Стальная шеренга была уже в тридцати шагах. Заметив разведчика, Ратри что-то рявкнул, и северяне остановились. Военачальник с четырьмя бойцами вышел вперед и стащил шлем; видимо, он все уже понял и не опасался нежданной стрелы. Его спутники опустили щиты и тоже сняли шлемы; лица их были залиты потом, ибо послеполуденное солнце палило немилосердно.

Прислушиваясь к реву пламени, рвущегося из окон башни, Блейд сошел по ступеням вниз и положил топор на землю.

— Я сдаюсь, — коротко произнес он. — Сдаюсь на милость князя Фарала.

— Думаешь, пощадит? — Ратри усмехнулся. — Не рассчитывай, хоть ты и доводишься ему сыном, ублюдок. У князя каменное сердце.

Сыном?! Блейд вздрогнул и непроизвольно поднес руку к лицу. Что это? Шутка? Игра случая?

Ратри щелкнул пальцами, и один из нуров снял с пояса что-то длинное, позванивающее. Цепь с кандалами… В лучших традициях безволосых двуруких…

— Рисарс!

Он обернулся. На крыльце стояла Эдара.

Во имя Зеленого Кита, прародителя! Где пряталась эта женщина? И что ему сейчас делать? Может, Ратри отпустит ее?

Нур с кандалами грубо дернул его за плечо. Эдара нерешительно шагнула с крыльца; волосы ее растрепались, в глазах стояли слезы. Вдруг она заметила сверкающую цепь в руках северянина, топор, лежавший у ног Блейда, и торжествующую ухмылку Ратри.

— Нет! — Эдара птицей слетела с крыльца и повисла на закованной в железо руке нура. — Нет! Нет! Не-е-ет!

Крик ее оборвался жалобным всхлипом, когда стоявший рядом воин словно играючи располосовал клинком прекрасное тело: от упоительной ложбинки меж шеей и левым плечом — наискось к правому бедру.

Блейд посерел. На миг он покачнулся и прикрыл глаза, будто еще не мог осознать тяжести утраты; потом его веки поднялись, и смерть взглянула на убийцу темными зрачками.

— Ты зря это сделал, подонок, — медленно произнес Ричард Блейд, не сознавая, что говорит по-английски.

Но англичанином он сейчас не был; под небом Катраза, у стен своей пылающей крепости, стоял испанский рыцарь, на глазах которого только что зарезали его возлюбленную.

Рука рыцаря потянулась к мечу. Свистнул клинок. Он сверкнул пять раз — с такой немыслимой, невероятной быстротой, что оторопевшие враги не успели шевельнуться.

Пять огромных трупов лежали вокруг хрупкого женского тела. Четырем воинам лезвие рассекло горло; у Ратри была отрублена голова.

Ричард Блейд, англичанин, с удовлетворением посмотрел на дело своих рук и воткнул меч в землю.

— Вот теперь я окончательно сдаюсь! — спокойно произнес он.

Позвякивая цепями, Блейд стоял перед князем Фаралом, главой рода Мит'Канни.

Откровенно говоря, он не рассчитывал свидеться с этим властелином, хотя загадочная фраза покойного Ратри расшевелила его любопытство. Срок катразской командировки явно истекал, и Блейд готовился к тому, что в любую минуту лорд Лейтон вытребует назад своего подопытного кролика. Однако прошло пять томительных дней, проведенных в мрачной каморке в трюме халлотского корабля, потом — еще сутки, пока они добирались до замка, однако никаких головных болей, предвещающих перенос, Блейд не испытывал. Это уже начинало его беспокоить.

Халлот оказался большим и довольно мрачным городом. Тут было гораздо холоднее, чем на островах: с высоких северных гор тянуло ледяным ветерком, уносившем в свинцовое море дымы сотен кузниц, плавилен и гончарных печей. Дома в городе были выстроены из рваных глыб гранита и неохватных бревен, и он совсем не походил на сказочный Териут. Скорее — на разросшееся английское поселение времен войны Алой и Белой Розы. Вероятно, нуры требовали от ремесленников Халлота работы, работы и еще раз работы, так что времени и сил на всяческое украшательство не оставалось.

