— Но это же бессмысленно, — воскликнул Дю Броз. Пелл вглядывался в экран.

— А что ты скажешь на такую гипотезу: некая раса, отстоящая далеко во времени, организует экспедицию… не знаю, с какими целями. Они должны невообразимо отличаться от человека, потому что живут на пятьдесят, а то и сто миллионов лет в будущем. Может, они оказались перед лицом гибели и ускользнули от нее не в пространство, а во время. И прибыли сюда двадцать два года назад в Осечках, но все равно не выжили. Находясь здесь, а это продолжалось час, они… э-э… разговаривали присущим им способом. С помощью жесткого излучения, а не звуковых волн. А может, постоянно испускали-такого рода лучи.

Дю Броз, вглядываясь в загипнотизированного парня, с трудом сглотнул. А Пелл продолжал спокойным, бесстрастным голосом:

— Жесткое излучение. Бомбардировка генов, и в результате — мутация. Но очень странный вид мутации, единственно возможный вид. Это было как встреча двух диаметрально противоположных видов. Встреча на уровне интеллектов. Вид Гоно Сапиенс встретился с видом X!

Возможно, они представляли собой последнюю форму жизни на Земле. Их раса никогда не имела ничего общего с людьми, они выросли из иных семян в прошлом невообразимом даже для них. И они умели перемещаться во времени, хотя это было нелегко, поскольку существовать они могли только в строго определенных, почти неповторимых условиях.

В мире Гомо Сапиенс внезапно появились семьдесят четыре временные капсулы. Из этих раковин вид Х смотрел на планету, настолько же чуждую ему, насколько чуждой была для человека кипящая лава, некогда покрывавшая поверхность расплавленной Земли.

В течение часа от этих капсул шло жесткое излучение, неотъемлемо присуще виду X. Генный материал человека отреагировал на него и изменился.

Прежде чем исчезнуть, вид Х успел передать нескольким еще не родившимся особям вида Гомо Сапиенс некие тайные способности, непонятные особенности, которые проявились у них только при вступлении в возраст созревания. Наследники умели видеть жизнь во времени, но прежде чем смогли осознанно использовать это, оказались необратимо безумны.

Остатки Осечек должны поддерживаться каким-то видом энергии, продолжал Пелл, — и эти мутанты чувствуют ее, а может, даже видят…

— А Риджли?

— Я порылся в документах. Это первый случай в практике, когда больные пробуждаются от летаргии, не находясь рядом с Осечкой. Помнишь, что сказал тот парень, когда увидел… почувствовал… Риджли?

— Это связано с остальными материалами, — сказал Дю Броз. — Есть несколько возможных объяснений. — Он указал на экран.

— Да. Тому, кто может видеть жизнь во времени, ребенок должен казаться совершенно плоским. Нет, пожалуй, не так. Это будет зависеть от того, сколько предстоит прожить этому ребенку. Если это лет сто, он не будет выглядеть плоским. Однако Билли уверял, что все здесь «короткие» за исключением Риджли. По его словам, Риджли вытягивался в нужную сторону дальше кого-либо из присутствующих… но все же не так далеко, как эти блестящие создания.

— Осечки… Подожди-ка, Сет. Если Билли может видеть жизнь во времени, это могло бы означать, что Риджли проживет очень долго.

Пелл откашлялся.

— Ты осознаешь, из какого далекого будущего прибыли Осечки? Нельзя выразить длину муравья, используя в качестве эталона Эверест. Если время жизни Риджли заметно «длинно» для чувств Билли, оно должно тянуться вдоль темпоральных линий достаточно далеко.

— Ты делаешь поспешные выводы. У нас слишком мало данных…

— Ты слышал, как я расспрашивал парня. Слышал его ответы. Смотри, как интерпретирует их интегратор! — Пелл указал пальцем на экран. — Что ты скажешь об этом списке? Я спрашивал нашего пациента, что он чувствует в нашей комнате, и он…

Список был большим и не соответствовал фактическому состоянию дел. В нем перечислялось оборудование, находящееся сейчас в кабинете, и то, которого здесь не было уже несколько лет, и аппарат для прогревания токами УВЧ, который должны были доставить на следующей неделе, и центрифуга, уже месяц находившаяся в ремонте, и много приборов, которых они вообще не ожидали получить, включая устройства, которые, вероятно, еще не изобрели.

