Внимание Джоди привлекла движущаяся фигура. По дороге из Салинаса медленно шел человек, он спускался к их дому. Джоди поднялся и тоже зашагал вниз, в сторону дома – если кто-то идет к ним, как же такое пропустить? Когда мальчик был уже на месте, человек – худощавый, спину держит прямо – прошел лишь полпути. Джоди понял, что он немолод, только по одному признаку – уж слишком отрывисто ударяли землю его каблуки. Он подошел ближе, и Джоди разглядел синие джинсы, куртку из такого же материала. На ногах – грубые, тяжелые башмаки, на голове – потертая широкополая шляпа с плоскими полями. За плечами джутовый мешок, набитый до отказа – что-то из него выпирало. Еще два десятка тяжелых шагов – и можно рассмотреть лицо. Оно было темным, как кусок вяленого мяса. Усы, голубовато-белые на фоне темной кожи, нависали надо ртом, волосы – они виднелись на шее – тоже были белые. Кожа словно усохла и обтянула череп, да так, что выступали скулы, плоти не было, и нос с подбородком казались острыми и хрупкими. Глубоко посаженые глаза – большие и темные, их прикрывали туго натянутые веки. Радужные оболочки и зрачки слились в черный цвет, глазные же яблоки были коричневыми. На лице – ни единой морщины. Голубая джинсовая куртка на старике была застегнута на медные пуговицы доверху – как у всех, кто носит куртку на голое тело. Из рукавов торчали сильные костистые руки – шишковатые, в переплетении вен, крепкие, как ветки персикового дерева. Ногти плоские, широкие и блестящие.

Приблизившись к воротам, старик сбросил на землю мешок и тут увидел Джоди. Губы его чуть шевельнулись, и сквозь них просочился мягкий, неопределенный звук.

– Ты здесь живешь?

Джоди смутился. Он обернулся и посмотрел на дом, потом бросил взгляд в сторону коровника, где были отец и Билли Бак.

– Да, – ответил он, не дождавшись помощи ни с той, ни с другой стороны.

– Я вернулся, – объявил старик. – Меня зовут Гитано, и я вернулся.

Джоди понял, что это для него чересчур серьезно. Он стремглав кинулся домой за помощью, громко хлопнул дверью с металлической сеткой. Мама была на кухне, прикусив нижнюю губу, она сосредоточенно протыкала шпилькой забитые отверстия дуршлага.

– Там старик, – взволнованно крикнул Джоди. – Старый пайсано говорит, что он вернулся.

Мама положила дуршлаг и постучала шпилькой о раковину.

– Ну, что еще случилось? – терпеливо спросила она.

– Там старик. Выйди.

– И что он хочет?

Она развязала тесемки передника, пригладила пальцами волосы.

– Не знаю. Он пришел и все.

Расправив складки на платье, мама вышла из дому, Джоди за ней. Гитано стоял на том же месте.

– Да? – спросила миссис Тифлин.

Гитано снял потрепанную черную шляпу и, держа ее перед собой обеими руками, повторил:

– Меня зовут Гитано, и я вернулся.

– Вернулся? Куда?

Всем распрямленным телом Гитано чуть склонился вперед. Правая его рука описала круг – холмы, поля на склонах, горы – и снова застыла на шляпе.

– На ранчо. Я здесь родился, и мой отец тоже.

– Здесь? – удивилась она. – Этот дом не такой старый.

– Нет, там, – ответил он, указывая на западный хребет. – На той стороне, того дома теперь нет.

Наконец она поняла.

– В старой глинобитной хижине, которую почти всю смыло?

– Да, сеньора. На ранчо никого не осталось, подмазать хижину известью было некому, вот ее и смыло дождями.

Мать Джоди немного помолчала, в голове мелькнули непривычные мысли о том, что без родного дома, должно быть, очень тоскливо, но она их быстро отогнала.

– И что вы теперь хотите, Гитано?

– Я останусь здесь, – сказал он негромко. – Пока не умру.

– Но работников нам не требуется.

– Работать как прежде я уже не могу, сеньора. Подоить корову, накормить цыплят, нарубить дровишек – это да. И только. Я останусь здесь. – Он показал на лежавший рядом мешок. – Вот мои пожитки.

Мать повернулась к Джоди.

– Беги в коровник и позови отца.

Джоди как ветром сдуло, и скоро он привел Карла Тифлина и Билли Бака. Старик стоял на прежнем месте, только теперь он отдыхал. Все его тело, как бы осев, пребывало в состоянии безмятежного покоя.

– В чем дело? – спросил Карл Тифлин. – Из-за чего Джоди такой шум поднял?

Миссис Тифлин кивнула на старика.

– Он хочет у нас остаться. Кое в чем помогать по хозяйству и остаться здесь.

– Мы его взять не можем. Нам люди не нужны. Да и стар он слишком. Все, что надо, делает Билли.

Они говорили о Гитано, будто его и в природе не было, и вдруг до обоих это дошло; они посмотрели на старика и смутились.

Он откашлялся.

– Слишком стар я, чтобы работать, это верно. Я пришел туда, где родился.

– Ты родился не здесь, – возразил Карл.

– Не здесь. В глинобитной хижине за холмом. Раньше, до вас, все это было одно ранчо.

– В доме из глины, который весь рассыпался?

– Да. И я там родился, и мой отец. Я останусь здесь, на ранчо.

– Говорю тебе, не останешься, – рассердился Карл. – Какая мне польза от старика? Ферма у меня не бог весть какая большая. Кормить старика да оплачивать счета доктору – это мне не по карману. Должны же у тебя быть родственники, друзья. К ним и иди. А то пришел к чужим людям, будто нищий.

– Я здесь родился, – терпеливо и неколебимо сказал Гитано.

Карл Тифлин не любил быть жестоким, но тут понял – без этого не обойтись.

– Сегодня можешь у нас поесть, – распорядился он. – Поспишь в старом сарае. Наутро покормим тебя завтраком, а дальше иди своей дорогой. К друзьям. А умирать у чужих людей – это не дело.

Гитано напялил черную шляпу, наклонился за мешком.

– Это мои пожитки, – объяснил он.

Карл отвернулся.

– Пошли, Билли, надо доделать дела в коровнике. Джоди, отведи его в сарай, в комнатку.

Отец и Билли пошли к коровнику. Миссис Тифлин вернулась в дом, бросив через плечо:

– Сейчас дам одеяла.

Гитано вопросительно посмотрел на Джоди.

– Идите за мной, – сказал мальчик.

В комнатке стояла койка с трухлявым матрасом, кресло-качалка без спинки, да ящик из-под яблок, а в нем – фонарь из жести. Гитано осторожно опустил мешок на пол и сел на кровать. Джоди маялся у двери, не зная, уходить или нет. Наконец, спросил: