– Портрет это хорошо… – голос прозвучал еще задумчивее.

– Так что? – затаила я дыхание. – Ты согласна?

– Да, согласна! – огрызнулась Тая. – Ты ж даже черта уговоришь ходить в церковь по воскресеньям!

– Лапочка, Таечка, я тебя люблю! Приезжай завтра к обеду! А еще лучше часикам к одиннадцати, ну а к десяти будет совсем хорошо… А то я ведь с самого утра начну бояться, ты же понимаешь?

Таисия Михайловна прибыла к половине двенадцатого. К этому времени я составляла уже седьмой список вопросов к кумиру. Этот вариант тоже казался глупым, банальным, тупым и примитивным. Судя по внешнему виду разлюбезной подруги, ее вдохновила моя мысль о собственном портрете, поэтому постаралась она на славу: макияж «ночь персидская темна», три слоя вишневой помады, залакированная челка фасона «девятый вал» и лихорадочные пятна румян на щеках. Внушительная получилась красота, запоминающаяся.

– Над чем страдаем? – она заглянула в исчерканные страницы. – Почему не красимся, не наряжаемся?

– Вопросы Марку придумываю, – вздохнула я, – и ничего путного не выходит, полнейшая ерундовина в голову лезет.

– Зачем ты сейчас-то этим занимаешься?

– А когда?

– Все само собой придет по ходу разговора. Сена, ты же профессионал, не мне тебя учить. Начнешь с ним простенький разговорчик, он постепенно расслабится, разоткровенничается и тут ты, ориентируясь по течению беседы, начнешь задавать каверзные вопросы и вытянешь из него все-все секреты и подробности личной жизни. И прекрати, наконец, так отчаянно трусить, смотреть противно!

Легко сказать – прекрати. Я, может, и рада бы прекратить, но оно как-то само… трусилось.

Выдвигаться решили заблаговременно. Творец проживал в загородном доме по Каширскому шоссе в местечке Криково, в связи с чем, я поставила Таисию перед фактом, – поедем на моей машине. Подругу это, разумеется, ничуть не обрадовало и она принялась плеваться ядом, мол, на моём драндулете по грибы и то ездить стыдно, не то что в гости к маститому художнику.

– Во-первых, я знаю только автомобильный маршрут, во-вторых, у нас нет денег на такси, в-третьих, мы не собираемся въезжать на моем драндулете прямо к нему в дом, можем поставить машину подальше и он не увидит, на чем мы приехали, в-четвертых…

– Если можем поставить подальше, тогда поехали.

В десятый раз проверив, не забыт ли диктофон, фотоаппарат и последний девятый вариант списка вопросов, мы стартовали в путь-дорогу. Роль штурмана как обычно досталась Тае, потому как я страдаю топографическим кретинизмом в острой форме, что, в принципе, странно для автомобилистки. Но, что поделать, у меня же не все, как у людей, даже в кумирах не артисты-музыканты, а дракулический художник.

К счастью на этот раз особо плутать не пришлось, довольно быстро мы вырулили к указателю «Дачный поселок „Криково“».

– Ой, фи, – наморщила нос Таисья Михална, – наш Рембрандт живет всего-навсего в дачном поселке? Как это не богемно!

– Дачные поселки нынче разными бывают, – с умным видом ответила я, сворачивая с шоссе на хорошую, асфальтированную дорогу, прорезающую довольно внушительный лесной массив, а я-то думала, что в Подмосковье все уже вырубили, все пни выкорчевали и торговыми центрами застроили. – Нынче и трехэтажный мраморный особняк с бассейном «дачей» может называться.

– Надеюсь, что его дача именно такой и окажется!

– Какая разница, какой у него дом? Мы же к человеку едем, чтобы просто взять интервью, а не описывать его имущество за долги!

Тайка пробурчала что-то невнятное, но очень недовольное и уставилась в окно.

К сожалению, дачный поселок Криково не оправдал Таюсиных надежд, никаких трехэтажных мраморных особняков не наблюдалось, виднелись лишь одно– и двухэтажные дома из дерева или кирпича. Весьма приличные, благополучные надо сказать, дома, не хибары какие-нибудь, но до навороченных особняков им было далековато. Почти стемнело, когда мы притормозили у калитки высокого металлического забора, окружавшего белокаменный дом.

