Поэтому и заслужили русские звание непредприимчивых, потому что вот таким образом дошли до Урала, перелезли через него и освоили Сибирь, потеснили китайцев и японцев на Дальнем Востоке, перепрыгнули в Америку, заселили Аляску и часть Калифорнии. Куда им до предприимчивых американцев! Поэтому и продали калифорнийские форты, да и всю Аляску в придачу предприимчивым людям, которые с другой стороны, курортом, но не через Сибирь, как раз подошли и попросили. А почему не продать, если хорошие люди просят? Душа ведь широкая.

И еще справедливо Россию называют тюрьмой народов, потому что если бы не Россия, то персы и турки вырезали бы грузин, те же турки и азербайджанцы, — армян, а на территории Азербайджана турки и иранцы передрались бы за то, кому этот регион все-таки принадлежит. Поляки поставили бы украинцев на колени, с одной стороны, а крымские татары и турки лакомились бы малороссийскими красавицами, с другой. Конечно же, это тюрьма, если грузины, армяне и украинцы в нее сами попросились. Держиморда Россия не дала кавказским народам перестрелять друг друга, ибо на Кавказе действует один-единственный закон — количество родственников и боезапас. Россия по-имперски не допустила орумынивания молдаван, таджики спрятались за русским штыком от афганцев, а киргизы едва ноги унесли из Китая, где их полностью ограбили, и только мудрость вождей помогла спасти остатки нации под защитой России.

Ужасная тюрьма народов самым страшным и беспощадным образом сохранила им всего лишь только их язык, только их культуру, только их религию, только их архитектуру, только их народные обычаи, только их музыку, только их великих людей, только их искусство и всего лишь их жизни, преступно встав на границе и бандитски охраняя эти народы от их исконных врагов. Россия достойна ненависти еще и потому, что взяла на себя все их долги и тогда и сейчас — при распаде Союза. Россия, этот ужасный тиран, самым варварским способом сделала так, что ни один народ, населявший его земли, не исчез! Россия в своей нечеловеческой жестокости даже не поступилась тем, что дала народам, населявшим ее, письменность, из кочевых сделала оседлыми, диких горцев превратила в лощеных европейцев, а особо отличившимся даже оставила свои стартовые космические объекты и порты на Черном море.

И таких дутых истин мы наплодили море-океаны. Везде реальный водопроводчик, которого мы не видим, и мифологический Д’Артаньян, которого нет, но он постоянно у нас перед глазами, заслоняя собой мир. Так и в большом, и в малом. Немного пройдемся по этим «постулатам».

Не даешь чаевых официанту — жмот. А сам официант часто дает на чай водителю троллейбуса, дворнику, продавцу в булочной, почтальону? Почему тогда официант не жмот?

Некурящая девушка несовременна. Какая связь между современностью и табачной зависимостью? В таком случае алкоголичка — гостья из будущего? А непьющая — дикарка?

Жениться надо по любви. А зачем закладывать в основу этой долгосрочной сделки чувство, которое на время, а не совместимость вкусов и характеров, которая навсегда? Любовь — дело двоих, иногда троих (кто как устроится); а жизнь — дело всех и, главным образом, детей. Что им до вашей любви когда-то, если сейчас мама называет папу «козлом», а козел человеческим голосом называет маму «кошелкой»? Вряд ли в папе и маме при этом говорит память о том великом чувстве, предательски толкнувшем их в свое время под венец.

Женщина первой подает руку мужчине, но мужчина знакомится первым. Это кто так придумал? И почему мы должны ему верить?

Вилку надо держать в левой руке, а нож — в правой. Это с какой такой стати? Кто пробовал, пусть подтвердит — страшно неудобно!

Чем старше человек, тем он умнее. Оглянемся вокруг и увидим, что те, кого мы знаем не менее сорока лет, только поглупели. А если их об этом же спросить относительно нас? Тогда — кто стал умнее с возрастом? Ну, конечно же, не мы, мы еще маловато прожили. Именно поэтому все молодые должны обязательно слушаться стариков. Мы и нашим детям это говорим, и наши дети будут это говорить своим, потому что любой знает: чем старше старик, тем он мудрее. Главное, чтобы он тебя узнавал и попадал своими репликами в ту тему, которую ты с ним обсуждаешь.

Сплошная кутерьма мифов и сказок, ставших былью в нашем воображении.

