Княжество Феодоро с одноименной его столицей на горе Мангуп[1] — одно из интереснейших явлений в истории юга нашей страны. Многие исследователи, в том числе такие широко известные, как П. С. Паллас, П. И. Кеппен, Ф. Дюбуа де Монпере, А. Л. Бертье-Делагард, и другие отдали дань его изучению¹. Письменных же свидетельств о нем так мало, что к суждениям о многих и притом самых существенных сторонах его бытия приходится подходить археологическим путем. Правители этого небольшого государства именовались (да и на деле были) князьями[2] в течение лишь относительно недолгого времени — в лучшем случае с конца XIV в. до 1475 г., когда княжество пало под ударами турок. К этому периоду относятся надписи на каменных плитах², из которых мы узнаем о самом существовании Феодоро и «Поморья», об их владетелях, о военно-строительной деятельности последних. Именно к этому времени относятся немногочисленные свидетельства современников, называющих имена мангупских князей, а также и те сооружения, оборонительные и общественные, с которыми могли быть связаны упомянутые надписи.

Правда, в основаниях боевых сооружений Мангупа, как и ряда других окружающих его укреплений юго-западной Таврики, лежат остатки более ранних построек, в свое время крепких и, быть может, не менее величественных, чем те, руины которых сохранились до наших дней.

Ниже будет подробнее сказано о том, что между этими раннесредневековыми укреплениями и херсонесскими существует известное сходство³. Оно-то и дало повод отнести их все к VI в. — преимущественно ко времени царствования византийского императора Юстиниана I. Некоторые исследователи усматривали в них "римско-византийский лимес"⁴[3] на подступах к Херсону,[4] который якобы имел в виду Прокопий Кесарийский, современник и историограф Юстиниана, когда писал о построенных при этом императоре "длинных стенах", защищавших некую Дори — землю таврических "готов".[5] Мы же полагаем, вслед за П. И. Кеппеном и другими, что Дори и ее стены находились в ином районе Таврики⁵.

Говоря о стенах Херсона, Прокопий ни словом не обмолвился о строительстве ближайших к нему укреплений, — вот когда вопрос был бы ясен! Но ведь молчание Прокопия можно понять и как знак того, что Каламита, Мангуп, Сюйрен и другие крепости, в которых немало византийских черт, во времена Юстиниана еще не были построены. Их сходство с укреплениями раннего Херсона само по себе позволяет сказать лишь, что они появились не позднее X в.

Как бы то ни было, в XII–XIV вв. мангупское укрепление из малого стало большим, а в XV в. из рядового — главным для большого и густонаселенного района Таврики. Какими же путями оно подчинило себе соседей и дало начало городу, ставшему столицей целого княжества? В силу каких причин город Феодоро сделался средоточием всей южной части полуострова, а княжество Феодоро, как увидим, на какое-то время стало реальной политической силой не только в Крыму, но и далеко за его пределами?

В книге, посвященной столице феодоритов, нельзя обойти молчанием и связи Таврики, в частности Мангупа, с Русью. История Крыма, как известно, переплелась е историей Киевской, Новгородской, Московской Руси, а затем России и Украины.

В комплексе подобных проблем, невыясненного еще долго будет больше, чем решенного. Археологи, пишущие о Мангупе, в данном случае делятся с читателем не только сведениями бесспорными, но и теми рабочими гипотезами, которые неизбежно возникают при изучении памятников крымского средневековья, в том числе Феодоро и его столицы.

Кроме изданных работ по Мангупу и юго-западной Таврике, авторы использовали как собственные наблюдения, так и полевые материалы, предоставленные им Е. В. Веймарном, который помог им и в подготовке книги, несмотря на некоторые разногласия в интерпретации отдельных памятников.

План Мангупа.

Мангуп, или, если говорить о самой горе, Баба-Даг, — большой сложенный мшанковыми известняками останец. Он возвышается точно остров среди трех смежных долин: Каралезской, Джан-Дере и Адым-Чокракской. Проходящие по ним дороги соединяются, окружая Мангуп подобно петле, концы которой выходят в бассейн реки Бельбек: один у села Танкового (б. Биюк-Сюрень), а другой — в районе большого поселка Куйбышево (б. Албат).

Юго-западнее Мангупа от той же петли отходит еще одна дорога, ведущая на правый берег реки Черной. Кроме того, возле села Залесного (б. Юхары-Каралез) от Каралезской долины ответвляется влево узкая балка, тянущаяся до самого Эски-Кермена — второго после Мангупа по своему научному значению архитектурно-археологического комплекса. Посреди села Красный Мак (б. Биюк-Каралез) в Каралезскую долину вливается еще одна, более широкая, балка, по которой можно попасть и к Эски-Кермену и на известную всем большую дорогу из степного Крыма в Херсон. Современное севастопольское шоссе повторяет существовавший издревле путь в Херсонес между Второй и Третьей горными грядами.

Таким образом, Мангуп оказывается (и это во многом предопределило его судьбу) в центре целой системы извилистых балок, больших речных долин, лесистых и местами скалистых водоразделов, отдельных столовых гор, связанных сетью дорог, исстари раскинутой в этой части Таврики. Труднодоступные плато столовых гор, из которых крупнее и выше всех Мангуп, средневековое население использовало для строительства убежищ и крепостей.

Вся территория обширного Мангупского плато была обжита и заселена, окружена оборонительными стенами и башнями. С трех сторон его края ограничены скалистыми обрывами (до 40 м по вертикали), северный же склон горы прорезали три глубоких оврага — Капу-Дере (от слов «капу» — вход, ворота и «дере» — овраг), Гамам-Дере (Банный овраг), Табана-Дере (Кожевенный овраг). С этой стороны можно было не только взойти, но даже и въехать на плато.

Вид на плато и цитадель Мангупа со стороны оврага Капу-Дере

Между оврагами — четыре выступа, или мыса, точно четыре гигантских пальца, вытянутых к северу. Средневековые названия их (вернее — дотатарские) в наше время забыты. Восточный мыс называется ныне Тышкли-Бурун (Дырявый) из-за того, что он весь источен искусственными пещерами; следующий к западу — Елли-, или Элли-Бурун (Ветреный, по другому предположению, Эллинский, т. е. греческий, мыс); затем Чамны-Бурун — Сосновый мыс и Чуфут-Чоарган-Бурун — довольно нескладное название, переводимое как "Мыс призыва иудеев". Происхождение последнего совершенно загадочно, но оно, может быть, связано с поселением здесь в XVIII в. караимов, о чем будет сказано в конце книги.

Нелегкий подъем на Мангуп возможен по каждому из оврагов. Наиболее же «комфортабелен», т. е. наименее крут, подъем по ездовой дороге, идущей по южному склону Мангупа и далее к главным воротам в верховье Капу-Дере. Еще одни ворота были над оврагом Табана-Дере. Относительно ворот или калитки в Гамам-Дере сведений нет, в настоящее время это излюбленный путь туристов, ибо тропа проходит мимо бьющего из-под скалы родника, расположенного уже внутри города. Пролом в стене, через который она пролегает, мог образоваться на месте входа, каковой был тут вполне уместен.