— «Сейчас» мало что значит для Билли Ван Несса, — продолжал Пелл. Он рассказал нам, что чувствует в этой комнате в прошлом, настоящем и будущем. Обрати внимание на выводы, вытекающие из этих слов. Все они связаны с протяженностью жизни, и Риджли имеет с этим нечто общее. Задавая эти вопросы, Бен, я преследовал определенную цель.

Дю Броз облизал сухие губы.

— Какую?

— Я подозреваю, что Риджли может быть пришельцем из будущего. Но не из такой невообразимой дали, как Осечки, а из более близкого.

— Сет, побойся Бога! Нет же никаких доказательств…

— Верно, никаких. А единственное доказательство, которое нам, возможно, удастся получить, будет, скорее всего, эмпирическим. Но это единственный ответ, позволяющий сложить все элементы головоломки.

— Если отказаться от принципа достаточности, можно взять с потолка решение для любой проблемы, — запротестовал Дю Броз. — С тем же успехом можно утверждать, что Риджли — это гоблин, нашедший лампу Алладина! i

— Я ничего не собираюсь утверждать. Это просто гипотеза, ничего больше. Билли Ван Несс обладает способностью вневременного восприятия, и по его наблюдениям следует, что продолжительность жизни Риджли меньше периода полураспада радия, но равна таковому для железа. Будь парень металлургом, я сумел бы вытянуть из него больше, а сейчас я не знаю, какой изотоп железа он имеет в виду. Но как следует из вневременного восприятия Билли, продолжительность жизни Риджли примерно равна средней продолжительности существования обычного железа.

— И сколько это?

— Узнаем. Пойдем в мой кабинет. Оказавшись там, Пелл затребовал по телесети информацию о Даниэле Риджли.

— Теперь подождем и посмотрим. Садись, Бен. О чем ты думаешь?

Дю Броз опустился в кресло.

— Мне по-прежнему кажется, что ты делаешь слишком поспешные выводы. Могут быть и другие объяснения. Зачем сразу принимать наиболее фантастическую гипотезу?

— Однако ты не отвергаешь предположение, что Осечки могут происходить из будущего?

— Это другое дело, — совершенно нелогично возразил Дю Броз. — Они ничего не делают. А к чему стремится Риджли? Хочет все разрушить? Выполняет приказы Ка лендера?

— Военный Секретарь — просто тупой солдафон, но не предатель. Риджли может — и, вероятно, так оно и есть, — действовать самостоятельно. Или работать на противника. С самого начала, Бен, меня удивляет одно: каким образом фалангисты смогли вывести это уравнение. Они-то ведь не из будущего. Уровень их техники отнюдь не превышает наш. Мы владеем этим полушарием, фалангисты — тем, однако живем мы с ними в одно и то же время. И мы и они — простые смертные люди. А вот Риджли… гммм, я подозреваю, что он прибыл из будущего и наткнулся на конфликт, который его не касается. А может, и касается. Не знаю. — Пелл скривился. — Кстати, я проголодался. Закажем чего-нибудь перекусить. Мы на ногах всю ночь, а уже три часа.

Он выключил силовое поле, защищающее его стол, и бросил несколько слов в микрофон.

— Что касается рапорта, который мы собираемся предложить шефу, заметил он, касаясь пальцем лежащей перед ним свежей порции бумаг и лент, — то он, пожалуй, уже готов и отредактирован. Мы убрали все опасное.

Хорошая работа.

— А что делать с Риджли, Сет?

— Не все сразу. Подозреваю, что он как-то связан с этим уравнением. Он из кожи вон лезет, лишь бы всучить опасную информацию лично шефу. Да, с этой минуты мы будем за ним следить. Это последнее сообщение от Военного Секретаря — сошли с ума еще семь специалистов. Пастор — пока нет, он по-прежнему работает в своей лаборатории в Скалистых Горах. Но теперь опасность более определенна. Уравнение должно быть решено прежде, чем это сделает противник.

— Могут сойти с ума все ученые в стране, — заметил Дю Броз.