1963 г.

Трудно предположить что-либо более случайное, чем «союбилеи». Размышляя об Илье Ильиче Мечникове, ученом, который давно интересовал меня, я уже во время работы с некоторым удивлением обнаружил, что к его стодвадцатипятилетнему юбилею история подобрала таких «союбиляров», что прекрасней и не придумаешь. Речь идет о 1970 годе, а он таки действительно оказался щедр на юбилеи. Судите сами. В этом году человечество отмечает столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина и стопятидесятилетие одного из основоположников марксизма — Фридриха Энгельса… Двести лет назад родился выдающийся немецкий философ Гегель, а две тысячи пятьсот лет до этого года умер великий древнегреческий философ-материалист Гераклит Эфесский.

При всем различии эпох деятельности, рода деятельности, судеб юбиляров ныне их объединяет одно бесспорное: вечные имена, бессмертие.

Мир Мечникова огромен. Ученый с мировым именем, биолог широкого профиля, он занимался зоологией беспозвоночных, микробиологией, он внес немалый вклад, будучи последователем Дарвина, в эволюционное учение. Мечниковым создана наука о невосприимчивости к болезням — иммунология, и он же создал науку о старении человеческого организма и о преодолении преждевременного старения — геронтологию.

Любой род его многогранной деятельности достоин такого же рассказа, как задуманный мною, но известно, что нельзя объять необъятное.

Я посвящаю свой рассказ мировоззрению Ильи Ильича Мечникова, его оптимистическому учению о человеке.

Первое русское издание его книги «Этюды оптимизма» вышло в 1907 году, и внешне это странно… Недавно задушена первая русская революция… Разогнаны прогрессивные организации, а деятели их либо эмигрировали, либо ушли в подполье… Откровенно торжествует реакция… Мистические настроения захлестывают интеллигентов. К богостроительству склоняются и умнейшие из них. Даже Горький. Даже Луначарский, образованнейший человек своего времени. На виньетках декадентских стихов — черные вороны и женщины в черном… Проповеди смерти… Проповеди счастья в смерти… Сообщения о возрастающем количестве самоубийств…

Один из светлейших умов того времени, крупнейший ученый К. А. Тимирязев, сравнивая настоящее с недавним прошлым, писал: «Наступила пора еще более мрачного отчаяния, обманутых общественных надежд, повлекшая за собой, как всегда бывало в истории, безразличие, стремление чем-нибудь себя одурманить…» Да, картина и в самом деле типичная для послереволюционных дней, даже если революция была еще поверхностной, неглубокой, не сумевшей всколыхнуть весь народ…

И вдруг — «Этюды оптимизма»!

Тимирязеву принадлежит весьма точное обозначение черт реакции, сменяющей короткую полосу свободомыслия: «Равнодушие к строгой научной мысли, мистицизм, метафизическое празднословие, всякого рода декадентство — признаки застоя или попятного движения мысли…»

На титульном листе книги «Этюды оптимизма» написано: «…перевод с французского». Книга была создана в Париже и там же впервые издана.

Может быть, ее автор не знал, что творится у него на родине?

Знал. И в предисловии к русскому изданию с горечью написал: «Несмотря на столь свойственную русским людям любовь к теоретизированию, наука в России переживает продолжительный и тяжелый кризис», а наука была для Мечникова единственным светочем в жизни, его «политикой», как писал он сам.

И все-таки — «Этюды оптимизма»!

Парадокс?.. Правильный ответ в таких случаях помогают найти исторические аналогии.

Англия начала шестнадцатого столетия. Правит Генрих Восьмой, которого Маркс назвал «чудовищем»: сгоняются с земли крестьяне, толпы голодных и нищих бродят по стране, идет ожесточенная религиозная борьба, рубят головы и правым и виноватым, чаще всего правым, как обычно.

В эти годы родоначальник утопического социализма Томас Мор создает свою бессмертную «Утопию» — книгу о счастливом будущем человечества — и вскоре после этого отправляется на плаху.

