На следующее утро, до того как она спустилась к завтраку, Лета стола у двери с подносом, на котором были еда и изящный сундучок для рукоделия. Войдя в комнату, Лета уютно устроилась со своим рукоделием. И она, и Дара были искусными рукодельницами. Ни разговор на практические темы, ни спокойное выражение лица Дары не отражали ее отношения к этому вторжению в ее обычную жизнь.

В канун Дня Всех Святых ночь была очень холодной, стаи облаков, проплывая мимо убывающей луны, предвещали дождь. Между облаков мерцали звезды. Они любовались длинными языками пламени костров, горевших внизу. Вокруг них танцевали юноши и девушки. Они любили друг друга, пренебрегая Самхайном, повелителем мертвых. Это была его ночь, – время, когда он бродил по земле, собирая души мертвых, переселившихся в тела животных. «Это всего лишь языческое поверье», – уверяли себя веселящиеся, раскладывая свои костры все выше, чтобы уберечь себя от ведьм, помогавших Самхайну в его поисках. В Атдаире тоже праздновали, встречая угощением, вином и весельем гостей, приехавших ночью. Слуги Кермичилов искоса смотрели на сгущавшуюся темноту и продвигались ближе к освещенному залу. Старый слуга по-дружески сделал замечание, когда дочь семейства высказала свое желание присоединиться к тем, кто собрался вокруг костров на холме.

– Мисс Анна, тебя унесет ведьма, и мы тебя больше никогда не увидим!

Девушка засмеялась, и эта трель вызвала ответные улыбки. Ниалл вышел вперед, взял ее за руку, затем вежливо поклонился ее родителям.

– Надеюсь, вы доехали хорошо, сэр.

– Настолько хорошо, насколько это возможно, когда женщины предвещают несчастье и жалуются на холод и неудобства каждую минуту.

Даре он виделся достойным джентльменом. Она стояла в двери зала. Она бы выбрала не такое заметное место, но Лаоклейн взял ее за руку и приказал стоять там, где стоит он.

Лорд Кермичил подвел свою жену поприветствовать Лаоклейна. Следом подошел Ниалл со взрослыми детьми лорда, сыном и дочерью.

Лаоклейн крепко с симпатией пожал руку лорда.

– Мы ждали вас раньше. Что-нибудь случилось?

– Немного лошадь захромала, пришлось ее подковать.

В недоумении он повернулся к Даре. Она покраснела от неловкости, когда Лаоклейн ответил на этот молчаливый вопрос, представляя ее лорду и леди Кермичил.

– Леди Дара Райланд. Она… проживает в нашем доме в настоящее время.

Дара почти удивилась легкости, с какой Лаоклейн обошел все объяснения, но не тут-то было. Лорд Кермичил сделался твердым, когда ему представили Дару, а удивленное выражение лица его жены доказывало, что им знакомо это имя.

В голосе Кермичила слышалось оскорбление, когда он воскликнул:

– Я не думал, что Атдаир стал убежищем для врагов Шотландии!

Наступила мертвая тишина. Дара от злобы покраснела. И она бы ответила лорду, если бы не рука Лаоклейна, сжимавшая ее руку и как бы предупреждавшая не делать этого.

– Если вы боитесь девушки, вы можете привести вооруженную охрану в зал.

На этот раз от резкого ответа Лаоклейна лицо лорда Кермичила залилось краской. Лаоклейн жестом пригласил их в дом. Разговор на эту тему больше не возобновлялся. Это было мудрое решение.

Дара достаточно хорошо знала, что Макамлейды гордые люди. Она знала, что Лаоклейн рассердился на то, что в его действиях сомневался даже дорогой гость.

Когда Лета подала Кермичилам горячее молоко с бренди, Дара покинула зал. Ее комната была теплым, светлым убежищем. Ее ждала горячая ванна, приготовленная Летой. Дара купалась, наслаждаясь шелковой водой, пенящейся от мягкого душистого мыла. Волосы ее были заколоты шпильками на затылке. Дара лежала в ванне, опершись на край. Ей было спокойно и удобно. Она лежала так до тех пор, пока вода не остыла. Она стала волноваться, зная, что должна вернуться в зал. Иначе Лаоклейн начнет искать ее и придет сюда. Он это обязательно сделает.

