Предание указывает в Италии народ бруттиев, составившийся из сбродной дружины, из беглецов всякого рода, и герой, давший свое имя этому народу, был Брут, сын Марса; указывается еще другой подобный же народ, мамертинцы, также ведший свое происхождение и имя от Мамерса, или Марса.
Но понятно, в какой противоположности и враждебности должны были находиться эти сбродные дружины к родовому обществу. Члены рода кроме кровной связи были соединены общим служением одним и тем же домашним богам, то есть душам предков. Где предки-боги преданы земле, там устраивается неподвижный очаг, огнище, жертвенник для этих божеств; около этого жертвенника живет семья, развивающаяся в род, все члены которого находятся под покровительством родных своих богов, душ умерших предков, сожительствующих с ними, но за это покровительство домашние боги требуют от своих потомков постоянного покорма, поминок. Человек, удалившийся из рода, тем самым лишался покровительства родовых богов, являлся не только сирым, беспомощным относительно людей, но и относительно богов, человеком без предков, оторванным от всех самых священных связей, он был чужой для всех.
Понятно, что такое беспомощное положение заставляло человека искать помощи в самом себе, развивало его силы, заставляло его искать связи с людьми себе подобными и устраивать общество на других началах; но понятно также, с каким презрением и отвращением должны были смотреть на такого безродного и вместе безбожного человека отцы (patres) и отецкие дети (patricii). Они могли принять еще такого человека, приобщить к семейству, то есть допустить до семейного богослужения, если он соглашался принять подчиненное положение или раба, или работника, клиента, но никак не могли спокойно допустить, чтоб такой чужой, безродный и безбожный человек помышлял о равенстве с ними, отецкими детьми.
Первоначальная история Рима указывает нам живущими вместе, в одном только что основанном городе, эти два рода людей, столь противоположных друг другу; с одной стороны, указывает общество, основанное на строгих родовых началах, общество патрицианское, с другой, подле него - толпу людей пришлых, безродных, всякий сброд, plebs. И эти два рода людей не вступают в явную борьбу между собой; связью между ними служит одна общая власть, царь.
Первый царь - Ромул, которому приписывается основание города. В каком же отношении находится он к обоим началам: родовому, патрицианскому, и дружинному, плебейскому? Предания выставляют его явно враждебным первому, явно доброжелательным второму. Прежде всего кто он, этот Ромул с братом своим Ремом? Они безродные, не могут указать отца, не отецкие дети; они дети преступления, дети весталки, нарушившей обет девства, и хотя предание дает им в отцы Марса, но мы уже знаем, что это значит, и в глазах патрициев они остаются рожденными от блуда.
Таким образом, в Ромуле мы имеем дело с представителем дружинного начала, с вождем дружины. Он в своем городе открывает убежище для всех безродных и бездомных, для всех добровольных изгнанников, убежище, которое в глазах патрициев является не иначе как поганым (infame asylum). Разумеется, отецкие дети не могут выдавать своих дочерей за такую голытьбу, за таких безродных и безбожных людей, и плебеи похищают себе женщин, отчего у них происходит борьба, а потом сделка с сабинцами, отличавшимися строгим родовым бытом.
Но борьба не прекратилась: "Ромул был приятнее толпе, чем отцам, и более всего был приятен воинам". Отцы убили неприятного им покровителя толпы и вождя дружины. Отцы возводят в царя своего - Нуму Помпилия, "мужа благочестивого и боголюбивейшего", первым делом которого было уничтожение целеров, избранной дружины Ромула. Но борьба между родовым и дружинным началом только что начинается, и смена царей соответствует торжеству того или другого: после Нумы видим Тулла Юстилия - потомка товарища Ромулова; после Тулла Юстилия видим Анка Марция, внука Нумы. Но Анк принужден принять дружину, вождем которой был этрусский изгнанник Тарквиний (Приск). Тарквиний становится начальником, трибуном целеров и по смерти Анка становится царем, тогда как сыновья Анка принуждены бежать. Тарквиний убит, но царем является трибун целеров, Сервий Туллий.
