Проблема датирования сооружений ГЛО сводится в основном к вопросу о времени их основания, имеющему принципиальное значение для дальнейшего изучения раннесредневековой истории Таврики. Археологические материалы, полученные при раскопках оборонительных сооружений, далеко не всегда могут дать окончательный ответ в пользу той или иной из предполагаемых дат. Такая ситуация не раз отмечалась исследователями военного зодчества (91). Необходимо привлечение совокупности всех данных по истории крепости, как археологических, так и письменных (207, с. 51). При общем остром недостатке последних для средневековой Юго-Западной Таврики все же можно считать Мангуп, после Херсона, в наиболее выигрышном положении. Крепость неоднократно упоминается в раннесредневековых источниках, и, хотя достоверность этих свидетельств нуждается в тщательной проверке, все же они являются важным подспорьем к данным археологии.

Обширная территория внутри крепостных стен Мангупа изучена пока еще мало, и лишь в последние годы стал поступать массовый материал, относящийся к раннесредневековому периоду; до начала 70-х гг. он был известен в относительно небольшом количестве. Как отмечалось выше, большое значение для понимания раннесредневекового этапа жизни Мангупа имеют археологические материалы Лагерной балки, дающей каскад культурных напластований, сформировавшихся в результате возведения оборонительных линий Северного фронта. Общим для всей территории балки является нижний слой с находками от первых веков н. э. до VIII в. Особенно он велик в верховьях балки, где достигает мощности 3 м. Здесь выявлены остатки усадеб VI–VIII вв., исследование которых только началось. Массовый археологический материал представлен в основном здесь амфорами, типы которых хорошо известны по раскопкам Херсона и ряда других причерноморских центров (Истрия), датирующихся VI–VII вв. Кроме тарной керамики найдены фрагменты краснолаковой и стеклянной посуды. Местные керамические формы — лепные миски и горшки с подлощенной поверхностью составляют 5 % от всего керамического комплекса того времени. В слое были найдены бронзовые монеты Феодосия I, Льва I, Анастасия, Юстина I, Юстиниана I. Даже на слабозаселенном Чамну-буруне при исследованиях оборонительных сооружений найдены керамика и стекло позднеантичного и раннесредневекового времени.

Исключительную важность для понимания раннесредневековой истории Мангупа имеет археологическое изучение катакомбного могильника в устье Алмалык-дере, открытого в конце 40-х гг. Е. В. Веймарном. Раскопки его с 1982 г. ведутся Отделом археологии Крыма под руководством В. А. Сидоренко. Могильник, связанный с главной колесной дорогой, располагался на территории не менее 6 га. Несмотря на ограбленность многих склепов, удалось выявить ряд погребальных комплексов второй половины VII в. В совокупности с данными, полученными при исследованиях на плато, эти материалы наглядно показывают интенсивность жизни Мангупской крепости в раннесредневековое время.

Первый этап в жизни крепости, отраженный перечисленными памятниками, завершается [133] событиями, запечатленными в стратиграфии раскопов I–I-A в Лагерной балке, заложенных при ВЛО, — мощным слоем пожара и разрушений, в котором кроме массовых материалов VI–VII вв. были найдены фрагменты амфор с зональным рифлением, появляющихся в VIII в. (рис. 27–28).

Рис. 27–28. Фрагменты средневековой гончарной керамики из надскального слоя в Лагерной балке. [260]

