Лицо Г. М. постепенно разгладилось. Он задул пламя и положил зажигалку на стол вместе с сигарой.

— Очень интересно. — Г. М. повернулся к Берил: — И Брюс Рэнсом решил играть в этой пьесе?

Берил пожала плечами:

— Полагаю, можно сказать, что да.

— Значит, он встречался с автором?

— Нет. Брюс написал ему, но не получил ответа.

— Вот как? И когда же он ему написал?

— Три недели назад.

— Но это странно, не так ли?

— В каком смысле?

Маленькие глазки Г. М. под толстыми стеклами очков пристально разглядывали девушку.

— Понимаете, по моему опыту, когда неизвестный автор предлагает пьесу, и ее принимают, он первым делом отправляет письмо с благодарностью, а потом становится лагерем у порога администрации театра, доводя ее до истерики.

— Боюсь, я об этом не подумала. — Берил глубоко вздохнула и нервно потерла запястье. — Впрочем, бывает по-всякому.

— Разумеется, девочка моя. Но Рэнсом твердо намерен воспользоваться этой пьесой?

— Более того, — вмешался Деннис Фостер. — Он собирается отправиться в местечко Олдбридж в Суффолке и притвориться Роджером Бьюли, дабы проверить, насколько оправданна концовка пьесы.

— Что-что?! — рявкнул старший инспектор Мастерс.

Деннис рассказал о плане маскарада Брюса, передав по памяти содержание разговора в грим-уборной. Все слушали, не проронив ни слова, — даже мистер Мак-Фергас позабыл о грехе, тяготившем его душу. Выражение лица Мастерса изменилось, чего нельзя было сказать о Г. М.

— А Рэнсом знает что-нибудь об Олдбридже? — осведомился он. — Он когда-нибудь бывал там?

— Никогда, — ответила Берил. — Он просто выбрал место наугад.

— Тогда его ожидает нечто вроде шока, — сказал Г. М. — Потому что я знаю там девушку, которая в точности соответствует всем требованиям для героини этой пьесы. Ее зовут Дафни Херберт. А ее отец… — Не договорив, он повернулся к Мастерсу, сложив руки на животе: — Будет весьма любопытно, не так ли, Мастерс, если пьеса начнет разыгрываться строчка за строчкой в реальной жизни?

Мастерс фыркнул, как бык.

— Возможно, это было бы любопытным, сэр, — мрачно согласился он, — если бы я позволил этому произойти.

— Значит, вы не собираетесь этого позволить?

— По-вашему, сэр, я настолько свихнулся, чтобы участвовать в дурацком трюке и, возможно, свести на нет все наши шансы поймать настоящего Бьюли?

Деннис Фостер бросил быстрый взгляд на Берил. От возбуждения ему казалось, что уговорить Мастерса будет не слишком трудно. Немного такта, немного остроумных замечаний — и дело сделано. Но он не учел того, что Роджер Бьюли стал для Мастерса навязчивой идеей.

— Должен ли я особо указывать, старший инспектор, — резко осведомился Деннис, — что Брюс не собирается совершать ничего противозаконного?

— Я и не говорил, что собирается, сэр.

— Ну, тогда…

— Но если мистер Рэнсом думает, что ему удастся это осуществить, — Мастерс снова покраснел, — пусть подумает еще раз. Предоставьте все мне, сэр. Я расстрою планы этого джентльмена.

— Нет, не расстроите, — спокойно возразил Г. М., — если вам нужна моя помощь.

Мастерс уставился на него.

— Вы оставите этого парня в покое, — продолжал Г. М. — Более того, проинструктируете полицию Олдбриджа не мешать ему.

— Вы спятили, сэр?

— Нет.

— Тогда почему вы просите меня об этом? Да, знаю! — поспешно сказал Мастерс, когда Г. М. начал делать впечатляющие жесты. — Вы старик. Это мне известно. Но назовите причину.

Какое-то время Г. М. не отвечал, словно пытаясь поймать ускользающее воспоминание.

— Роджер Бьюли, — бормотал он. — Роджер Бьюли.

