что это правда. Дилан действительно сделает все, что в его силах, чтобы не причинить мне боль. Он рядом со мной открыто, пока мы разбираемся с тем помешательством, которое обрушилось на нас, когда он мог уйти при первых же признаках безумия.

Я чувствовал себя придурком. Мне не нравилось, что я позволил своей досаде из–за этой ситуации перекинуться на него, когда в реальности все, что удерживало меня хоть в половину вменяемым все адское утро – тот факт, что я смогу открыто насладиться обедом вместе с этим мужчиной. Все остальные могли идти к черту. Поэтому я потянулся через весь стол и украл из его тарелки несколько долек картошки–фри. Дилан уставился на меня, когда я сжевал одну, а затем выгнул свою бровь.

– Ох, пожалуйста, – сказал он. – Угощайтесь. Я совсем не хочу ее.

Я подхватил еще одну и закинул ее в рот, прежде чем нацелить на него свое самое сокрушенное выражение.

– Ты даже не планировал, садясь сюда со стейком и картошкой, пока я давлюсь вареной курицей и капустой, поделиться со мной, да?

Дилан отрезал кусок от своего стейка и пихнул его между своих губ. И пока он жевал, он ухмылялся мне, и я был счастлив вернуться к его благосклонности.

– Вовсе не так, – ответил он, а затем облизал свои губы. – Все, что мое – твое.

Мой член дернулся на его явный подтекст, и поскольку я не хотел, чтобы наш первый публичный поцелуй – или тисканье, если на то пошло, – был во время ланча на съемках, я настроился на кражу его картошки и впился в нее, перед этим сказав:

– Это, мистер Прескот, очень приятно знать.

– Я рад, что ты так считаешь, – сказал он с озорной улыбкой, и я не мог бы сказать, задержался ли кто еще на фуд–корте после этого, потому что смотрел только на мужчину напротив себя.

– Только не злись, – сказал Эйс с того места, где стоял посреди своего трейлера, застегивая молнию на сумке. Сейчас конец самого худшего дня на площадке – пока, во всяком случае – и под плотным напряжением остального кастинг состава, я пришел в трейлер Эйса, чтобы помыться и переодеться.

Я поднял взгляд оттуда, где сидел и листал один из журналов Эйса «Musclemag».

– Злиться? С чего я должен злиться?

– Потому что половина твоих ежедневных тренировок прекратится.

– Половина моих… О чем ты говоришь?

Эйс раскрыл жалюзи и указал на гладкий, черный линкольн, стоящий на холостом ходу рядом с его внедорожником.

– Боюсь, что ты не сможешь больше ходить домой пешком, так что когда ты не со мной, ты будешь в ней.

– Почему я не смогу ходить домой пешком? Это меньше километра.

– Помнишь толпу, с которой мы столкнулись этим утром?

– Да…

– Привыкай. Они уже наверняка у входа перед студией, а я не могу позволить толпе напасть на тебя.

Я швырнул журнал на диван рядом с собой и подошел к Эйсу, мои ладони легли на его бедра.

– Единственная причина, по которой я буду злиться, если ты отменишь мои ночные упражнения, – сказал я.