— Не врага, а противника — поправил он меня.

«Какая разница?» — подумал я.

Он поднялся в седле, посмотрел в бинокль:

— Так, противник обнаружил себя. Передай дозорному: отойти влево, в бой не вступать, продолжать вести наблюдение!

— Есть, товарищ командир!

Павел Афанасьевич Бойко два года назад демобилизовался из армии, через год его назначили директором школы, он прекрасно играл на скрипке, организовал замечательный оркестр, был всесторонне развит, в школе его все любили, и его уроки географии были самыми любимыми.

Бойко подал команду, изменил направление движения главных сил, повернув левее, обходя заслон врага. Он оставил небольшой отряд бойцов и те, рассредоточившись, имитировали главные силы. А главные силы, тем временем, разделившись пополам, обходили село, под которым разместились главные силы противника. После «стрельбы» из всех видов «оружия» наш командир повел свои части в атаку, ударил в тыл противника, откуда нас не ожидали. Противник спешно развертывал свои части навстречу наступающим, но с левого флага ударила наша конница, и бой был выигран.

— Вот что значит военная хитрость и умелый маневр в бою, — закончил я свой рассказ.

— Вот откуда у тебя навыки проведения военной игры, — понял Слава Ободынский — будешь начальником штаба!

Разработанный нами план игры Совет лагеря утвердил, были обсуждены некоторые детали, намечены сроки проведения игры.

На песчаном острове посреди Дона, среди зеленых кустов оборудовались блиндажи для штаба, мне пришлось руководить саперными работами. К обеду все укрепления были готовы. Ребята, придерживаясь правил маскировки, на лодках быстро пересекли пролив возле острова, потом осторожно плыли у берега к лагерю.

Я предложил Мише Фаторному, который был моим помощником:

— Мы поплывем возле левого берега, а напротив лагеря пересечем реку, чтобы не плыть всем вме сте. Идет? — Давай сначала после работы искупаемся, смотри, какой ты замарашка, — ответил Миша.

Мы быстро закончили маскировку своих укреплений, входы к ним тщательно прикрыли ветками, травой, так что даже вблизи их трудно было заметить.

— Ну, вот и все! В воду!

Мы хорошо помылись, вода струилась со спины грязная, как в ручье после дождя, выстирали даже трусики, разостлали их просушиться в лодке.

— Поехали потихоньку!

Миша повел лодку в левому берегу, как условились, я двигался за ним перебирая в памяти сделанное нашей группой.

— Гадюка! — вдруг закричал Миша.

Я изо всех сил поспешил к нему поближе. Между лодками, петляя зигзагами по воде, плыл уж с характерными желтыми пятнами на голове.

— Бей её! — крикнул товарищ.

— Так это ведь — уж, зачем ты кричишь, — старался его урезонить.

— Все равно бей, — это ведь змей!

Мишин охотничий азарт, как бы индуктивно, передался и мне, я вынул из уключины весло и с размаху ударил по приподнятой голове рептилии.

— Попал?

— Как будто попал.

Но в тот же миг уж вынырнул возле Миши, и тот ударил своим веслом. Уж снова исчез, нырял он, как заправский пловец.

Мы увлеклись охотой за ныряющим, дразнящим нас, ужом, забыв о том, что мы совсем голые, на полный рост стояли в лодках, высматривая хитрого пресмыкающегося, течение понемногу сносило наши лодки мимо острова в пролив, против нашего раннего уговора. Вредный уж продолжал дразнить нас, выныривая то с одной, то с другой стороны лодок, а мы с Мишей, как Дон-Кихот шпагой, размахивали и били по воде веслами. Но, как и прежде, наши удары не достигали цели. Вдруг, весло в руках Миши при ударе хрустнуло, широкая его часть свесилась вниз, будто вымпел в штилевую погоду. Мы на миг замерли, разглядывая молча обломки бывшего весла. Ужа на поверхности не было, лодки были почти возле самого берега, уносимые течением, а мы все стояли в раздумье — жаль было весла. Вдруг, совсем для нас неожиданно раздался звонкий раскатистый девичий смех, потом даже кто-то свистнул и начал аплодировать нам, как гладиаторам на арене. Это артековские девушки работали на помидорах, оказывается, они стали нечаянными свидетелями нашего «сражения» и теперь поздравляли с победой над Змеей Горынычем.

