— Ну и что? — спросил я, все еще ничего не понимая.

— А то, что слово «тысяча» на еврейском языке звучит точно так же, как слово «солнце», — произнеся эти слова, профессор пожал плечами с таким видом, как будто только что сказал нам прописную истину.

— Теперь все понятно! — воскликнула Кассандра. — Получается, что фраза «под светом маленького Крескеса» в действительности означает «под светом маленького солнца»!

Стремительно подбежав к лежавшей на столе карте, Касси впилась в нее взглядом и, прежде чем мы втроем успели подойти к столу, резко повернулась на каблуках и с победоносным видом посмотрела на нас:

— Я его нашла! На этой карте и в самом деле есть маленькое солнце!

Мы снова, все четверо, встали возле стола, внимательно разглядывая лежащую на нем карту.

— Во всяком случае, больше никаких солнц я здесь не вижу, — заявила Кассандра.

— Однако это солнце нам не подходит, — возразил профессор Медина.

— Еще как подходит, — вмешался я, будучи не в силах удержаться от того, чтобы не сказать что-нибудь в пику Медине. — Просто мы, по-видимому, что-то не до конца поняли.

Скользнув взглядом по карте, я стал разглядывать фигурку сидящего на троне чернокожего царька, нарисованного у южной границы. На его голове красовалась золотая корона, в левой руке он держал скипетр, а в правой — золотой шар, очень похожий на маленькое солнце. Фигурка находилась на карте в регионе, обозначенном как «Гвинея», рядом с извилистой голубой линией, символизирующей, по всей вероятности, реку Нигер, а вокруг этой фигурки на карте были изображены города — в виде крепостей, построенных в мавританском стиле.

Мы заметили, и это нас смутило, что фигурка была нарисована на карте строго на юг от острова Мальорка, то есть очень далеко от линии, прочерченной карандашом по защитной пленке, которая покрывала репродукцию Каталанского атласа.

— А если это просто точка привязки? — предположил я. — Тогда, обнаружив еще одну такую точку, но уже с другой стороны нашей линии, мы сможем прочертить вторую линию, и их пересечение как раз и будет крестиком на карте,

— Хорошая идея, Улисс, — похвалил профессор Кастильо, — однако, боюсь, из оставшихся строк нам уже больше ничего не выжать.

Я взял со стола лист бумаги, на котором были написаны последние пять строк завещания, и с унылым видом прочитал вслух:

— «Прибыл в самый убогий город»… «сберег путь Быка»… «в черной Александрии»… Вот и все, что у нас есть.

— Немного… — вздохнула Касси.

— Да, действительно немного, — согласился профессор Кастильо.

— Однако в этих строках наверняка заключен какой-то скрытый смысл, — в который раз повторил я и, заметив краем глаза, как поморщился профессор Медина, стал рассуждать вслух: — Строчка, в которой говорится, что наш таинственный персонаж «сберег путь Быка», указывает, по-видимому, на то, что он спрятал какой-то, возможно зашифрованный, документ, содержащий информацию о местонахождении золота тамплиеров. Спрятал он его в пресловутой «черной Александрии», являющейся тем местом, которое следовало бы пометить на карте крестиком. Но чтобы понять, где она на этой карте находится, нам нужно разгадать смысл фразы «самый убогий город».

— И как ты собираешься определить, какой город имеется в виду? — не скрывая иронии, поинтересовался профессор Медина. — Насколько я знаю, на этой карте нет никаких названий типа «Бедноляндия» или «Убогобург».

— Их там нет или вы их просто не заметили?

В этот момент Кассандра, которая разглядывала карту, низко склонившись над ней, так что расстояние от ее лица до карты составляло едва ли не ширину ладони, вдруг выпрямилась и пристально посмотрела на нас с Мединой.

— Извините, господа, не могли бы вы — естественно, после того как закончите свою интереснейшую дискуссию, — объяснить мне, что за город обозначен на данной карте прямо под «маленьким Крескесом»? — задав этот вопрос с нарочитым равнодушием, Кассандра ткнула указательным пальцем в рисунок, расположенный возле ног чернокожего царя. — Дело в том, что, если мне не изменяет зрение, это единственный на карте город, для обозначения которого картографу не понадобилось изображать крепость или замок. — Сделав короткую паузу, Касси добавила: — Мне кажется, что тот, кто рисовал Каталанский атлас, явно хотел, чтобы данный населенный пункт действительно выглядел как самый убогий город.

