Алексу охватила паника.

– Я думаю, мне пора спать. Я немного устала. Вы не возражаете?

– Конечно нет. – Пол безупречно выполнял роль хорошего хозяина: помог встать со стула, проводил до двери. – Тебе ничего не надо? В комнате достаточно прохладно? Не слишком холодно? – Он негромко засмеялся – как забавно изображать няню. Однако у лестницы он прижался к ней совсем не так, как бы это сделала няня.

Алекса закрылась в спальне и уставилась на свое отражение, так радовавшее ее еще несколько часов назад. Чего удалось добиться, так это разозлить Барбару настолько, что та, видно, никогда больше не пригласит ее в гости. Хуже того, она еще больше понравилась Полу Уиттену, так что придется всю дорогу отражать его атаки – ничего ужасней и придумать нельзя.

Что за черт… а все-таки Пол Груен не на шутку заинтересовался ею, и наплевать, как мужчина или как профессионал.

Алекса уныло глядела в окно. Широкие луга, деревья, восхитительные скульптуры были будто написаны рукой художника и создавали отличную театральную площадку. Она правильно приехала, но приехала слишком поздно. Надо было побороть дурацкую сознательность и уже давно уехать из дома. И что делать сейчас, чтобы Пол Груен не забыл ее?

Перед тем как выключить свет, Алекса провернула в голове два плана, А и Б. Бой и Аллен жаловались, как трудно в Северной Калифорнии арендовать самолет и каких денег это стоит, на юге у них не было проблем. «Да что там, Северо-Запад – дикие места. Ни один порядочный пилот не сядет на поле среди лесов, которое расчистили впопыхах за одну ночь. Нам вообще повезло договориться с «Эйр-линк»…

Надо будет встать пораньше и нагло попросить Пола Груена подбросить ее на их самолете. Если не выйдет, до последнего давить на Барб, наплести, что Грег встречается там с Игги и вместе рвануть на север в поисках приключений. «А это, – в полусне подумала Алекса, – не должно быть трудно».

Но вышло так, что ни один план не пригодился: Груен нашел ее сам.

Часов в семь утра, когда Алекса вышла из душа, в дверь постучали. Наверное, Барб. Вообще-то, у нее нет привычки вставать в такую рань, значит, она и не ложилась. Так бывало не раз. Алексе было хорошо известно – если Барб вбила что-то себе в голову, она обязательно сразу полезет в драку.

Не глянув в зеркало, Алекса так и открыла – в полотенце, мокрая, вода с волос капала на пол.

– Ой, мистер Груен! – Алекса машинально затянула полотенце. Он прошел в комнату, как к себе домой.

– Ты очень красива. Ты ведь не бывала еще на съемках, хочешь попробовать? Предлагаю поехать на местность на пару дней. Я хочу взять тебя на пробы.

– Да-да, конечно. – В веселом голосе Алексы не было ни прохлады, ни сдержанности.

Меньше чем через час будущая звезда Алекса Шепвелл сидела рядом с модным голливудским продюсером Полом Груеном в темном «мерседесе» на пути в аэропорт округа Санта-Барбара.

Перед отъездом у Алексы все же хватило ума на всякий случай оставить Барб записку.

Предчувствую твое негодование, но дело в том, что вечером позвонил Грег. Игги недалеко от того места, где снимается фильм твоего отца. Подвернулась возможность попасть туда вместе с киношниками. Как что-то выясню, сразу позвоню, чтоб встретиться всем вместе.

Неважно, поверит Барб или нет. Записка убьет двух зайцев – Барб будет знать, что она не забывает друзей, а с Полом Уиттеном они благополучно забудут друг о друге. По крайней мере, есть такая надежда.

При виде Алексы, сидящей в самолете, у бедной Голубоглазки отвисла челюсть. Пришлось все же взять себя в руки и широко улыбнуться:

– Что, лошадь сбросила?

Что бы ни думала актриса, все было не в пользу Алексы. Ну и черт с ней. Наверное, решила, что ее юная соперница потерпела поражение в постели Пола Уиттена. Пусть так и считает, если ей от этого легче.

Алекса изобразила великолепную ледяную улыбку:

– Скажем так: нужно еще потренироваться… Катлин О'Хаган была единственной, кто обратил внимание на Алексу, даже Груен безучастно молчал. Но будущая актриса была на вершине счастья – полная свобода, раскованность, нет постоянного ощущения утраченных возможностей, и никому, кроме себя, ничего не должна.

