На следующий день вплотную занялись художниками. Пока я выискивала в справочнике адрес их художественного гнездовья, Таисия делала грандиозный Макияж и великолепную Прическу. Ну, никак не мог смириться с мыслью человек, что портрета может и не быть. Прибыв в Союз, первым делом отыскали художественный ресторанчик – где же еще собирать информацию, как не в ресторанчике? Таисию я сразу предупредила, что на весь банкет у нас двести целковых, поэтому надо держать себя в руках. В ответ она радостно кивала челкой и совершенно меня не слушала. Творцов в ресторанчике оказалось много, в послеобеденное время они активно распивали кофе и алкогольные напитки различной крепости, некоторые уже пребывали в стадии близкого общения с музой без посредников. Приметив за столиком в углу пару свободных мест, мы поспешили их занять. С нами в компании оказывались толстый дядя лет сорока в оранжевом свитере и какой-то весь серый сморчок с клочковатой бороденкой и цепкими злобными глазками. Они галантно представились Юрой и Валентином Петровичем и спросили, что дамы желают выпить? Опередив Таю, я пожелала две чашки кофе. Толстый Юра кивнул и отшвартовался к стойке. Его не было очень долго, когда же он вернулся, то принес две кружки пива – себе и серому сморчку, и они, как ни в чем не бывало, продолжили свою беседу. Решив ничему не удивляться, все-таки творческие люди сильно с приветом, форточка на «чердаке» частенько от сквозняка хлопает (сама творческий человек – знаю), я отправилась закупать кофий самостоятельно. Встав в хвост очереди, стала рассматривать витрину, поглядывая в экран висящего в углу телевизора. Начались новости, и первым пошел сюжет о загадочной смерти Марка Лессера. Сообщили, что он был найден мертвым в своем загородном доме, с кинжалом из собственной коллекции в груди, предположили, почему-то самоубийство и дали слово приятному мужчине в интеллигентных очках – директору художника Высоцкому Кириллу Евгеньевичу. Кирилл Евгеньевич открыл рот и понес какую-то несусветную чушь в духе нашего «Непознанного мира», мол, великий и ужасный Марк нарисовал свой уход в иную реальность и в точности повторил этот уход наяву, что не было у него иного способа переступить грань миров… и бла-бла-бла в таком же духе минуты на три. Под конец он заявил, что не считает Марка Лессера мертвым окончательно и бесповоротно и выразил уверенность, что художник неоднократно еще свяжется с нами из другого мира. Занавес. Бурные аплодисменты. От всего услышанного я забыла, зачем в очереди стою. Вот это наглость, вот это я понимаю! Отскочив от стойки, я понеслась к нашему столику. Увидев меня с пустыми руками, Тая сказала:

– Похоже, с кофейком сегодня не задалось. Третий раз сама пойду, ни на кого надеяться нельзя.

– Да погоди ты с кофейком, давай выйдем на пару слов.

При входе в ресторанчик располагалось нечто вроде курилки с высокими урнами-плевательницами и маленькими диванчиками. На одном сидели двое парней, на другой присели мы.

– Ты представляешь, что сейчас по телеку сказали?

И я в общих чертах пересказала услышанное, добавив, что не удивлюсь, если директор Высоцкий и есть тот мужской голос на диктофонной пленке, очень уж похож.

– Хм-м-м, – глубокомысленно произнесла Тая. – Надо же лепить такую чушь с экрана…

Тут я заметила, что парни на соседнем диванчике бессовестным образом прислушиваются к нашему разговору. Не успела я уставиться на них немигающим взглядом Медузы Горгоны, мол, чего уши свои развесили, господа хорошие, пошто чужими диалогами интересуетесь? Как один, чем-то похожий на Влада, только без очков, встал, подошел к нам и спросил почему-то шепотом:

– Простите, вы говорили об убийстве Марка? Марка Лессера?

– Да, именно, – Таисия уставилась на него пытливым взором. – А что?

– Что случилось? Когда это произошло?

Он так волновался, что у него даже губы дрожали.

– В новостях только передали, позавчера, зарезали его, но почему-то говорят, что было самоубийство, – я внимательно смотрела, как он зеленеет лицом. – А он был вашим другом? Знакомым?

