Справа от него все еще виднелся аббат, а слева должен быть Шишковатый, хотя его что-то давно не видно. Может, Шишковатый уже сражен, а он об этом ничего не знает? Но тут же справа все еще продолжал сражаться кто-то другой с мечом.

И вдруг между Харкортом и аббатом врезалось в гущу врагов что-то очень массивное. Оно обрушилось на Нечисть, раздавая удары направо и налево. Передние ряды Нечисти качнулись назад по всему фронту, потому что массивная фигура оказалась не одна – их было несколько. Теперь, когда атака начала выдыхаться, Харкорт смог бросить взгляд в ту сторону и увидел, что это приземистые, угловатые горгульи. Продвигаясь вперед на крепких кривых ногах, они молотили могучими кулаками, похожими на дубины, повергая на землю Нечисть, которая оказывалась у них на пути. Трещали черепа, ломались кости, а горгульи все дальше вклинивались в толпы Нечисти, передние ряды которой уже не двигались вперед, а пятились назад, пытаясь отбиваться и преодолевая натиск тех, кто напирал сзади.

Горгульи?! Откуда взялись горгульи и почему они пришли на помощь людам против Нечисти? Харкорт не видел здесь никаких других горгулий, кроме тех, что смотрели на них со стены над входом в храм. Неужели это те самые горгульи? Наверное, потому что никаких других здесь нет. Харкорт бросил быстрый взгляд через плечо и увидел, что над входом в храм сидит как будто меньше горгулий, чем раньше: часть мест, которые они раньше занимали, теперь пустует. Перед входом в храм стояли на ступенях Иоланда и Нэн, обе с луками в руках. Где Нэн могла найти лук и стрелы? До сих пор у нее их не было, да она и сама говорила, что охотник из нее плохой. Но она стояла там, на ступенях, рядом с Иоландой, держа в руках лук.

Бросив назад только один взгляд, Харкорт снова повернулся, чтобы встретить Нечисть лицом к лицу. Но Нечисти перед ним не оказалось – во всяком случае, в пределах досягаемости. Нечисть удирала через ворота, а за ней двигались горгульи, повергая на землю всех, до кого могли дотянуться. Они не издавали ни звука – смертоносные, неумолимые, целиком поглощенные истреблением. И тут он увидел, что это те самые деревянные горгульи, что были вырезаны из дерева взамен упавших каменных.

Он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на поредевшие ряды горгулий над входом в храм, и в поле его зрения попал незнакомец, который сражался рядом с ним. Он сразу узнал его.

– Децим!

Римлянин поднял свой меч.

– Приветствую тебя, Харкорт, – сказал он. – Мы с тобой неплохо поработали.

Он был в легких доспехах, на шлеме торчало одно-единственное алое перо, помятое и обломанное. Остальные куда-то исчезли.

Увидев, с каким удивлением уставился на него Харкорт, центурион усмехнулся.

– Вид у меня не самый лучший, – сказал он. – Не слишком похож на того блестящего офицера, какого ты видел там, у реки.

– Я думал, ты погиб, – ответил Харкорт. – Мы нашли поле битвы – то есть мы его видели. Я смотрел, не видно ли там твоих алых перьев.

– Я же тебе говорил, что наш тщеславный трибун всех нас угробит.

– Да, помню.

– Он всех и угробил – кроме меня. Я единственный, кто остался в живых.

К ним, хромая, подошел Шишковатый. Шерсть на левом боку у него была вся в крови.

– Это один великан меня задел, – ответил он на вопросительный взгляд Харкорта. – Ничего страшного, просто несколько царапин. Я немного увлекся и подпустил мерзавца слишком близко.

– Ты хромаешь.

– Получил от кого-то по ноге. Не знаю, от кого. Может быть, от одной из горгулий. Откуда они, кстати, взялись? И что это у нас за новобранец?

– Ты должен был видеть его совсем недавно в замке. Это один из римлян, которые там останавливались по пути.

– А, теперь припоминаю, – сказал Шишковатый. – Кажется, Децим? Не помню, как дальше.

Римлянин поклонился.

– Децим Аполлинарий Валентуриан к вашим услугам.

От ворот вернулся аббат.

– Все разбежались, – объявил он. – Горгульи гоняются за ними по лесу. Мне кажется, это те самые горгульи, что гнездились там над входом.