Крышка большого круглого стола была влажной от расплескавшегося пива и следов стаканов. Обмакнув в пиво указательный палец, Г. М. дважды начертил на столешнице инициалы «Р. Б.» и вытянул шею, изучая их.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, Мастерс, как странно выглядят слова, написанные задом наперед? — заговорил он. — Помните сцену в «Дэвиде Копперфилде»…[17]

Мастерс отозвался о «Дэвиде Копперфилде» в выражениях, которые показались бы резкими даже покойному Уильяму Мейкпису Теккерею.[18]

— Заткнитесь, — строго сказал Г. М. — Я говорю о сцене, где мальчик видит на оборотной стороне стеклянной витрины таинственное слово «ЯНЙЕФОК», которое в действительности означает «КОФЕЙНЯ». И был парень, который написал книгу о выпивке под псевдонимом Раб Нолас — «бар-салон» наоборот[19]… — Г. М. пробудился от размышлений. — Вы спрашивали меня о чем-то, Мастерс?

Мастерс ухватился обеими руками за поля своей шляпы.

— Да, спрашивал! — огрызнулся он. — Я хочу знать…

— Ах да, — прервал Г. М., отмахнувшись от того, что хотел знать Мастерс, как от чего-то не имеющего значения. — Это напомнило мне, что у меня тоже есть к вам вопрос. Вы считаете эту пьесу о Бьюли новой важной уликой?

— Я считаю, что она может привести нас к новой улике. Разве не так? Если кто-то знает слишком много…

— Но мы должны убедиться, что это не имеет какого-то невинного объяснения.

— Например?

— Господи, Мастерс, вы говорите так, словно эти сведения никто не мог разгласить. Хотя бы эта девушка, Милдред Лайонс. Предположим, она рассказала кому-то о своем ужасном приключении, и это дошло до ушей подающего надежды автора. Можете вы, будучи женатым, придумать способ удержать женщину от болтовни?

— Безусловно, могу! Если от этого зависит ее жизнь. — Мастерс постучал по столу указательным пальцем. — Бьюли — убийца, сэр. Мы предупреждали девушку, что, если он когда-нибудь узнает имя свидетеля, способного отправить его на виселицу, ее жизнь не будет стоить ни гроша. — Он щелкнул пальцами.

— Угу, — согласился Г. М., бросив, однако, на Мастерса странный взгляд.

— Более того, Милдред Лайонс так боялась Бьюли, что у нее случился нервный срыв. Нет, сэр, эта женщина держала рот на замке, или я голландец. Признаю, что одиннадцать лет — долгий срок и что такую историю интересно рассказывать у камина. Но…

Г. М. продолжал так же странно смотреть на Мастерса.

— Я только привел одно возможное объяснение, — проворчал он. — Другое, которое я предпочитаю, состоит в том… — Г. М. посмотрел на Берил. — Что-нибудь не так, девочка моя?

— Конечно нет.

— Вы уверены?

— Это все ядовитая атмосфера. — Берил быстро заморгала и махнула рукой, разгоняя дым. — Вы когда-нибудь бывали в таком спертом воздухе? У меня от него кружится голова. Я не могу дышать.

— Ну, мисс, это легко исправить. — Кашлянув в свою очередь, Мастерс подошел к ближайшему из двух окон. — Но главное то, — продолжал он, взявшись за деревянную раму затемнения и обратившись к Г. М. через плечо, — что вы думаете об этом деле.

— О деле Бьюли в целом?

— Да! Это человек, который убивает женщин и заставляет их тела исчезать, словно в них угодила атомная бомба. Как он это проделывает?

— Буду вам признателен, Мастерс, если вы снова пришлете мне это досье завтра утром. А также любую информацию, которую вы сможете раскопать о раннем периоде жизни нашего друга, прежде чем он стал улыбающимся убийцей. А тем временем, — Г. М. провел рукой по лысине, — я, кажется, могу назвать вам источник всех ваших неприятностей.

— Ну, сэр?

— Вы не знаете, в чем ваша проблема.

— То есть как?

— Вы не знаете, в чем ваша проблема, — повторил Г. М.

— Наша проблема, — отозвался Мастерс, — в том, что произошло с Роджером Бьюли, и как он избавился от четырех тел. Не так ли?

— Не совсем, — сказал Г. М.

Мастерсу наконец удалось отодрать раму затемнения от грязного окна. Поставив ее, он поднял голову и внезапно застыл, уставясь в окно. Прошло пять секунд, прежде чем он заговорил:

— Кто-нибудь, выключите свет.

— А, сынок?

— Выключите свет!