Италия. Начало семнадцатого столетия. Свет эпохи Возрождения померк в зареве костров инквизиции. Совсем недавно на площади Цветов в Риме сожжен великий вольнодумец, ученый-гуманист Джордано Бруно. А в неаполитанскую тюрьму брошен некто Томмазо Кампанелла, который, едва к нему вернулись силы после пыток, пишет бессмертную книгу «Город Солнца» — книгу о счастливом будущем человечества!

Франция. Начало девятнадцатого столетия. Задушена французская буржуазная революция. Новый самодержец правит Францией и Западной Европой — Наполеон Бонапарт. Газеты, журналы, издательства подчинены строжайшей цензуре, и малейшее свободомыслие жестоко карается. Именно в годы становления абсолютной власти Наполеона два утописта — Сен-Симон и Фурье — каким-то чудом публикуют свои первые книги — книги… о счастливом будущем человечества!

Есть, наверное, закономерность, объясняющая, почему в самые мрачные эпохи появляются самые оптимистические книги.

Во всяком случае, это невозможно объяснить одной лишь психологической организацией ученых-оптимистов.

Илья Ильич Мечников был в молодости если и не мизантропом, то натурой весьма неуравновешенной. Несколько раз он пытался покончить жизнь самоубийством, К счастью, ему изменяла интуиция ученого — он принимал то слишком много, то слишком мало яда.

Илья Ильич Мечников стал оптимистом уже после того, как молодость ушла в далекое прошлое. Он даже утверждал, что для выработки оптимистического мировоззрения, для понимания сущности человеческого бытия жизнь нужно прожить долгую. Вероятно, он прав.

О долгой жизни не просто рассказать на нескольких страницах, но все-таки я постараюсь это сделать.

Илья Мечников родился в бывшей Харьковской губернии в 1845 году и был пятым ребенком в семье помещика средней руки, до отставки служившего в Петербурге, в гвардии.

В гимназии Илья Мечников получил прозвище «Бога Нет», — он рано пришел к атеистическим убеждениям.

И в гимназии он начал свои первые — дерзкие по замыслу, но не слишком точные по исполнению — научные исследования: слух о вундеркинде достигает даже Петербурга, столицы. Мечников торопится. «И жить торопится, и чувствовать спешит», как принято писать в таких случаях. Он поступает в Харьковский университет, но срок обучения кажется ему слишком длительным, — Мечников с отличием закончил университет всего за два года.

В это же время Мечников увлекается эволюционным учением Чарльза Дарвина, его книгой «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь». Книга великого натуралиста вышла лишь за два года до того, как Мечников поступил в университет, и далеко не все сразу оценили ее по достоинству. Молодой украинский студент оказался в числе тех, кто первым встал под знамена эволюционного учения.

Мечников добивается двухмесячной заграничной командировки в Германию и отправляется на небольшой островок Гельголанд в Северном море, исследовать беспозвоночных животных.

Молодой ученый, почти мальчик, приходит к убеждению, что ключ к эволюции и генеалогии животных, доказательство единства органического мира, доказательство взаимосвязи и преемственности между позвоночными и беспозвоночными животными могут быть обнаружены на ранних стадиях развития животных: теперь всем известно, что бытие и червя и самого сложного организма начинается с одинаково простых форм, что в развитии различных эмбрионов имеются однотипные этапы, но в то время это нужно было еще доказать.

Илья Мечников не сомневается в своей правоте и полон искреннего научного энтузиазма.

Энтузиазм — великая вещь, и до какого-то предела на него не влияют ни полуголодное существование, ни штопка на пиджаке. И все-таки однажды обнаруживается, что энтузиазм тоже нуждается в «топливе», в энергии.

Мечникову повезло. По рекомендации знаменитого нашего хирурга Пирогова начинающему ученому была предоставлена государственная стипендия для научно-исследовательских работ в лабораториях Западной Европы. И Мечников отправляется в Италию, на широко известную в научном мире Неаполитанскую биологическую станцию.