– Это они, – ответил Харкорт.

– Неисповедимы пути Господни, – отозвался аббат и повернулся к Дециму: – А ты ведь тот римлянин? Я заметил тебя в свалке, только не было времени с тобой поздороваться.

– Всем нам было не до приветствий, – сказал Децим.

К ним по ступеням спустилась Иоланда, за которой следовала Нэн.

– Нечисть ушла? – спросила она. – На самом деле ушла?

– Ушла, моя госпожа, – ответил ей аббат, – и во многом благодаря тебе и твоей меткости. И благодаря Нэн тоже. Я вижу, у нее тоже есть лук.

– Это твой лук, – сказала Нэн. – Когда ты уселся на ступенях, ты снял его с плеча, и он остался там лежать. Я не стрелок и мало что могла сделать. Так, постреливала время от времени, когда мне казалось, что это будет полезно. Я старалась не тратить стрел понапрасну. У Иоланды это получалось куда лучше.

Повсюду вокруг, до самых ворот, грудами лежали мертвые тела Нечисти, из многих торчали стрелы.

– Стрелы надо собрать, – сказала Иоланда. – Нечисть может вернуться.

– Только не сейчас, – возразил аббат. – Может быть, позже они смогут перегруппироваться и нападут опять. Но только не сейчас. Тем не менее я пойду соберу стрелы, и если в ком-нибудь из них еще остались признаки жизни, я уж постараюсь, чтобы они пересохли окончательно.

– Ты самый кровожадный аббат, какого я видел, – сказал Шишковатый.

– Истории известно много воинствующих священнослужителей, – ответил аббат. – Я и не подозревал, что так к этому склонен.

– Что есть, то есть, – подтвердил Децим. – Мне еще ни разу не приходилось видеть такой смертоносной булавы.

– Ты ранен, – обратилась Нэн к Шишковатому. – Ты весь в крови.

– Ничего страшного, – ответил тот. – Просто царапины.

– Обязательно воспользуйся той своей мазью, – сказал аббат. – Я с удовольствием подержу тебя, пока Чарлз будет ее втирать.

– Мне кажется, не стоит здесь задерживаться, – сказал Харкорт. Немного погодя Нечисть оправится и вернется сюда. Наши вещи лежат у самого входа в храм. Надо забрать их и не мешкая уходить.

– Опять бежать! – недовольно сказал аббат. – С тех пор как мы оказались в этой проклятой Богом стране, мы только и делаем, что от кого-то бежим.

– Иногда бегство – тоже проявление доблести, – возразил Децим.

В воротах появилась горгулья, за ней другая.

– Я видела, как они слезали с фасада, – сказала Иоланда. – И не могла поверить собственным глазам.

Горгулья с топотом поднялась по ступеням, не произнося ни звука и глядя прямо перед собой. Дойдя до фасада, она начала медленно, с трудом карабкаться по стене. Вторая горгулья тоже поднялась по ступеням и вскарабкалась на место.

– Пойду соберу стрелы, – сказал аббат.

– Я тебе помогу, – вызвалась Иоланда.

Харкорт подошел к римлянину и протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием.

– Спасибо тебе, Децим, – сказал Харкорт.

– Не за что, – ответил центурион. – Одно удовольствие драться бок о бок с такими, как ты и те двое. А нельзя мне пойти с вами? Я не помешаю?

– Лишний меч может нам пригодиться, – сказал Харкорт. – Ты доблестный боец.

– Вот и хорошо, – ответил Децим. – А то я остался как-то не у дел.

Еще одна горгулья неуклюже прошествовала через ворота. Она подошла к ступеням, но не стала подниматься по ним, а застыла в неподвижности.

Нэн заставила Шишковатого усесться на ступени, сняла с плеч платок и принялась вытирать им кровь с его левого бока. Он скривился от боли.

– Нечего со мной нянчиться, – сказал он. – Мне доставалось и хуже, однако ничего, выжил.

– Замолчи, – строго приказала она, – и дай мне осмотреть твои раны. Попозже я сварю питье, от которого они быстрее заживут. И натру их той мазью, которая так помогла аббату. Ты говоришь, это просто царапины, и похоже, что так оно и есть, но надо посмотреть как следует.

– Ну а ты? – спросил он. – Останешься здесь собирать свои травы и коренья?