Фриц – Фрицци, как его звала фрау Грабен, молчал и рассматривал меня серьезными темными глазами. Я подумала, что его еще сложнее понять. Я уже решила, что Дагоберт – юный хвастун, Лизель – испорченный ребенок, что касается Фрица, я не сумела составить о нем своего мнения.

– Тебя зовут Фриц, – сказала я. Он кивнул.

– Кивать не следует, – вмешался Дагоберт. – Папа так говорит. Следует говорить «да» или «нет».

– Ты собираешься учить английский. Ты его знаешь немного?

– Я знаю – «доброе утро, мистер».

– Доброе утро, миссис, – повторила Лизель. Дагоберт увенчал беседу словами:

– Доброе утро, леди и джентльмены! – и уставился на меня в ожидании аплодисментов.

– Все это замечательно, – сказала я, – но этого мало! Что еще вы знаете?

– Боже, храни королеву! – вспомнил Дагоберт.

– Мы это кричали во время приезда королевы Англии. Нам всем раздали флажки и велели махать ими. – взмахнул воображаемым флажком и закружился по комнат с криком «Боже, храни королеву».

– Пожалуйста, успокойся, Дагоберт. Королевы здесь нет, и нечего кричать. Ты показал, как кричал во время ее визита, и я слышала. – Дагоберт остановился.

– Но я хочу кричать про королеву.

– Возможно, остальным этого не хочется.

Дети выжидающе смотрели на нас, и Дагоберт хитро прищурился:

– Вы приехали учить нас английскому, а не учить нас, когда нельзя кричать про королеву.

Лизель с Фрицем глядели на него с обожанием. Я могла представить положение дел. Он был первым заводилой детской, и пока он оставался авторитетом, восстание будут поддерживать. Он был слишком высокого о себе мнения, и с этим следовало расправиться как можно скорее.

Я сказала:

– Я собираюсь учить вас и должна иметь определенную власть. Не вижу ничего умного или вызывающего восторг в бегании по комнате или выкрикивании лозунгов даже в честь королевы Англии. Но нужно поговорить об уроках, прошу тебя прекратить, Дагоберт.

Дагоберт изумился. Я поняла сразу, что он не приучен к дисциплине и нуждается в более жесткой опеке, чем другие. Несомненно, я еще дождусь неприятностей oт Дагоберта.

– Мой отец ездил в Кобург-Саксонию для встречи с королевой, – сообщил Фриц застенчиво.

– Это было давно, – сказал презрительно Дагоберт.

– Принц Альберт умер и королева – вдова. Боже, храни королеву. Боже...

– Ты опять за свое, Дагоберт.

– Если я хочу, то буду.

– Только в своем обществе. Я хочу попросить Фрица и Лизель показать мне замок и расскажу им о наших уроках английского.

Дагоберт взглянул на меня вызывающе. Он стоял, расставив ноги, откинув голову, его голубые глаза блестели.

Я отвернулась и сказала:

– Пошли, Фриц... Лизель... Дагоберт сказал:

– Нет, вы не пойдете!

Я почувствовала, что мой авторитет зависит от моего поведения в эти секунды. Я взяла за руку Лизель. Она попыталась ее выдернуть, но я держала крепко. Она смотрела на меня с боязливым интересом. Все решил Фриц.

– Я провожу вас, фройляйн.

– Спасибо, Фриц.

У него были большие выразительные глаза. Он не спускал с меня взгляда с того момента, когда они вошли в комнату. Я улыбнулась ему, и он застенчиво улыбнулся в ответ.

Дагоберт забегал по комнате с криками «Боже, храни королеву», но я захлопнула дверь и сказала:

– В Англии не говорят «фройляйн», Фриц. Мы говорим «мисс».

– Мисс, – повторил Фриц. Я кивнула.

– Ну, Лизель, скажи тоже «мисс».

– Мисс, – сказала Лизель и засмеялась.

– У нас будут ежедневно короткие уроки, и собираясь вместе, будем говорить только по-английски. Ваш отец будет удивлен вашими успехами. По-английски замок – «касл». Попробуйте сказать «касл».

Они оба произнесли это слово к моему удовлетворению и были сами очень довольны. Я подумала, что с Дагобертом все было бы куда сложнее.