— Ложись в лодку! — крикнул я Мише, и мы тот час шарахнулись на дно наших посудин, которые никем не управляемые, с трусиками на корме, плыли по течению, а вслед неслись смех и возгласы девушек.

На другой день в палату к Славе вбежал возбужденный Юра Мельников:

— Слава, кричи ура! Я знаю, где арсенал!

— Какой арсенал?

— Ну, вражеский склад оружия! — жестикулировал Юра.

— Где же он?

— Мы с ребятами во время обеда влезли на чердак их палаты, а та-а-а-а-м!

— Ну что, говори быстрее!

— Трещотки — макеты пулеметов, деревянные винтовки, гранаты. Трещотки мы взяли, а остальное лежит там.

Слава на миг задумался, потом распорядился:

— Позови ко мне Алешу!

— Что будем делать, оставим противника без оружия? Как думаешь, начштаба? — обратился он ко мне и ввел в курс дела.

— Вот тебе и разведчики! — восхищенно произнес я, но высказался против похищения оружия. — Ведь через несколько дней — начало игры!

— Ну, так и что же случится?

— Нас Дорохин может выругать за срыв игры.

Ну, какой это срыв? Это, наоборот, — военная хитрость, ты же сам рассказывал! — не сдавался Слава.

— Понимаешь, то было на поле боя, а это будет выглядеть вроде грабежа среди белого дня.

— Пусть не развешивают уши! — включился в разговор Юра, — командир нашей разведки.

— Вообще, интересно бы оставить противника без оружия, пусть воюет с голыми руками! — отстаивал свою мысль командир отряда.

Его предложение казалось и мне заманчивым с чисто военной стороны, но с моральной — мне что-то претило так поступить, а разубедить Славу я не смог.

— Ну что, решено? — спросил он после паузы.

Я ничего не ответил и только передернул плечами, мол, поступай, как знаешь, ты ведь начальник. Он понял мое молчание, как одобрение своего плана и отдал распоряжение нетерпеливому разведчику:

— Значит, Юра, — действуйте! Ночью потихонечку перенесите оружие к себе на чердак, или где-нибудь спрячьте в кустах. Только смотрите все — ни слова! — приложил он палец к губам.

Юра не стал ожидать дальнейших разъяснений и быстро выбежал.

Ночью вражеский арсенал перестал существовать.

Наступил день игры. После завтрака командиры в разных концах территории лагеря строили отряды, проверяли оружие. К вожатому Толе прибежал запыхавшийся командир «Северных» — Игорь Сталевский.

— Что случилось?

— У нас… у нас… — отсапываясь, бормотал он.

— Что — у вас?

— У нас кто-то оружие украл… — и командир не смог сдержать обиды, зашмыгал носом.

— Как украл? Кто?

Подошел Володя Николаев, стал объяснять:

— Мы полезли на чердак за оружием, а там пусто, только вот записка оставлена, — и он протянул вожатому бумажку.

Вожатый вслух прочёл:

— «Побеждают не числом, а уменьем! Александр Суворов».

— Вот так номер! — добавил он. — Обождите меня здесь! — и он быстро куда-то ушел.

Через несколько минут горнист проиграл общий сбор. На линейке стояли строгие вожатые, насупленные «северные», один лишь Юра Мельников с независимым видом стоял с трещоткой через плечо. Дорохин объявил:

— В связи с неподготовленностью к игре «северных», военная игра отменяется!

— Как отменяется?

— Потому что они остались без оружия, а игра должна быть на равных.

— А возможно у них и не было его! — зашумели противники.

— Записать им поражение! — предложил кто-то из рядов.

Дорохин повысил голос:

— Повторяю: игра отменяется! Никаких победителей нет! Разойдись! Юра виновато посмотрел на товарищей:

— Выходит, не нужно было грабить арсенал?

Володя Аас дотронулся дотронулся до его плеча, где висела трещотка:

— Нужно было подумать о своем, а не чужое грабить! Тоже мне — Санчо Панса!

Слава Ободынский старался не смотреть товарищам в глаза. Дальнейшие события помешали провести военную игру.