Как понял Блейд, нуры в город заглядывали крайне редко. Они не творили ни бесчинств, ни насилий; их отношение к сахралтам было чисто прагматическим — низшая раса, карлики, которые обязаны платить дань. И пока дань поступала исправно, все было в полном порядке. Никто из Мит'Канни не стал бы унижаться и лезть в дела карликов. Ограбить их город или поселок? Но зачем? Ради добычи? Но никто не забивает скотину, которая дает хозяину молоко и хороший приплод. Ради доказательства своего превосходства? Но сие превосходство — и в росте, и в силе — и так налицо. Ради славы? Но какая слава в том, чтобы перерезать глотки десятку карликов? Другое дело — снять голову бойцу из враждебного рода… Луа'Бреггов или там Рал'Таддов…

Отряд, под водительством двух помощников Ратри, сошел с кораблей и проследовал к проходившей рядом с гаванью дороге, где нуров уже ждал целый караван страшноватых на вид животных. Мертвецов погрузили в телеги, остальные взгромоздились на спины зверей, и воинство двинулось в путь к остроконечным горным вершинам. Нуры казались мрачными и кидали на Блейда свирепые взгляды. В териотской экспедиции род Мит'Канни потерял сто семь бойцов — не всякая кровопролитная битва с войском чужого клана стоила так дорого. И виноват в том был выродок, нурло, полу-нур — полу-сахралт, собравший банду волосатых монстров из южных морей!

Блейд, закутавшись в шерстяной плащ, брошенный ему с презрительной ухмылкой одним из стражей, спокойно покачивался на широкой спине скакуна. Тут, на севере, верховые животные были совсем другими, чем на островах. Конечно, думал разведчик, с наслаждением вдыхая свежий воздух после пятидневной отсидки в трюме, ни один хасс не выдержит закованного в панцирь воина-нура. Скакуны севера совсем не походили на лошадей или лам, скорее — на бизонов-переростков. У них были широкие бычьи морды, рога и густая шерсть, но тело казалось более поджарым, а ноги — более стройными, чем у былых владык прерий Дальнего Запада. Сквозь клочья длинных жестких волос, свисавших с крутого лба, просвечивали маленькие темные глазки, горевшие яростным блеском — эти твари, манлисы, не отличались покорным нравом. Копыта у них были не раздвоенными, как у рогатого скота, а цельными и раза в два больше лошадиных в окружности, рост — как у доброго верблюда-дромадера. Вполне подходящие габариты для семифутовых нуров, но Блейду чудилось, что он путешествует на мамонте.

Караван шел почти без остановок целые сутки; оставалось только удивляться выносливости нуров и их рогатых скакунов. Они пересекли прибрежную равнину, проделав за пять часов шестьдесят миль, и миновали крутое ущелье, по которому поднимались еще столько же времени. Затем дорога вывела отряд на плоскогорье; оно заросло хвойным лесом, посреди которого здесь и там торчали голые скалистые утесы. Еще сотня миль прямо на север, и на одной такой скале взгляду разведчика открылся замок повелителя Мит'Канни — гигантская гранитная башня высотой в двести футов и примерно такого же диаметра.

Цитадель была абсолютно неприступной, ибо обрывистые склоны утеса сразу же переходили в каменные стены. Внизу скалы был прорублен неширокий вход, который прикрывала железная дверь солидной толщины, за ней шел коридор — также перегороженный многочисленными дверями и опускными решетками, потом — крутая спиральная лестница. Она вилась по внутренней поверхности цилиндрического колодца, пробитого в самом сердце скалы, и выводила в первый этаж башни.

У подножия утеса располагался довольно большой поселок, отделенный широким полем от лесной опушки, тут оставили верховых животных и раненых. Затем сотни три воинов, растянувшись цепочкой, двинулись ко входу в крепость. Блейда вели посередине строя на цепи, приклепанной к железному ошейнику; руки у него тоже были скованы. Проходя через поселок, он впервые увидел женщин нуров. Пожалуй, кроме роста они ничем не отличались от светловолосых шведок или датчанок и выглядели довольно привлекательными, но весьма суровыми. Стоя у порогов своих просторных бревенчатых домов, женщины провожали прибывших долгими взглядами, но не пытались что-либо спросить. Сегодня, подумал разведчик, сотня из них узнает, что овдовела. Внезапно ему захотелось, чтобы Лейтон поскорее забрал его отсюда. Какие сокровища мысли — или иные полезные для Британии раритеты — может он сыскать в этом средневековом замке? Разве что ознакомится с технологией намыливания веревки…