И в самом деле, возле ног чернокожего царя, как раз под «маленьким солнцем», которое этот царь держал в руке, был нарисован скромный домик с черепичной крышей. Рядом было написано его название на старокаталанском языке — Томбук.

— Я, признаться, не обратил на него внимания… — растерянно пробормотал профессор Медина. — Пожалуй, ты права. И почему я не замечал его раньше?

— Хотите, я вам скажу почему? — усмехнулся я.

Профессор Кастильо посмотрел на меня испепеляющим взглядом, а я в ответ изобразил на своем лице самое что ни на есть невинное выражение.

— Кроме того, — стала вслух рассуждать Кассандра, — он выделяется среди других населенных пунктов, как оборванный ямайский негр в толпе респектабельных туристов. Все остальные африканские города изображены здесь в виде белых строений арабского стиля, с мощными крепостными стенами и вздымающимися к небу минаретами, а этот город, наоборот, представлен слишком просто — маленький домик с двускатной крышей. Стиль строения — явно западноевропейский, и здесь, прямо посреди мусульманской территории, он выглядит совершенно не к месту.

— Да, изображен он довольно странно, — согласился профессор Кастильо, — и был бы неплохим кандидатом на роль конечного пункта путешествия нашего сбежавшего из монастыря ученика, если бы не находился в тысячах километров от той линии, которую мы провели в сторону юго-востока от острова, на котором сейчас находимся.

— Опять ничего не получается… — удрученно вздохнула Кассандра.

Мы уже, казалось, сложили почти все составные части мозаики, но тут, как это часто бывает, самый последний кусочек не вписался в общий рисунок. Проведя в уме эту аналогию, я невольно вспомнил о долгих воскресных вечерах, проводимых мною в детстве в раздумьях над пазлами, которые были посвящены историческим событиям и которые мой отец дарил мне на день рождения и на Рождество. Будучи уже взрослым, я, конечно, понял, что отец, скорее всего, забывал приготовить мне подарок заранее и поэтому покупал в самый последний момент то, что попадалось ему на глаза, а на глаза неизменно попадались лежащие едва ли не на каждом лотке и прилавке пазлы.

Еще я вспомнил о том, что как-то раз мне достался бракованный пазл, в котором недоставало одного компонента, а также о случае, когда в одном пазле, состоявшем из пяти тысяч малюсеньких кусочков (он и посвящен-то был вполне подходящей для него теме — триптиху «Ад» Иеронима Босха), оказалось два очень похожих компонента, и в результате я потратил с десяток воскресных вечеров на его раскладывание, пока не осталась одна незаполненная ячейка, но единственный оставшийся кусочек так и не подошел к ней.

Ассоциация, которая возникла в моем мозгу в связи с охватившим меня сейчас разочарованием и воспоминаниями о конфузах моего детства, оказалась настолько сильной, что я невольно почувствовал себя огорченным ребенком и с моих губ сорвались слова, которые я говорил в подобных случаях в детстве:

— Мы неправильно положили какой-то один кусочек.

— Что? — удивилась Кассандра.

Сверля Кассандру взглядом, но почти не видя ее, я попытался привести в порядок лихорадочно носившиеся у меня в голове мысли.

— Мы неправильно положили какой-то один кусочек пазла, — повторил я.

— Что за чушь ты несешь? — сердито воскликнул профессор Медина, разозлившись, видимо, из-за того, что я своими нелепыми заявлениями отвлек его от собственных размышлений.

Я пробежался взглядом по карте, сам толком не понимая, что сейчас на ней ищу. Все «частички» вроде бы находились на своих местах — и «самый убогий город», и «маленькое солнце», и Мальорка, и мистраль, — но в то же время что-то явно было не так… И вдруг, когда мой взгляд остановился на Атлантическом океане, до меня дошло, в чем заключалась наша ошибка.