Она быстро оделась. Ее волосы были послушны проворным рукам. Чистые, блестящие красно-коричневые локоны она уложила короной на голове. Платье, которое она выкроила и сшила вместе с Летой из куска сатина абрикосового цвета, было простое, но красивое. Дара была готова спуститься вниз.

Гости уже собрались в зале. С чувством неуверенности она спустилась по лестнице. Хотя она и ожидала, что будет чувствовать себя неловко, все же она оказалась не готова к той робости, которая охватила ее. Дара обрадовалась, когда Гервалт вышел вперед и взял ее за руку. Она больше не чувствовала себя одинокой.

Зал был украшен темными шкурами, а тростниковый настил не делал его таким ярким, как это могли бы сделать ковры. Кермичилы переоделись. Вместо платья, в котором они путешествовали, на них были дорогие элегантные одежды. На Дункане и его сыновьях – дорогие камзолы разных цветов, вышитые золотыми и серебряными нитями. Все поражало красками и красотой. Дара чувствовала себя чужой в этом зале.

Несомненно, гостям замка Атдаир рассказали о положении, в котором оказалась Дара. Лорд Кермичил вежливо кивал головой, а его жена была почти милой, что особенно возмутило Дару.

Даре совсем не хотелось, чтобы ее жалели шотландцы! Приветствия молодых Кермичилов были приятнее. Анна была милой и сердечной, а брат ее явно восхищался Дарой.

Она удивилась, когда оказалась на стуле рядом с Лаоклейном. Лорду Кермичилу это не понравилось. Он согласился на ее присутствие, но это вовсе не означало, что ему было приятно видеть, как англичанке оказывается честь. Эти чувства передались его жене, и она с усилием отводила свои взгляды от Дары. Все это забавляло Дару. Она поймала на себе ободряющий взгляд служанки. Дара чувствовала всю нелепость ситуации, и это рождало в ней смех. Лаоклейну, наблюдавшему за ней, было интересно знать, что за улыбка появилась у нее на губах.

Ниалл никого и ничего не видел, кроме своей невесты. Они сидели рядом и находили радость друг в друге. Анна была не красавицей, но очень милой. Ее небольшая фигура была грациозна. Она красиво держалась. Анна была предана своему жениху, этого нельзя было отрицать, хотя она могла полюбезничать и с другими.

Характер Крига Кермичила был сродни его сестре, но внешне они не были похожи. Он был высокий, с грубоватыми чертами лица, с волосами цвета льна. У Анны же волосы были бледно-рыжие, шелковистые. Его золотисто-карие глаза не меняли оттенка в отличие от глаз сестры. У его сестры были хорошие манеры: ведя разговор, она смотрела на присутствующих, уделяя внимание всем, а Криг смотрел только на Дару. Локлейн заметил его взгляд, и он ему не понравился.

Весь вечер беседа неизменно возвращалась к предстоящему союзу Джеймса, короля Шотландии, с дочерью Генри Тюдора.

– Да, нашего Джеймса любят, не как некоторых. Он ведет себя как надо. Выслушивает свой Совет и, когда все сказано, принимает свое собственное решение. – Лорд Кермичил прервался, чтобы оторвать ножку зажаренной, с хрустящей корочкой, птицы. – Хотя, говорят, он оставляет без внимания как хорошие, так и плохие советы.

Ниалл ухмыльнулся:

– Да, некоторые говорят, что сейчас он поступает как дурак.

– Этот новый мир с Англией у кого-то застревает в горле.

Лаоклейн ответил на презрительный тон Кермичила:

– Кто-то – это те, кто не думает, как беззащитны и слабы наши границы. Это место постоянных набегов и схваток. У наших крестьян нет возможности засеивать свои поля, так как в одной руке они держат оружие, а другой сеют. У Джеймса здесь свой интерес.

– Но и у Генри ведь тоже?

Это замечание встретили шепотом согласия, а Дара сделала над собой усилие, чтобы промолчать.

Анна по-женски высказалась о репутации Джеймса, игнорируя куда более серьезный тон разговора.

У ее отца вырвался смех.

– У него есть другое предложение от Генри. Вот увидите, я окажусь прав.

И снова Дара прикусила свой язык. Довольно удивительно, но сделала она это ради Лаоклейна. Его гость решил разозлить ее. Преданность и бережное отношение Генри к королеве приравнивались к расточительной щедрости Джеймса и его плотским аппетитам. Генри был таким же хорошим и благородным правителем, как и Джеймс, но перед ним не преклонялись так, как перед шотландским королем.