– Это здесь, – я вытащила ключ из замка зажигания, – вылезай.

Всем своим видом выражая унылое разочарование в крутости и богатстве маститых художников современности, подруга полезла из машины. К моему безграничному удивлению калитка оказалась не только не запертой, но даже приоткрытой. Опасаясь волкодавов или гнева хозяина на влезание без спроса на его территорию, мы на всякий случай покричали, пошумели… ну, и пошли к дому. А что еще оставалось делать?

– Наверное, специально оставил калитку открытой, – поежилась подруга от резкого порыва ветра, – он же знает, что мы приедем, вот и оставил.

Я не стала посвящать подругу в том, что великий мастер вроде как даже и не знал толком, что согласился на интервью, не зачем ее лишний раз смущать и озадачивать.

Кнопку звонка обнаружить не удалось. Я попробовала постучать, но дверь была обтянута кожей, стука как такового не получилось. Тогда я взялась за ручку, толкнула дверь и она… открылась.

– Сена, пошли отсюда! – мгновенно перепугалась Тая. – Не к добру всё это! Не хочу я во всякие истории попадать!

– Да успокойся ты! – зашипела я, осторожно приоткрывая дверь и заглядывая внутрь. – Нельзя же быть такой неврастеничкой! Извините! Есть кто дома? Мы к Марку Лессеру! Из газеты!

– Заходите! – донеслось в ответ. – Прямо по коридору и налево!

– Ну вот, видишь, – с облегчением улыбнулась я, – все в порядке и незачем сразу паникерство разводить.

Пройдя по темному коридору, мы свернули налево и очутились в огромной, как показалось на первый взгляд, комнате с овальным ковром по центру. Часть помещения со стороны дверного проема была с обычными углами, а противоположная закруглена и задрапирована синими шторами. По левую сторону красовался камин, на котором вместо статуэток-безделушек громоздилась батарея всевозможных бутылок разной степени наполненности алкоголем, рядом кресло, стеклянный столик, на столике почти пустая бутылка коньяка и бокал. По правую сторону, прямо на полу, стояли, прислоненные к стене, картины. Там же: два мольберта – на одном натянут чистый холст, на другом – лист картона с каким-то наброском. И… всё. Никаких хозяев радушных, художников красивых – никого, пусто.

– Кхе-кхе! – демонстративно громко откашлялась Тая. Мы стояли на пороге, не решаясь пройти в комнату.

Вдруг синие портьеры зашевелились, немного раздвинулись и из-за них, как из-за театрального занавеса вышел высокий стройный мужчина в зеленом шелковом халате до пола. Длинные черные волосы, такие же блестящие, как шелк халата, бледное лицо, горящие глаза… В реальности Марк Лессер оказался так прекрасен, что я чуть в обморок не упала. Буквально еле удержалась за Таиску, дабы не звякнуться на паркет и не пролежать до утра в позе звезды. На Таисью Михайловну внешний вид Марка Лессера, да еще и такое эффектное появление тоже произвели неслабое впечатление: глазоньки вытаращились, губки малиновые приоткрылись, хорошо хоть струйка слюны из уголка ротика не потекла, и на том спасибо. В общем, мы таращились на Марка, Марк смотрел на нас, пауза затягивалась до неприличия и я решила взять ситуацию в свои руки.

– Драствуйте! – перепуганным фальцетом вякнула я. – Мы это… из газеты!

– Я так и понял, – медленно, будто во сне ответил Марк. Он вроде бы смотрел на нас и одновременно сквозь нас пугающе потусторонним взглядом. – Садитесь.

Он прошел к креслу, присел, и я обратила внимание, что он босой. Кроме этого кресла никаких других сидений не наблюдалось, но мы девушки сообразительные, ловкие, поэтому мы без лишних кривляний уселись на ковер, скрестив ноги «по-турецки». Не особо обращая внимание на наше присутствие в доме, Марк вылил остатки коньяка из бутылки и залпом выпил, глядя в одну точку. Я смотрела на его отрешенное лицо и никак не могла придумать, с чего же начинать свое непринужденное интервью? Возникали опасения, что он меня просто не услышит. На мгновение очнувшись, он снова потянулся к бутылке, но увидел, что она пуста.