Есть случаи просто невозможные. Так, в одном анекдоте художник принес на конкурс картин о Мадонне свое произведение, где изображался канонический сюжет: мальчик сосет женскую грудь. Она так и называлась, эта картина: «Материнство». Но бездарное жюри шедевр зарезало: «Мальчик слишком взрослый». Номер не прошел. Зато прошел номер у Микеланджело Буонарроти, который из 5-метрового куска мрамора высек обнаженного юношу и почему-то назвал его Давидом. И ему все поверили, несмотря на то что к этому нет никаких оснований!

Начнем с того, что в Библии, где подробно описывается бой Давида с Голиафом, нигде не сказано, что отважный юноша был голеньким. Так не ходили уже за тысячу лет до описываемых событий и даже тогда, когда жили в пещерах. Более того, в Библии сказано, что у Давида через плечо висела сумка с камнями для пращи, а в руке у него был посох. Голиаф даже иронизировал: «Ты что это на меня с палкой, как на собаку, идешь?» Видим ли мы все это на вооружении у микеланджеловского взрослого мальчика? Отнюдь. Без всякой одежды, без палки и без сумки молодой мужчина спокойно и отрешенно стоит и явно позирует. В его анатомически совершенном теле нет ничего, что напоминало бы о том, что через несколько секунд начнется смертельная схватка. Он как бы вышел из дома, позабыв одеться, и застыл в недоумении, понимая, что он что-то упустил, но не может сообразить, что именно, потому что ему не дают сосредоточиться непривычно мерзнущие ноги. Посмотрите на его нахмуренный лоб, пустой взгляд и сосредоточенное непонятной тревогой лицо: они говорят только об этом. В Книге Царств же пишется, что перед битвой Давид и Голиаф бурно обменивались оскорблениями и азартными обещаниями, смысл которых с обеих сторон вкратце сводился к одному: «Ты — покойник!». Разве располагает весь облик мраморного юноши к тому, чтобы допустить, что он в данный момент предполагает убить кого-то раньше, чем это сделают с ним? Разве есть что-то в этом облике, что неопровержимо говорит: это Давид? И разве есть в этом облике что-то, что не говорило бы: это кто угодно, но только не Давид?

Кроме того, напомним, что Давид — еврейский юноша и будущий еврейский царь. А евреи, как сказано в Библии, за сотни лет до этого ввели в обязательный обычай обрезание крайней плоти у мальчиков на девятый день после их рождения. Давид не мог быть необрезанным. Он и сам, когда просился у Саула на бой с Голиафом, обещал уничтожить этого «необрезанного» (1 Книга Царств, 17:36). Несмотря на то, что скульптурная версия библейского персонажа анатомически совершенна, на одной ее маленькой детальке все же можно разглядеть еще одну маленькую деталь — нетронутую ножом обрезывальщика крайнюю плоть. И мы до сих пор, глядя с разных сторон на просто раздетого юношу, со знанием дела говорим: «Давид!» Да и в самом деле, не мог же Микеланджело сказать, что он три года высекал из белого мрамора просто симпатичного во всех местах юношу! Кто бы его понял? Давид — это другое дело! Он научится одеваться и станет царем!

Лев Толстой — великий писатель. Кто читал «Войну и мир», — поднимите руку. Тогда поднимите руку хотя бы те, кто хотя бы что-то читал из Л. Н. Толстого. Тот, кто поднял руку, пусть сядет вот на этот стул возле окна, а остальные пусть расскажут, что они думают о Толстом как о великом писателе. Мы уверены, что они не будут говорить длинно, но у них обязательно есть что сказать о том, что знают все, пусть даже это будет и меньше по объему сказанного относительно того, что мог бы рассказать этот задавака, который читал «Муму» и радуется на своем стуле у окна.

Если художник пишет под картиной: «Сие есть волк, а не корова», для того чтобы пояснить зрителю, что, собственно, он пытался на самом деле изобразить, то кто из нас будет давать голову на отсечение, что этот художник гениален? Тогда почему называется великим тот писатель, который в конце каждого своего произведения пытается «своими словами» сказать, что он, собственно, имел в виду? Если мертвы его герои, которые не передают вложенных в них идей, то должна быть мертва и земная слава такого писателя. Может быть, не издавать «Крейцерову сонату» вообще, а сразу издать ограничившись сборником наставительных раздумий ее автора о семье и браке, который с суровой назидательностью помещен им в конце своей книги?