В ярде от меня ее инстинкты воспротивились. Она внезапно понимает, что идет за волчицей. Лань вскидывает голову, бьет крошечным копытцем, как будто она на привязи. Она чует смерть, но бежать не может.

Я продолжаю пристально смотреть на нее, в ее кроткие глаза. И в конце концов, лань подчиняется, подходит ко мне, ложится рядом и опускает голову на мох. В ее глазах застыл ужас, но она неподвижна. Не бойся. Я обнимаю ее шею, покрытую короткой шерстью, словно жестким бархатом (даже во сне я чувствую ее прикосновение). От лани сильно пахнет, но запах этот живителен (даже во сне я чую ее аромат). Мои клыки чуть-чуть выдаются наружу, со стороны это незаметно, и я не рискую поранить губы их острыми, как иглы, кончиками (во сне я понимаю это). Я делаю единственный укус, очень-очень осторожно. Ее жизнь нужно беречь. Когда я начинаю пить ее драгоценное вино, лань напрягается и дрожит. Теперь она готова сорваться с места, как только прекратится действие моих чар. Думаю, что она ничего не чувствует. Она сопротивляется, потому что так велит ее природа. Зато я чувствую благодарность, уют и безграничную любовь.

Знай меру, Сабелла. Не обескровь бедняжку. Не делай ей больно. Люби ее и будь благодарна. Отпусти ее. (Я уже забываю, что все это лишь снится мне.)

Довольно, Сабелла. Отпускай ее.

Я отрываюсь от ее шеи, и лань тут же вскакивает на ноги. Память сотен ее предков оживает в ней.

Они уносятся прочь, сполохом импульсного разряда мелькнув в листве, среди сплетения теней, убегают на другой берег. Здоровое животное, убежав подальше, отдохнет и вдоволь попасется. Его организм восстановит то, что я украла. Вот уже все стадо перемахнуло ручей и растворилось в невидимых прорехах тьмы.

Лежать на мху удобно и мягко, как на перине, и боль покидает мое тело, будто заглушенная мощным анальгетиком, который, однако, оставил мой разум чистым и ясным. Я ускользнула от мстителя. Как мне это удалось?

Или не удалось? Я лежала там, во сне, и думала:он не сможет догнать меня, волчицу.

Но у него тело атлета, это так и бросалось в глаза. Он сумеет догнать. Бесшумно. Ночь полна звуков — звуков ветра, шорохов травы и песка, журчания воды. То, что в холмах считается тишиной — лишь разновидность шума. Да, Джейс сумеет выследить меня и призвать к ответу. Если я сяду и увижу его силуэт в ночи, то расскажу ему все в подробностях.

Не было ни разрывов, ни отредактированных следствий, как часто бывает во снах. Все развивалось логично и последовательно. Я приподнялась и села. Прямо на другом берегу ручья, там, куда убежали лани, на фоне ночи темнел силуэт. Нет, это не игра теней, не валун причудливой формы, не дерево. Это человек. Джейс.

Я сидела и смотрела на него, и немного погодя различила мерцание его глаз и нечто длинное и блестящее у него за плечом. И это тоже не было игрой теней — гладкий ствол импульсного ружья, с каким ходят охотиться на волков.

Джейс, который снился мне, заговорил: «Ты сделала с ланью то же, что и с Сэндом.»

«Не только», — возразила я. Я не боялась его здесь, в овраге из моего сна, где не бывает боли, среди звезд и шороха листьев.

Я поднялась на ноги. Мне было тепло, легко и спокойно с ним.

«Когда я пью кровь мужчины, — сказала я мягко, — это не то же самое, что со зверем. Когда я встречаю мужчину, которого желаю, когда мы занимаемся любовью — тогда я пью его кровь.»

Я пошла к нему. Ступила в мелкий ручей. Кончик языка нежно покалывало. Ночь дрожала от напряжения, будто туго натянутые струны скрипок. Я шла, ступала по воде, и я была смычком, множеством смычков, занесенных над струнами. Чистый звук родился глубоко во чреве тьмы.

«Позволь, я покажу тебе», — сказала я и опустилась на колени возле человека с ружьем, как лань, покорившаяся моему взгляду. Я запрокинулась назад, выгнулась дугой, и хриплая музыка ночи зазвучала во мне. Он мог убить меня в эту минуту. Мне было все равно. Я и хотела, чтобы убил.

Я откинула голову, подставляя ему свою шею…

«Все хорошо, — сказал Сэнд. — Вы уже проснулись. Теперь все в порядке.»