Слой IX–X вв. известен пока только на отдельных участках на территории мыса Тешкли-бурун; на остальной территории плато находки этого периода немногочисленны. Единственное место, где в публикации отмечается «большое количество обломков сосудов VIII–IX вв., орнаментированных чаще всего врезной волнистой линией или поясом мелкого рифления» в слое, содержащем материалы XII–XV вв., — это остатки усадьбы на восточном краю плато близ триангуляционного пункта (66, с. 129). Но пока больше нигде в раскопках на плато такая картина не наблюдается. Отдельные находки были сделаны в базилике, при раскопках усадьбы в верховьях Гамам-дере и на мысе Чамну-бурун, но они составляют там ничтожный процент по сравнению с материалами VI–VII вв. и XIV–XV вв. Характерно, что в комплексе материалов IX–X вв., наиболее четко представленном на Тешкли-буруне, в сущности отсутствует типичная салтово-маяцкая керамика. Ведущими керамическими формами являются высокогорлые кувшины с плоской ручкой, IX–X вв., широко распространенные в это время в Херсоне и на Тамани (302, с. 33). Вместе с ними найдены белоглиняные поливные миски, датируемые тем же временем. Интересно отметить, что на Мангупе отсутствуют очень характерные для этого периода амфоры, хотя они производились в ближайших окрестностях, о чем свидетельствуют остатки гончарных печей у сел Голубинка (долина Бельбека) и Баштановка (долина Качи), открытые М. Я. Чорефом. Таким образом, можно констатировать явные отличия в облике материальной культуры на плато и поселений в долинах.

Рис. 29. Крепостной ансамбль Мангупа. Ситуация в IX–X вв. Схема. [261]

В IX–X вв. большая часть ранее обжитой территории плато пребывала в запустении. Жизнь концентрировалась в основном в северо-западной части плато (рис. 29). Здесь появляются вырубленные в скале винодавильни (тарапаны), находившиеся в пределах обширных усадеб сельского типа (66, с. 134). Вероятно, смещение заселенной территории к Тешкли-буруну можно объяснить непосредственной связанностью этого района плато колесной дорогой с долиной. Скорее всего, именно туда уходило население из опустевшей крепости. Такой вывод подтверждается данными археологических исследований последних лет, в результате которых были открыты поселения этого времени в Ураус-дере и Джан-дере.

Запустение поселения на плато не означало прекращения функционирования крепостных сооружений. Исследования укреплений А.I и A.XIV показали, что в IX–X вв. шел ремонт ряда стен, пребывавших до этого в полуразрушенном состоянии. Крепость, таким образом, не угасала, а сохраняла свое боевое значение. Аналогичная картина наблюдалась в это же время на Северном Кавказе, где также известны малонаселенные крепости-убежища, находившиеся рядом с одним или несколькими поселениями (38, с. 98–99; 39, с. 14).

Итак, археологическая ситуация на раннесредневековом Мангупе не соответствует представлениям о возникновении здесь города в IX–X вв. Наоборот, этот период, по сравнению с предыдущим, характеризуется существенным сокращением обжитой территории. Нет никаких свидетельств (как и для предыдущего этапа) о существовании местного ремесленного производства. Можно утверждать, что, как и в VI–VII вв., внешние экономические связи в IX–X вв. были направлены на Причерноморье. Сохранялась ориентировка на Херсон, что выражается, в частности, в поступлении на Мангуп белоглиняной поливной посуды, крайне редко встречающейся на многочисленных поселениях Юго-Западной Таврики.

Второй этап в жизни крепости, так же как и первый, завершается гибелью поселения. Об этом свидетельствуют остатки жилых комплексов с бытовым инвентарем, погибших в пожаре. Они были открыты в раскопках X — Х-Б у тыльной стороны северозападной куртины цитадели. О том, что финал был быстрым, неожиданным, говорит находка клада золотых и серебряных украшений, запрятанного на краю обрыва возле угла разрушенного дома. Захоронение клада может датироваться второй половиной X — началом XI в., что следует из стратиграфической ситуации находки. Однако вещи, составляющие этот комплекс, в основном более древнего происхождения. Так, например, раковинообразные подвески датируются IV в., крест — VI в., треугольные трубчатые [134] подвески («городки») — VII в. Неясна дата каплевидных комбинированных подвесок из золота, серебра и стекла, а также круглых литых серебряных застежек. Вероятно, вещи из клада происходят из позднеантичных и раннесредневековых погребений, разграбленных при завершении первого и в начале второго этапа жизни крепости (81, с. 167).