- Сначала, - заговорил он, когда они подходили к Двадцать второй улице, - нужно решить, куда идти. Как насчет "Мартина"?

- Конечно. Но почему вы подумали о "Мартине"?

Карл покраснел при этом вопросе.

- Ну, я не каждый день бываю там.

- О! - воскликнула смущенная девушка, - Я... ну, вы знаете, я вовсе не это хотела сказать...

- Это уже не важно, - заверил он. - Я отказываюсь признавать себя смущенным, потому что я богат.

В любом случае,- он придал значительности своему тону, - я не могу ожидать от вас излишних церемоний.

И не собираюсь.

- Это очень невежливо с вашей стороны, и я, пожалуй, пойду назад.

- Простите меня, - спохватился Карл. - Если бы я прожил тысячу лет, я бы все равно не смог выразить, насколько я благодарен вам.

Воцарилось молчание.

- Знаете, - продолжил Карл, когда они вошли в ресторан и расположились за столиком у стены, - мне кажется, вы были правы.

- В чем именно?

- Это издевательство.

- Я была не права; ничего подобного. По крайней мере, что касается меня.

- Ну, тогда что же это?

- Э... акт милосердия.

- О, тогда все забыто. - Карлу стало легко. - Я просто притворялся. Или если даже немного упал духом, то теперь я весел как... как хорошее издевательство.

- Значит, мир! - торжественно заключила девушка.

Следующие пять минут Карл блуждал по лабиринтам меню. Ему казалось, что там - как, впрочем, и нигде - не было ничего достойного ее, но что-то все же надо было заказать, и он остановился на нескольких пунктах с наиболее длинными названиями и высокими ценами, после чего со вздохом облегчения повернулся к спутнице.

Она глядела в окно на прохожих, оперевшись подбородком на ладонь и задумчиво улыбаясь.

Карл смотрел на нее так целую минуту. Если, думал он, собрать всю его туманную тоску сегодняшнего утра в одно желание, то, скорее всего, он пожелал бы именно этого.

Она была совершенна, не меньше. Будь он простым обывателем, он мог бы подумать, что прекрасно скроенный костюм и модная французская шляпка не к лицу скромному инспектору бюро по трудоустройству, но сейчас Карл думал только о том, что они очень шли ей.

- Кстати, - заметил он, - я даже не знаю вашего имени.

Она вздрогнула от неожиданности и обернулась.

- Я... - смешалась она, - ну хорошо, я замечталась - только я не хочу сказать, что я мечтательна.

- Но так получается.

- Так вот, мистер Макнэйр, мое имя весьма неуклюже - и обыкновенно.

- Я-то знаю, что вы знаете, как меня зовут, - презрительно заявил он. - Мистер Коэн назвал меня, и вы слышали.

- Вы страшно тщеславны, - парировала девушка, лишенная удовольствия удивить его. - Конечно, я слышала, но с чего бы мне запоминать это?

Карл воспользовался своим преимуществом:

- Тем не менее вы сделали это.

- О, просто прекрасно! Теперь я никогда не скажу вам.

- Пожалуйста.

- Нет.

- Пожалуйста.

- Никогда.

Образовалась пауза. Карл умоляюще смотрел на упрямицу, она же все внимание уделяла моллюскам на своей тарелке. Однако потом все же сжалилась:

- Мне кажется, вы хотели сказать мне что-то, - произнесла она. - Да?

- Никогда, - твердо заявил Карл, и оба рассмеялись.

- Я должна сказать "пожалуйста"?

- Да. Дважды.

- Нет, я серьезно. Пожалуйста, расскажите мне.

- Все, что угодно. - Он тоже был серьезен.

- Я хочу знать о вас все.

- О, но тогда не будет никакого издевательства! - запротестовал Карл.

- Но я действительно хочу знать.

- Ну, что например?

- Хотя бы, - задумалась она, - ваш колледж.

- А с чего вы взяли, что я учился в колледже?

- О, это легко! Любой бы сказал то же самое.

Карл засмеялся, очень довольный. Ничто так не льстит мужчине, как воздание чести его альма-матер.

Возможно, девушка слышала об этом, и ей не составило труда выудить из Карла все, что она хотела знать.

Всегда опасно говорить мужчине, что вы хотите послушать о нем. Через тридцать минут вы будете думать о нем либо как о зануде, либо как о герое.