Они проводили меня по комнатам замка, во всех были амбразуры, превращенные в узкие, длинные окна. Мы поднялись наверх в башню, и Фриц рассказал мне о ее Названии «Кошачья башня», так ее назвали, потому что снаряды, сбрасываемые отсюда на нападавших, падали со звуками, напоминающими завывания кошек. Мы стояли в башне, разглядывая город и горы вдали, и Фриц показал на герцогский замок высоко на склоне. Вижу ли я длинные здания с восточной стороны? Там казармы гвардии герцога. Очень интересно наблюдать за гвардейцами.

– Они стоят на страже круглосуточно, – сказал Фриц. Правда, Лизель?

Та кивнула.

– У них синие мундиры.

– Темно-синие мундиры с золотыми обшлагами, на головах сверкающие шлемы. У некоторых на шлемах перья. Они стоят так неподвижно, что кажутся неживыми.

– Мне хотелось бы взглянуть на них.

– Мы покажем вам, хорошо, Лизель?

Я почувствовала, что дела идут хорошо. Лизель бы готова последовать за любым лидером, это было очевидна Фриц резко отличался от Дагоберта. Он был намнем меньше, да и по возрасту на несколько лет младше. У него были темные прямые волосы, карие глаза; у Дагоберта голубые глаза, на голове – вьющаяся золотая шапка волос. Дагоберт был привлекательнее, но Фриц заинтересовал меня. У него было тонкое чувствительна лицо, и я вспомнила слова фрау Грабен, что у него нет матери. Этому легко было поверить. Дагоберт был более самостоятельным, чем Фриц. Мне казалось, что Фриц окажется более восприимчивым учеником.

Кажется, он на год старше моей девочки, и как было прекрасно, если бы она жила, и все прошло, как и чудесных три дня, в которые я верила, что они были. Этот дом был бы моим, а вместо этих троих детей я жила бы здесь со своим ребенком.

Я отбросила бредовые мысли. Мне следует твердо стоять на земле, мне нельзя поддаваться колдовским чарам сосновых лесов.

– Мы вместе поедем в город, и я буду называть вам все по-английски. Так очень удобно и легко запоминать.

– А Дагоберт поедет?

– Если захочет.

– Его накажут, если он откажется? – спросил Фриц. – Вы его выпорете?

Я не могла не улыбнуться, представив себя в этой роли.

– Нет, я просто не буду обращать на него внимания. Если ему не хочется учиться, он станет невежей, и когда лриедет граф, он спросит: «Ну, много вы знаете по-английски?», и вы будете говорить – с ним по-английски, и ему это понравится. А Дагоберт ничего не будет знать.

Лизель засмеялась.

– Так ему и надо!

Они привели меня в Рандхаусбург. По-моему, его построили гораздо позже – в XVI – XVII веках. Он состоял из нескольких зданий с башнями и располагался на горном плато под крепостью. Спальни других обитателей дома были в одной из этих построек, а в другой размещался Рыцарский зал для проведения торжественных церемоний. За ним располагалась кухня с каменным полом, с вертелами для жарения мяса и котлами. В кухне пахло кислой капустой и луком. Во время нашей прогулки нам встретилось несколько слуг, которые кланялись, узнав от Фрица, кто я такая.

В Рыцарском зале появился Дагоберт, он стоял, молча прислушиваясь к моим словам, и делал вид, что был с нами все время.

– Здесь обычно собирались рыцари, – сказал мне Фриц.

Дагоберт показал на стену:

– Взгляните на мечи.

– Вон тот – графа, – сказал Фриц.

– Нет, вон тот, – запротестовала Лизель. – Тот самый большой.

– Это все графские, глупые, – заявил Дагоберт. Лизель показала ему язычок.

– Мы все будем говорить по-английски, а ты – нет. Фройляйн Трант так сказала.

Нет, не так, – поправила я. – Я сказала, что, если не хочет учиться, он не будет ничего знать, и его отец удивится, почему, он не говорит по-английски, как ты и Фриц.

– Я буду говорить по-английски лучше всех, – заверил он.

Я внутренне усмехнулась. Победа пришла раньше, чем я ожидала.

– А он сможет? – спросил Фриц почти с тревогой, и я поняла, что он надеется хоть в этом превзойти своего сводного брата, который опережал его почти во всех делах.

– Лучше всех будет знать самый прилежный, – заявила я. – Это так просто.

Подлинная победа. Я вселила в своих учеников решимость усердно работать и преуспеть.