Ди-Си страшно нервничал из-за того, что я не гоняла его, как обычно, и искренне волновался за меня.

— Слушай, Руйко, я решительно не понимаю. Что с тобой? Я сделал тебе сок, почему ты не пьешь его?

— Что ты мелешь! Да меня от него с души воротит. Выпью, когда начну умирать от голода.

Он изо всех сил старался угодить мне, готовил всякие вкусности — то почки, то печень, но меня мутило от одного только вида пищи, и я не могла проглотить ни кусочка. Мне хотелось лишь одного. Я чувствовала себя, как в детстве, когда болела. Меня просто ломало.

— Ты считаешь меня полным болваном… — обиженно сказал Ди-Си, не получив от меня ответа на очередную реплику. Кажется, он что-то нудил про погоду. Про погоду! Что мне сейчас до какой-то мерзкой погоды?

— Да почему я должна обсуждать тут с тобой эту гребаную погоду? — взорвалась я.

— За что ты меня ненавидишь, Руйко? А говорила, что любишь…

Мне стало тошно.

— Если я слушаю твои бредни о погоде, то это значит, что я тебя люблю? Так, что ли?

— Да, так… — Ди-Си всхлипнул и зарыдал.

У моих ног рыдали многие мужчины, так что это меня не слишком растрогало.

— Иди сюда. Обними меня. Полегчает.

Это было самым верным способом заткнуть фонтан его слез. Любому захочется поныть, если человек не может потрогать то, что ему дорого. Иногда я нарочно отталкивала партнера, когда чувствовала эту слабину, но сейчас у меня просто не было сил на подобные игры.

Я рассчитывала, что, лежа в объятиях Ди-Си, смогу представить, что меня обнимает Лерой, но ничего из этого не вышло. Еще никогда я так не злилась на себя из-за своей чувствительности. Но память тела было слишком сильна во мне.

После того дождливого дня я несколько раз видела Лероя. Он всегда был с какой-нибудь красивой женщиной. А я с Ди-Си или другими приятелями. При виде Лероя уши у меня вставали торчком, как у зайца, и я напряженно пыталась расслышать то, что он говорит. Мои приятели уже и думать забыли про него и не замечали, что для меня весь мир сосредоточился на нем.

Лерой больше не метал пылких взглядов, от которых у меня твердели соски, как это бывало раньше. Он не сводил глаз со своих спутниц. Наверное, его взгляды были весьма чувственными, потому что женщин порой бросало в краску. Я изо всех сил старалась не выдать закипавшего во мне бешенства. Не иначе, эта девка садилась в его машину! Наверное, она почуяла запах моей любовной влаги, впитавшийся в обивку заднего сиденья! Да что ты можешь знать! Там надо мной надругался Лерой, но вот я-то имею на это право! Ты никогда не была так близка ему! От странного чувства собственного превосходства у меня начинало неистово биться сердце.

Игра пальцев Лероя превратила меня в его покорную рабыню. Когда я вспоминала про них, у меня закипала кровь в жилах. Как я смогла докатиться до такого… А ведь прежде я могла повелевать Лероем одним движением пальца! Одного вздоха было достаточно, чтобы он кинулся вылизывать языком мои туфли! Но теперь при мысли о его трепещущих черных ресницах у меня сжималось сердце…

Если так и дальше пойдет, я просто сгнию, как всеми забытая падаль. Нужно что-то делать! Я посмотрела на Ди-Си. С ним чуда не сотворится. На меня накатило отчаяние. Лерой, наклонив бокал, гладил пальцами щеку своей спутницы. Лерой, эта женщина — не клавиатура пианино! Не клавиатура, Лерой!

— Эй, Руйко, тебе что, опять дурно?

У меня на лбу выступили капли пота.

— Да нет… А что такое? Со мной все в порядке.

— Она совсем поправилась. Каждый день занимается любовью, все, как полагается, — с серьезной миной заявил Ди-Си. Дружки так и грохнули. Я даже не смогла разозлиться на него и просто промолчала. Последнее время, когда я игнорировала его, он тотчас же начинал рыдать и подлизываться ко мне. Мне это опротивело, и, когда мне хотелось замять эту тему, я сама затаскивала его в постель.