Не ответив, парень развернулся и быстро пошел к выходу из здания.

– Стойте! Подождите! – одновременно крикнули мы с Тайкой, и бросились за ним.

Мы еле догнали расстроенного юношу, так быстро он несся по улице.

– Да погодите же вы! – не совсем церемонно Тая схватила его за рукав. – Нам надо с вами поговорить!

– Извините, я не хочу ни о чем разговаривать, – пробормотал он, отворачиваясь.

– А придется, – я взяла его под руку с другой стороны, чтобы не вздумал дать дёру. – Дело в том, что нам кое-что известно о смерти Марка, а теперь скажите, вы его знали? Это очень важно, возможно даже поможет найти убийцу. Давайте вот сюда в стороночку отойдем с дороги, и вы нам расскажете, хорошо? Как вас зовут?

– Андрей, – выдавил он с таким видом, будто собирался расплакаться.

– Вы знали Марка?

– Думаю, да. Надеюсь, что знал.

Разговор, судя по началу, обещался быть долгим.

– Знаете что, – я заприметила неподалеку кафе, – идемте, выпьем кофейку, а то чего тут стоять, людям мешать.

В кафе нам пришлось влить в Андрея не только кофеек, но и две рюмки коньяка, прежде чем он разоткровенничался. Не так давно он закончил художественное училище. Будущие левитаны и рембрандты не раз собирались шумными компаниями, иногда на природе. Однажды кто-то из однокурсников привел компанию студентов театрального института, среди которых был парень, будто сошедший со старинных итальянских полотен. Его лицо, взгляд, – он словно был не из этого мира.

– Его звали Евгений Немеров, – Андрей что-то поискал взглядом на столике, мы его правильно поняли и поднесли третью рюмку. – Он учился на третьем курсе. Я сразу предложил ему позировать, даже не мне, известным, признанным художникам, но он отказался. Тогда я сам стал рисовать его. Иногда по памяти, иногда украдкой делал наброски, когда он бывал в нашей компании. Я ходил за ним как тень по пятам, надо мной смеялись, говорили, что я влюбился в него. Конечно же, я в него влюбился, но не как мужчина в мужчину, а как художник в модель, в него не возможно не влюбиться, он был идеален с точки зрения всех пропорций. Ну, вы же меня понимаете, да?

Мы синхронно закивали понятливыми головами.

– Где-то через полгода он внезапно пропал, – продолжил Андрей, глядя в сторону барной стойки, но у нас больше не было денег, поэтому мы перестали понимать смысл его долгих взглядов. – Я искал его, пытался выяснить, что случилось. Узнал, что он ни с того, ни с сего отчислился из института, хотя у него не было для этого причин, съехал из общежития и исчез в неизвестном направлении. А потом откуда-то возник этот чудо-художник Марк Лессер, ставший знаменитым буквально сразу. Конечно, Женя очень изменился, особенно волосы – не представляю, как можно так быстро отрастить такие длинные, но все-таки я думаю – это он.

– Длинные волосы можно отрастить в любой парикмахерской за пару часов, это называется «наращивание волос», – сказала Тая. – А вы точно уверены, что Женя и Марк один и тот же человек?

– Практически, – он сунул в губы сигарету. – Я же художник, я лица помню в деталях. Я пытался связаться теперь уже с Марком, разыскать его, хотя бы просто поговорить, но безуспешно. Не знаю, зачем мне это надо было, возможно, я ощущал с ним некую духовную связь, хотел попытаться стать ему, если не другом, хотя бы просто хорошим знакомым, но… но, не успел.

Андрей снова расстроился, раскис, а мы поняли, что на этом полезная информация закончилась. На всякий случай взяли номер его мобильника, сердечно распрощались и поспешили к выходу, пока свидетель не потребовал коньяка открытым текстом.

– Узнать бы, кто на самом деле рисовал картины за Марка и считай – мы у цели, – сказала Тая, становясь в очередь в кассу метро. – Евгений Немеров… Интересно, если мы с такой скоростью докапываемся до истины, чем занята наша доблестная милиция? Почему его директор толкает речи по телеящику, а не сидит в каталажке вместе с остальной шайкой аферюг?