- Возможно, генерал. Делать революцию - нелегкое занятие.

- Сочувствую. Впрочем... - Верховский развел руками, - вы сами взвалили на себя это бремя.

- Я и не жалуюсь, генерал. Мы с вами люди военные, давайте говорить напрямик. Мир еще не заключен.

Миллионы солдат томятся на фронте, их нужно кормить, одевать, лечить. Наконец, эвакуировать, когда мир будет подписан. Революции необходим опытный специалист, который смог бы вести всю руководящую техническую работу военного министерства. Предлагаю вам этот пост.

- Но это слишком непомерная честь для арестанта, господин Крыленко.

- Сейчас не до шуток, - нахмурился Крыленко.

Верховский выпрямился, щеки его вдруг задергались от нервного тика.

- Теперь вы, прапорщик, стали военным министром.

Вот и руководите... Если вам угодно знать мое мнение, извольте: я не верю, что большевики удержат власть.

Предпочитаю переждать ваше правление в крепости.

Больше говорить было не о чем. Крыленко встал.

- Воля ваша...

В камере по соседству сидел бывший заместитель Верховского генерал Маниковский. Он оказался более сговорчивым. И уже через полчаса машина наркома везла их на Мойку, в помещение бывшего военного министерства, где на посту у входа, охраняя опустевшее здание, скучали двое красногвардейцев: все сотрудники министерства демонстративно не явились на работу,

Ярко освещенные улицы были заполнены народом.

Не спеша прогуливались парочки, в магазинах шла бойкая торговля, перед манившими рекламой кинематографами выстроились длинные хвосты.

Маниковский, не веря своим глазам, приник к окну.

- Признаться, господин нарком, я думал, что город погрузился во мрак.

- И что по нему шныряют только дикие звери!..- усмехнулся Крыленко. Многим, очень многим, Алексей Алексеевич, перед лицом истины придется пересмотреть свои прежние взгляды. А меня, между прочим, зовут Николай Васильевич...

Позади на полной скорости несся мотоцикл, явно стараясь догнать машину наркома.

- Притормозите, пожалуйста, - попросил Крыленко шофера.

Мотоцикл поравнялся с машиной. Курьер - молодой парнишка в солдатской шинели без погон - сказал извиняющимся голосом:

- От самой Петропавловки мчусь за вами, товарищ Крыленко. Вас срочно ждут в Смольном. Привезли арестованных. Важные птицы, как будто...

Кто бы это мог быть? Время тревожное. Керенский и генерал Краснов совсем близко от города собирают войска: готовят наступление на Петроград. Столица кишит заговорщиками, готовыми в любую минуту нанести революции удар в спину. Только что они провели разведку боем: подняли юнкерское восстание, захватили Инженерный замок, телефонную станцию. Им, наверное, уже мерещилась скорая победа. Но скорым было их поражение. Кто знает, что задумали они на этот раз?

- Найдется ли местечко для меня на вашем моторе? - спросил он мотоциклиста. - А вы, товарищ шофер, довезите, пожалуйста, генерала.

...Арестованные под конвоем дожидались наркома в крохотной комнатке, примыкавшей к швейцарской, - несколько мужчин в добротных пальто и модных штиблетах, иные с зонтом или тростью в руках, но вид у них был довольно помятый: нерасчесанные бороды, галстуки, съехавшие набок, фетровые шляпы со следами въевшихся пятен.

Двоих Крыленко сразу узнал: это были эсеры Гоц и Зензинов.

- Почему вы здесь, граждане эсеры? - спросил он, а мысль уже лихорадочно работала: заговор? Он знал, что оба они вошли в организацию, собиравшуюся свергнуть Советскую власть и присвоившую себе громкое имя: "Комитет спасения родины и революции". Они же возглавили юнкерский заговор, но при его подавлении им удалось улизнуть. Оказывается, ненадолго...

Не скрывая злобы, ответил Гоц:

- Мы у вас в плену, господин самозванец. Республика погибла, разбойники торжествуют. - Он цитировал Марата. - Рано торжествуете, Крыленко, народ скоро прозреет.

Крыленко почувствовал, как у него сжало виски.

- Мне некогда с вами спорить, гражданин Гоц,- устало сказал он. История разберется. - Он подозвал конвоира. - Объясните, в чем дело, товарищ.