Происхождение этого знаменитого царя так же таинственно, как и происхождение Ромула; одна сторона приписывает ему божественное происхождение, другая - незаконное: он сын рабы, плод любодеяния, но сохранилось предание, что он был товарищ целера Вибенны, трибуна целеров при Ромуле, принужденного удалиться из Рима. Сервий Туллий с остатками целеровой дружины пришел снова из Этрурии в Рим; Сервий Туллий гибнет от внука Тарквиния. Этот внук, Тарквиний Второй, или Гордый, становится царем, при нем дружина, и при дружине необходим трибун целеров, Юний Брут, который уже ссорится с царевичами за наследство престола, но дело оканчивается тем, что Брут почему-то отказывается от этого наследства и соединяется с патрициями для изгнания Тарквиния и для уничтожения царского достоинства.
Каковы бы ни были побуждения, заставившие трибуна целеров и родственника Тарквиниев, Юния Брута, войти в сделку с патрициями и вместо царского достоинства удовольствоваться временным преторством или консульством, сознание ли невозможности бороться с Тарквинием, не соединивши тесно своих интересов с интересами патрициев, только благодаря этому соединению интересов царский период римской истории прекращается, Рим является республикой аристократической, потому что у патрициев все права, почести и выгоды, а плебеи лишались в царе человека, который, опираясь на них в борьбе с отцами и отецкими детьми, естественно, старался дать им значение и силу. Такое поведение царей относительно плебеев необходимо развивало в последних сознание своего гражданского значения, заставляло тем более оскорбляться неравенством своего положения с патрициями и стремиться к уравнению.
Эти стремления и борьба за права с целью уравнения прав представляют явление западное, европейское, которое в древнем мире особенно выпукло выказывается в римской истории, что и дает ей важное значение. На Востоке - или касты, которые вечно остаются в разрозненности, низшие вечно довольствуются своими правами или терпеливо сносят отсутствие всяких прав, здесь религия, имевшая преобладающее влияние при определении общественных отношений, дала им характер неподвижности; или, там, где не образовались касты, все народонаселение было уравнено общим бесправием перед одним человеком, который по произволу мог возвышать и понижать, рабу, даже иностранцу давать первенствующее значение и потом в минуту гнева казнить, терзать его как последнего раба.
Только в поморских государствах Азии и Африки (Финикии и Карфагене), и особенно на европейской почве, в Греции и в Риме личное движение человека, а следовательно, и движение общественное так сильны, что ни жрец во имя божества, ни властитель светский не могут остановить их, отчего происходят столкновения прав, борьбы, стремления к уравнению и усиленная жизнь общественная.
В Риме мы видим людей полноправных и бесправных, одних подле других, причем последние не рабы, потерявшие сознание о праве и человеческом достоинстве, а свободные, развившие свои силы движением, подвигом. Полноправные для сохранения своего положения хотят стать на религиозной почве как члены освященных родов; почва действительно твердая, преимущество громадное, но нет твердыни, которая бы устояла против постоянного прибоя волн европейской жизни. Подле сбродная толпа пришельцев, безродных, а потому безбожных; они стучатся в святилище; не пустят волею, не пойдут на сделку - войдут и силою.
Древнейшие предания Рима указывают нам прямо на сделки, обличающие практический смысл народа и в свою очередь развивающие практический смысл. Сам царь по его отношениям к патрициям и плебеям был результатом сделки. Патриции - естественные охранители существующего порядка, враги движения, друзья покоя, мира, но царь хочет силы, которая дается военными подвигами, завоеваниями; для этого он нуждается в дружине, войске, плебеях; ему легко относиться к ним: это люди бесправные, несамостоятельные, они смотрят только из рук царя, своего покровителя; плебеи для царя - свои люди. Царю важно дать большое значение плебеям, прорвать ими сплоченные ряды патрициев, ввести их в совет стариков, отцов, в сенат.