Я знал, что Ванесса не отличается пунктуальностью, поэтому я договорился встретиться с ней за полчаса до отправления поезда на Кембридж. К несчастью она опоздала ровно на тридцать пять минут. Холт начала требовать, чтобы я купил ей выпить, но я сказал ей, что нельзя начинать пить так рано. Мы вышли из вокзала на Ливерпул-стрит. Ванесса хотела нырнуть в первое же кафе, которое попалось нам на пути, но я настоял на том, чтобы мы свернули на Элдон-стрит. Восточный конец этой магистрали представляет собой оазис нормальной жизни в самом сердце города. Моя спутница предложила, чтобы мы зашли в «Appennino» затем в "Бар Брэйди", затем в «Pret-A-Manger», но я проволок ее мимо бутербродной "Val Serchio" и затащил в заведение под свидетельствующей о богатой фантазии владельца вывеской "Букинистический магазин Олли".

Я порылся в отделе художественной литературы, где валялись романы покончившего самоубийством субмодерниста Ричарда Бернса и такого же бездарного как он Брюса Чатуина. Я уже читал «Ближе» Денниса Купера, но решил, что такую хорошую книгу можно будет снова перечитать в пути. Ванесса настояла на том, чтобы я купил ей кулинарную книгу и какую-то феминистскую нон-фикшн, название которой я позабыл. Обеспечив себя чтением мы направились в "Гриль-бар Купера". Сам я взял только чай, но для Холт заказал полный английский завтрак. Кафушка оказалась очень традиционной, с классическими столами, покрытыми застиранной клетчатой скатертью. Мне доставил немалое удовольствие следить, как Ванесса поглощает яичницу, бекон, помидоры и кусок жареной колбасы в обстановке словно взятой напрокат у шестидесятых годов. Я заказал вторую чашку чая и почувствовал прилив благодушия.

— Как-нибудь, — сообщил я Холт, — я возьму тебя в Горэмбери.

— А что это? — спросила девица. Желток стекал по ее подбородку.

— Это фамильное поместье Бэконов, — объяснил я. — Неподалеку от Сент-Альбанса.

— Ой, я бы съездила в Сент-Альбанс, — с энтузиазмом воскликнула Ванесса. — Я слышала, что там больше баров на квадратную милю, чем где-либо в Англии.

— У нас не будет времени на пьянство, — терпеливо объяснил я, — в нынешнем месте жительства семьи Бэкон имеется кубическая комната, идентичная кубической комнате в доме королевы Анны. Совершенно очевидно, что они были построены как потенциальные вместилища для хранения Ковчега Завета. Кроме того нам нужно будет изучить множество семейных портретов, не говоря уже о первых изданиях Шекспира in folio. На территории усадьбы находятся развалины старинного дома — того самого, в котором жил сэр Фрэнсис собственной персоной.

— Фу, какая скукотища! — надула губки Холт.

Я решил, что не позволю невежественной девице портить мне настроение. У меня складывалась предчувствие, что вся эта кембриджская эпопея нас немало развлечет. Поезд выполз за пределы лондонских пригородов. Дорога на Большие Болота[6] была как всегда нудной, но у меня имелась при себе книга Денниса Купера. Прибыв в Кембридж мы сразу же направились к входу в Колледж Св. Троицы. Толпа из сорока студентов собралась возле знаменитой кембриджской яблони, которая выращена из семечка яблока с того самого дерева, которое вдохновило Ньютона на создание его знаменитой теории тяготения. Толпа вела себя очень беспокойно, потому что я распространил среди старшекурсников слух, что в то время как мы будем подниматься по лестнице для того, чтобы совершить человеческое жертвоприношение в столь излюбленном государством месте, произойдет нечто из ряда вон выходящее.

Один рыжий юнец пришел в особенное возбуждение, когда мы тронулись в путь. Несколько типов в голове и хвосте процессии выглядели слишком старыми, чтобы быть студентами. Тем не менее, судя по всему они прекрасно знали, куда мы направляемся. Двое из них повели толпу прямиком к Кембриджскому кургану ? доисторической земляной насыпи, которая явно символизирует утробу Матери Земли, вздувшуюся перед тем, как разродится очередным урожаем плодов. Как только мы добрались до вершины, откуда открывается захватывающий вид на Кембридж и окружающие его поля, четверо типов постарше вышли из круга образованного студентами.

— Как я уже имел возможность продемонстрировать, ? объявил я, ? сэр Фрэнсис Бэкон поставил интеллектуальные задачи, которые предстояло разрешать многим поколениям после него. Однако, поскольку роль университетов заключается в том, чтобы ограничивать поток знаний, совершенно не удивительно, что современная философская мафия в значительной степени игнорирует наследие Бэкона.