Пожилой рабочий, с суровым, непроницаемым лицом, неумело зажав винтовку в левой руке, стал докладывать:

- Задержали этих граждан под Гатчиной. К Керенскому, значит, спешили. Договариваться... Вы, мол, наступайте отсюда, а мы ударим оттуда. Из Питера. То есть.

И зажмем, выходит, большевиков в клещи.

- У вас очень грамотные бойцы, гражданин Крыленко, - иронично поглядывая из-под густых бровей, проговорил Зензинов. - Они умеют читать в душах.

Вбежал Подвойский. Он был бледен.

- В Михайловском митингуют! - крикнул он. - Настроение не в нашу пользу.

Крыленко понимающе кивнул. В Михайловском манеже располагался броневой батальон. Тот, за кого были броневики, мог распоряжаться всем городом.

- Еду сейчас же! - сказал Крыленко.

Арестованные дожидались своей участи. "Спасители родины" сидели, выставив вперед, словно шпаги, свои зонты и трости. Они с испугом смотрели на Крыленко - ждали, как видно, что он прикажет тут же расстрелять их.

- Вот что, граждане, - сказал нарком, - возиться с вами революции некогда. Я прикажу вас немедленно освободить, если вы обязуетесь в дальнейшем соблюдать лояльность. Согласны?

- Ни за что! - истерично выкрикнул Гоц.

Остальные молчали.

- К вам, гражданин Гоц, это не относится. - Крыленко посмотрел на часы. Надо было спешить. - Освободите арестованных, товарищ красногвардеец. Всех... - Он помедлил. - Кроме Гоца... Вызовите отряд и отправьте этого господина в тюрьму.

Митинг в Михайловском манеже длился уже несколько часов. В едва освещенном огромном помещении, где свободно гулял ветер и пахло сыростью, две тысячи солдат пытались разобраться в происходящем и докопаться до правды. Они напряженно слушали ораторов, сменявших друг друга на крыше броневика, ставшего импровизированной трибуной. В полумраке манежа зловеще чернели башни и орудия броневых машин.

Часовые в дверях преградили Крыленко путь. Он вытащил свой мандат, подписанный Лениным.

- Проваливай со своими бумажками!-ожесточенно крикнул один из солдат и выразительно щелкнул затвором.

Рукой отстранив штык, Крыленко спокойно вошел внутрь.

- Стой! - заорали сзади. - Стрелять будем.

Не обращая внимания на крики, он стремительно продвигался к стоявшему в центре броневику, откуда доносился взволнованный голос очередного оратора.

- Товарищи, - кричал солдат, - поймите, нужно немедленно заключить мир! Кто даст нам мир, за тем мы и пойдем. Мы на фронте не можем больше воевать - ни с немцами, ни с русскими...

- Это недостойно русского патриота! - Тщедушный человечек, стоя на крыше броневика, повторял, как заклинание: - Недостойно! Недостойно! Надо воевать до полной победы союзников!..

- Вы говорите, как Керенский! - раздался голос из толпы.

Молодой поручик, забравшийся на броневик вслед за ним, пытался доказать, что самое лучшее, пока положение не прояснится, - соблюдать нейтралитет.

- Что нам, солдатам, до всей это свалки политических партий?.. - Он говорил спокойно и веско. Хорошо отработанная актерская "задушевность" располагала к нему изверившуюся, уставшую от посул и призывов солдатскую массу. - Страшно русскому убивать своих же русских братьев. Давайте отойдем в сторону и подождем, пока политики закончат драться друг с другом.

Его проводили аплодисментами. "Правильно говорит", - рассудительно сказал кто-то рядом.

Крыленко протиснулся к самому центру. Он заметил знакомое лицо Джона Рида, дружески помахал ему издали рукой.

- Разрешите и мне сказать слово, - обратился он к офицеру, стоявшему возле броневика; тот был распорядителем митинга.

Офицер узнал его.

- Не надо, прапорщик... Мы сами разберемся.

Без вас.

Но и солдаты узнали Крыленко. Один, изловчившись, вспрыгнул на капот, крикнул:

- Товарищи! Здесь товарищ Крыленко, нарком по военным делам. Он хочет говорить.