Вот и им обоим стало неудобно, хотя и по разным причинам.

Но девушке явно не было скучно. Карл поведал ей о Кэкстоне: о живущих там людях, их интересах и развлечениях; о своих друзьях, о своей матери, о своих амбициях. Однажды начав, он рассказывал с легкой, даже очаровательной серьезностью.

Понимаете ли, девушке, готовой слушать вас, можно рассказывать бесконечно.

Добравшись до своего переезда в Нью-Йорк, Карл неожиданно остановился.

- Остальное все слишком смешно. А я не хочу, чтобы вы смеялись надо мной.

- Вы же знаете, что я не стану, - серьезно возразила она. Пожалуйста.

И Карл рассказал ей еще и о своих высоких надеждах и глупых претензиях, о своем разочаровании и позоре, и закончил постыдным падением с приземлением в офисе "Коэн энд Эдучефски".

- Правда в том, - заключил он, - что Нью-Йорк слишком велик для меня. Мне не за что зацепиться в нем.

- Правда в том, - перебила она, - что глупо ждать чего-то от Нью-Йорка, никого в нем не зная. Никто так и не делает.

Ленч подошел к концу. Они встали из-за стола, вышли из ресторана и направились к Бродвею, и тут Карл вспомнил, что по случаю субботнего короткого дня ему не нужно возвращаться в офис.

- Мне так жаль, что у меня еще остается одно дело, - вздохнула девушка. - Не согласитесь ли вы пройтись?

- С вами? - не понял Карл.

- Конечно, со мной, - подтвердила спутница. - К тому же, - она улыбнулась, - я позволила вам рассказать все, что вы хотели.

Но Карл был не в настроении шутить дальше. Он думал о том, что будет делать весь остаток дня, когда она уйдет. И на следующий день, и на следующий, и вообще во все остальные?

Он повернулся и молча взглянул на девушку. Они стояли на платформе железнодорожной станции.

- Вы так и не скажете мне? - взмолился он.

Она стойко выдержала его взгляд и улыбнулась:

- Нет. Я бы могла, но...

Ее поезд катился вдоль платформы, замедляя ход.

- Вот, - сказала она, сунула Карлу карточку и прежде, чем он успел пошевелиться, вскочила на подножку и исчезла в вагоне. Карлу оставалось лишь глупо смотреть вслед удаляющемуся поезду. Когда тот скрылся из виду, он перевел взгляд на карточку. На ней была та же знакомая ему надпись:

"ИНСПЕКТОР

Бюро по трудоустройству Нью-Йорк".

Разорвав ее на мелкие клочки и разметав их по платформе, он тут же бережно собрал их и положил в карман. Два-три пассажира удивленно покосились на него.

Окинув их безразличным взглядом, Карл направился к улице.

Первой его мыслью было пойти в офис бюро по трудоустройству, но, пораздумав, он решил не спешить и двинулся к площади. Проведя полчаса в нерешительности, он подошел к телефону и позвонил в бюро.

Офис был закрыт.

"Повезло, что они закрыты, - сказал Карл сам себе. - Что бы я говорил им? "Работает ли у вас инспектор - шатенка с прекрасными глазами?" Конечно, так они и доложили".

В задумчивости он брел по Бродвею. Когда внезапная атака со стороны фонарного столба показала ему, что он плохо владеет собой, Карл вернулся к себе и попробовал читать, но не видел ничего, кроме милого, смеющегося лица и дразнящих глаз.

Сев за письмо, через два часа он написал целый абзац. И все же только к одиннадцати вечера Карл признался себе, что влюблен.

Воскресенье тянулось медленно и тоскливо. Утром в понедельник он явился к мистеру Коэну и заявил, что хотел бы уволиться со следующей субботы. Мистера Коэна это известие взбудоражило и изумило.

- Ну и дела! - воскликнул он. - Вы целый месяц учились этому делу, чтобы вот так уйти? Сколько они предложили вам?

- Кто?

- Ну, куда вы уходите.

- Нисколько. У меня нет другого места. Я просто ухожу отсюда.

Тут мистера Коэна окликнул ожидавший его заказчик, и одному небу известно почему, но Карл с легким сердцем вернулся к своему ежедневному занятию.