Пока я произносил эту речь, один из четырех типов сделал знак рыжему студенту, который немедленно кинулся вниз по склону в направлении автомобильной стоянки. Трое людей побежали за ним следом, в то время как четвертый извлек из кармана мобильный телефон и использовал функцию быстрого набора для того, чтобы предупредить своих коллег, сидевших в «форде-универсал», что их добыча приближается к ним. Люди, выскочившие из машины, поймали студента, и забросили его на заднее сиденье. «Универсал» сорвался с места, а в скором времени за ним последовала вторая машина, в которой сидели люди, спустившиеся тем временем с вершины кургана. Их «Эскорт», взвизгнув тормозами, сделал резкий разворот и вылетел на дорогу.

? Алхимические труды сэра Исаака Ньютона окутаны мраком неизвестности, — продолжал я. ? В то время как кембриджские профессора позволяют студентам изучать труды Ньютона по натурфилософии, его алхимические тексты, такие как "Книга Даниила" и "Великая пирамида" предаются полному забвению. Обратим также внимание на случай Алистера Кроули, труды которого запрещены в Кембридже по приказу ректора колледжа Св. Троицы…

К несчастью, инцидент, произошедший с рыжим студентом, на некоторое время отвлек внимание моих слушателей. Вместо того, чтобы попусту напрягать глотку, я раздал студентам брошюрки Ложи Черной Завесы и Белого Света, а также вступительные анкеты, прекрасно понимая, что только дети богатых родителей, будут в состоянии заплатить вступительный взнос. Я оставил Ванессу Холт предаваться пьяному разгулу со студентами, а сам отправился обратно в Лондон.

Я вернулся в Гринсфилд и обнаружил доктора Брэйда, а вернее его двойника в моей квартире. Этот двойник знал, что я стал жертвой экспериментов по контролю над сознанием и буду повиноваться ему, если он обратиться ко мне в соответствующей повелительной манере. Секретные службы обычно выбирают для промывания мозга лиц вроде меня, которые имеют высокий показатель гипнотической внушаемости. Для удобства я буду именовать этого двойника именем моего покойного повелителя. Итак, Брэйд приказал мне раздеться, а когда я это исполнил, он внимательно изучил меня. У меня на спине оказалась родимое пятно, которое, по словам Брэйда, не значилось в личном деле Филиппа Слоана.

? Ложитесь на кровать, — приказал мне Брэйд, и как только я исполнил его приказание, он начал гипнотизировать меня. ? Расслабьтесь, вы очень устали, вы очень-очень устали. Ваши веки тяжелеют, и вам хочется спать. Расслабьте каждый мускул вашего тела. Расслабьте ноги, вы чувствуете, как теплота распространяется от ног по всему телу. Дышите ритмично. Расслабьте мышцы живота и грудной клетки. Вам так тепло, словно вы лежите под ярким летним солнцем. Расслабьте мышцы шеи, вы чувствуете, как тепло достигает вашей макушки. Теперь, когда вы заснули глубоко, я хочу, чтобы вы рассказали мне все о вас.

? Напрасно, Вулкан, ? понес я, — разбрасываешь ты свои сети так, что птичка их видит. Я же не вечно сонный Марс, чтобы попасться на твои уловки и ухищрения. Знаю я, господин, на что ты нацелился, крылышки ты мечтаешь сорвать с главы моей и стоп моих и заточить меня в бутылку, запечатав моею же печатью, дабы завладеть моим кадуцеем и при помощи оного совершать всякие непотребства и насмехаться над Природою, заполучив доступ к ее ложу, дабы легче тебе было творить над ней бесчестие. Да можно ли поверить, господин мой, чтобы дело дошло до такого бесстыдства среди людей, чтобы гнездо огневых червей стало именоваться balnei cineris или же конским навозом, несмотря на весь источаемый им жар и тщиться в благородстве превзойти солнце, посягнув на величайший акт живорождения с одним творением только сопоставимый? Но увы, дело обстоит именно так. Ибо в сих сосудах, которые ты зришь в их лабораториях, заключили они все необходимые материалы, дабы произвести из них человеков, превзойдя сим деяния Девкалиона и Прометея, из коих один, как утверждают, обладал философским камнем, но выбросил его, второй же — огнем, который впоследствии был им утерян. Но что суть человеки, задумайся! Не обыкновенные или заурядные твари, но обладающие своеобычием и совершенством, для усвоения коих потребно время и опыт такой, что с необходимостью приходится заключить, что произвело их на свет некое искусство, ибо Природа не могла бы и помыслить о том, чтобы создать нечто подобное…