Когда пилот объявил о снижении на Сан-Франциско, в салоне удивились:

– А здесь зачем остановка?

Не отрываясь от газеты, Пол ответил:

– Мы с Алексой выйдем. Я скоро буду в Мендосино. Скорей всего завтра.

«Я буду», не «мы будем»! Самолет стал резко снижаться, и вместе с ним падало настроение Алексы. Проклятый Груен решил, что она из тех, с кем просто приятно провести время. Скоро она покажет, как он ошибся. Алекса знала, куда бить, чтобы помочь ему навсегда покончить с хорошими временами. Но как не угодить к нему в постель, закончив при этом пробы?

Странно, но потеря матери именно теперь больно ударила по ней, будто это случилось только что. Проходили месяцы, а Алекса все чаще вспоминала ее смех, шутки над собой; про непонимание, в последние годы все чаще стеной встававшее между матерью и дочерью, Алекса совсем забыла.

А мама знала бы, что делать? Наверное. Слепая любовь к отцу защитила бы ее и подсказала бы естественный выход. Но она, Алекса, не любит никого и никогда не полюбит.

«Не теряй выдержки», – яростно внушала она себе в лимузине на пути в отель «Фермонт», где, как небрежно заметил Пол, он всегда держал за собой номер.

Уже в холле стало ясно, что этого человека не удастся перехитрить. Груен был так уверен в себе, сама сила и властность. Он не смотрел по сторонам, не замечал подобострастных улыбок приветствия. Люди освобождали ему путь, словно поезду, что мчится прямо на них. Алексу сковал страх. Кожа на руках стала гусиной, и сама она, как обычно в такие минуты, вдруг жутко захотела есть.

– Я очень голодна, – пропищала Алекса прямо при входе. Слова прозвучали так по-детски, что стало стыдно. Он даже не посмотрел на нее и прошел прямо в гостиную, темную, как ночь, хоть было половина двенадцатого дня.

– Кухня направо, в шкафу должны быть печенье и сыр, а мне надо еще позвонить. – Он не стал поднимать шторы, включил лампу у низкого дивана. – Налетай, – сказал он, увидев, как Алекса в нерешительности замерла в коридоре.

Можно представить, как дрожали от злости руки у Алексы, когда, распахивая шкаф за шкафом, она обнаружила лишь полупустую пачку хлопьев. В холодильнике оказался один сморщенный апельсин и плавленый сырок.

Алекса вспыхнула. Какого черта ей торчать в этой кухне. Она ведь в одном из самых респектабельных отелей в мире. Увидев на столе перечень гостиничных услуг, она не задумываясь позвонила.

– Это… минуточку… – Номера она не знала. – Это номер мистера Груена, на двадцатом этаже.

– Мистера Груена? – удивились на другом конце провода.

– Пожалуйста, клубный сандвич. Нет, пусть будет два, и положите побольше бекона. Йогурт. Бананы у вас есть? – Голос на другом конце провода не переставал удивляться. – Клубника тоже подойдет. Холодный кофе с шоколадным мороженым, и еще пару банок колы и бутылку молока. И, пожалуйста, можно побыстрее?

Уладив вопрос с едой, Алекса снова задрожала от страха. Бог знает что могло произойти в ближайшие часы. Из соседней комнаты долетал бубнивший в трубку бас Груена. Был прекрасный солнечный день, а в номере было темно, как в наркопритоне китайского квартала.

Через вращающуюся дверь Алекса прошла в просторную столовую. Четырнадцать стульев с высокими спинками («как ряды в церкви», подумала Алекса) окружали стол черного дерева. Стол блестел так, что Алекса, наклонившись, увидела в нем белое, как простыня, лицо. Сиденья расставлены странно: за каждым стулом стояли низенькие табуретки, обитые тем же вельветом, что и королевские стулья. Ну и ну! Может быть, для того, чтобы гости женского пола могли сбрасывать на них свои манто и накидки или класть сумочки? Сумочка! Где сумочка? И рюкзак? Алекса так занервничала, что не могла вспомнить, были ли они у нее в руках у входа в гостиницу. Она метнулась обратно в кухню, а оттуда в коридор. Слава Богу, все на месте.