Но Сэнда рядом не было. Никого не было. Одна лишь я.

Ветер теребил полог кровати, тот ветер, что принес запах холмов и навеял мне сон. Но не все в этом сне было навеяно ветром.

Дом притих, будто и не было в нем никого, кроме меня.

Сабелла, его кожу покрывает загар. Он пьет спиртное и ест настоящую пищу, Сабелла, ты сама видела. Нет, это не злой розыгрыш. Он не такой, как ты. Ты по-прежнему уникальна и по-прежнему одинока.

Но почему же тогда…

Я была жертвой. Добровольнойжертвой.

Дело в близости, Сабелла. Вот чего тебе не хватает. Ты отдаешь, но никогда не получаешь. Вот почему ты боишься прикоснуться к нему, Сабелла.

Я подтянула колени к животу, скорчилась, чтобы облегчить боль. И горько усмехнулась, припомнив символику сновидений по Фрейду: ружье, ручей, скрипки.

В доме было абсолютно тихо. Неужели он уснул? Мститель, дважды враг, вдвойне ужасный. Мне хотелось бы хоть раз взглянуть на него спящего. На это лицо — разгладившееся, беспомощное, слепое.

Нет, Сабелла, дай-ка я тебе кое-что объясню. Все садисты на самом деле также и мазохисты, одна слабость влечет за собой другую. Сэнд преклонил колени перед тобой. А теперь на коленях стоишь ты, и меч занесен над твоей шеей. Но сейчас ночь и тишь — именно то, что тебе нужно. Да, я смогу. Обязательно.

Я крадучись вышла из спальни, двинулась вниз по ступенькам, по которым спускалась многие тысячи раз, в свете звезд, льющемся в окно, настороженно замирая, чтобы почуять его вовремя и не попасться. Тьма была глуха и нема, тьма ждала меня, ночь была омутом, который мне предстояло переплыть.

Стеклянная дверь бесшумно отворилась, когда мой палец коснулся кнопки. Ночь беззвучно распахнулась над моей головой, укрывая меня.

В свете звезд пятно света под злосчастным витражом было бесцветным и все же неприятно мерцало на паркете. Я полуобернулась, интуитивно ощутив, что на диване в гостиной, где порой валялась я, теперь спит мужчина, уверенный, что я никуда не денусь.

Я беззвучно побежала вперед — и огромная черная тень возникла передо мной из ничего, словно я выпустила ее нажатием кнопки, схватила меня, сдавила железными тисками.

Я завопила от ужаса, мои тело и душа полностью растворились в отчаянии, ненависти и страхе. Он поджидал меня, притаившись в тени, как сторожевой пес караулит беглецов у ворот узилища. Я кричала и не могла остановиться. Сама ночь кричала в ужасе. Волки, что ждали меня в холмах, а теперь не дождутся, обманутые, как я, взвыли в ответ.

Они были ближе, чем когда-либо на моей памяти, их голоса окружили нас, пронзая воздух, как лучи звезд.

— Заткнись, — приказал Джейс.

Но я не могла.

— Ладно, — уронил он и поволок меня на кухню. Вспыхнул свет. Джейс заставлял меня смотреть на что-то, а я ничего не видела. Потом открыла глаза…

Мать обычно делала домашний лимонад в хрустальном кувшине. Просто лимоны и сахар — тогда, среди лугов Восточного, когда мне было одиннадцать, и я была почти счастлива, а сейчас почти не помню об этом…

Сейчас в кувшине была кровь. Кровь, приправленная гашишем и соками — гранатовым и томатным.

— Это оно, да? — спросил Джейс. — Этого тебе не хватает?

Я лишь жадно вдыхала воздух, но и этого было довольно. Джейс усадил меня на стул и с бесстрастной точностью бармена наполнил стакан багровой смесью. Не может быть, чтобы он понял. Просто поступал логически. «Эликсира» в моих запасах было больше, чем всего остального, на стенках контейнера засохли гранулы концентрата. Может быть, он догадался, что запах сока нужен, чтобы заглушить запах чего-то другого. Он перелил смесь в кувшин, а потом разбил контейнер, чтобы я слышала.

Я пила осторожно, маленькими глотками. Боль в животе притупилась и унялась.

Все позади. Мститель спас меня.

Я по-прежнему ощущала прикосновение его тела к своей коже, Джейс словно впечатался в меня, хотя больше не прикасался ко мне после того, как поймал.