— Запиши номер моего телефона… — донесся до меня голос Лероя. Я едва не подпрыгнула. Голова у меня сделалась совершенно пустой, прямо как чистый лист бумаги. Вот и ручка уже наготове… В моем мозгу четко запечатлелись цифры, которые Лерой диктовал женщине, все до единой. Для меня его голос звучал оглушительно громко, хотя другие вряд ли расслышали хоть слово. Номер его телефона высветился в моей голове зловеще и отчетливо, как флуоресцирующие номера машины.

Что же мне теперь делать с этим? Наверное, он снова поглумится надо мной. Почему я опять готова позволить ему топтать себя ногами? Я же всегда была гордячкой!

Я чувствовала, что мною движет какая-то грозная сила. Это Судьба! Я подчинилась ей с того момента, когда два года назад угадала талант в неотесанном олухе с американского Юга. Но если это судьба, то, выходит, что над всем господствует страсть? Какая же это мука — лишиться свободы!

Впервые в жизни я ощутила себя в капкане. Я билась в опутавшей меня сладкой паутине.

Обезьяны пользуются соломинками, чтобы добывать мед из муравьиных куч. В муравьиных кучах тысячи ходов, и в каждом есть мед, много сладкого меда! Обезьяна сует в дырочку соломинку и затем слизывает с нее налипший мед. Но к обычной соломинке пристает слишком мало меда. Тогда обезьяны расщепляют конец соломинки — делают что-то вроде метелки. К такой «метелке» прилипает гораздо больше. Но, вытащив ее один раз, очень трудно засунуть обратно. И особо умные обезьяны не вытаскивают соломинку до конца, а слегка вынимают и снова засовывают ее обратно, слизывая мед языком. Как бы и мне сделать такую «метелку»? Нужно стать ведьмой, ничего больше не остается. Будь у меня такая «метелка», я бы воткнула ее в Лероя и никогда не отлипала!

Но я не смогу стать ведьмой. Я не владею колдовством! От отчаяния я даже расплакалась.

— Да что с тобой, Руйко? Что случилось?

Приятели с испугом уставились на меня, не веря своим глазам.

— Просто перепила. Отвяжитесь. Набралась — вот и потянуло на сантименты.

Все растерянно переглядывались. Они впервые видели, как я плачу, и просто не знали, что со мной делать. Только Ди-Си поглаживал меня по спине с выражением бесконечного обожания.

Под кроватью валялось шесть смятых банок из-под пива. Ди-Си спал, блаженно похрапывая. Сейчас внутри него — словно бурдюк с алкоголем, и алкоголь постепенно растекается по всему телу. Я весь вечер усердно накачивала Ди-Си спиртным на голодный желудок и набивала его пустое брюхо закусками, чтобы он поскорей завалился спать. Не подозревавший подвоха Ди-Си, может, и удивлялся такой заботе, однако с удовольствием сделал все так, как мне и было нужно.

Я выскользнула из дома, стараясь не шуметь, и помчалась к ближайшей телефонной будке. Быстро огляделась, словно тайный агент на важном задании. У меня дома есть телефон, а в будке у меня просто дыхание перехватило от гудка. Но я не хотела оставлять никаких улик. Даже в снах Ди-Си.

Рука с зажатой монеткой мелко дрожала. Я пробормотала отпечатавшийся в памяти номер и стала нажимать на кнопки. Сейчас в комнате Лероя надрывается телефон. Вряд ли он спит — в такое раннее время. А, может, закутался в смятые простыни с какой-нибудь девицей? От стыда у меня просто ноги подкашивались. Но тут раздался щелчок. Трубку сняли.

— Лерой? Тишина.

— Ты спал?

— Нет. Писал музыку.

— Там есть пианино?

— Ну да. Я ведь живу в доме друга.

Я замолчала, не зная что сказать дальше.

— Ты что, плачешь? Руйко!

— Так ты догадался, что это я?

— Догадался.

— Я хочу тебя видеть.

— Зачем?

— Но ты ведь тоже хочешь меня видеть!

Он выругался и негромко рассмеялся.

— А где твой пижон?

— Спит.

— Ну, прямо как я когда-то…

— Вовсе нет!

Он немного помолчал. Потом назвал номер комнаты в отеле. Я подождала, пока он не отсоединится, и только тогда повесила трубку. Потом закрыла глаза и перевела дух. Вернувшись домой, я записала номер на конверте из-под пластинки. Они были навалены на столе горой. Ди-Си посапывал во сне. Меня же просто засасывало куда-то. На проигрывателе все еще крутилась пластинка. По комнате плыли скрежещущие звуки какого-то блюза. Игла скребла по бороздке. Скоро и на моем теле будут такие же раны.