В л а д и м и р. И не сердитесь?

С п е р а н с к и й. И не сержусь.

Р и х т е р. Очень благородно, Сперанский, с твоей сто­роны, но сам я, как критик, хотел бы добавить, что пьеса ваша, молодой человек, слишком сыра. Собст­венно говоря, это не пьеса, а некая сцена, до пье­сы ей еще расти и расти. С таким сырым материалом вам в Москве не пробиться. Может быть, вам лучше начать в провинции?

В л а д и м и р. Нет, все уже решено, скоро мы уезжаем. А что касается до достоинств пьесы, то я с вами полностью солидарен: это вовсе не пьеса, а некая сцена, и она, безусловно, слаба.

С п е р а н с к и й. Все, все, хватит литературных разборов! Все уже сказано, и ничего изменить уже не­возможно. Летите, дети мои, летите, а мы пока по­любуемся на чудесный закат! (Опять обнимает Р и х ­т е р а, и увлекает его к обрыву.)

О л ь г а с В л а д и м и р о м исчезают.

Во двор заходит К о р е ц к и й.

К о р е ц к и й(решительно, С п е р а н с к о м у). Прошу прощения, я, может быть, не ко времени. Хотя, с другой стороны, как человек честный и благород­ный… Одним словом, я больше молчать не намерен, и вынужден изложить все обстоятельства дела. Пове­рьте, откладывать больше нельзя, все очень запута­лось, и висит буквально на волоске. Ваша нерешительность и амбициозность… (С удивлением смотрит на С п е р а н с к о г о, не обращающего на него ни­какого внимания.) Впрочем, я вижу, что вам все рав­но. В таком случае я должен уйти. Но завтра я снова вернусь, и вам придется выслушать меня до конца.

Поворачивается, и уходит.

С п е р а н с к и й(с удивлением глядя на удаляющегося К о р е– ц к о г о). Ты не знаешь, что ему было нужно?

Р и х т е р.Должно быть, приходил с какой-нибудь бю­рократической просьбой. У этих чиновников все очень официально.

Из дверей выходит М а р и я П е т р о в н а.

М а р и я П е т р о в н а.Мне показалось, здесь кто-то был?

С п е р а н с к и й. Нет, Маша, не было никого. Корецкий только заходил поздороваться.

М а р и я П е т р о в н а. Как странно, но вы с ним уже утром виделись.

Р и х т е р.У этих чиновников все не как у других. Воз­можно, он собирается о чем-то просить.

М а р и я П е т р о в н а(странно глядя на него). Вы так считаете?

Уходит вглубь дома.

Появляется молчаливый С а ш а, и, ни с кем не здо­роваясь, садится во дворе на скамейку, молча глядя прямо перед собой.

С п е р а н с к и й и Р и х т е р поворачиваются к обрыву, и, обнявшись, продолжают смотреть в сторо­ну моря.

Утро. Двор дачи. На мощеном булыжником дворе, че­рез который также пробивается трава, в тени, за столом, у раскрытой двери первого этажа, сидит С п е р а н с к и й, и пьет чай.

Снизу, со стороны моря, поднимается испачканный и взъерошенный А н д р о н о п у л о. Он, как все­гда, слегка пьян.

А н д р о н о п у л о(удивленно разводит руками, обра­щаясь к С п е р а н с к о м у). Все сваи прогнили и превратились в труху, я нарочно сегодня еще раз смотрел. Меня Василиса Ивановна каждый день посыла­ет смотреть. Она по утрам обязательно загадывает: упадет дача сегодня, или продержится до завтрашнего утра?

С п е р а н с к и й(отставляя в сторону чашку). Почему же вы не уезжаете отсюда? Все жильцы давно уже съехали, остались только две наши семьи.

А н д р о н о п у л о. Василиса Ивановна говорит, что не уедет отсюда из принципа. Она говорит, что пока не уедете вы, до тех пор не уедем и мы. Она уверена, что вы знаете какой-то секрет.

С п е р а н с к и й(удивленно). Секрет? А, впрочем, сек­рет действительно есть. Передайте Василисе Иванов­не, что эта дача не упадет никогда. Даже если про­гнили все сваи, и мы давно уже висим в воздухе не­известно на чем. Дело в том, Андронопуло, что это не дача, а голубятня. А голубятни, мой друг, не па­дают никогда. Их специально строят повыше, чтобы их обитателям было легче взлетать. Впрочем, если вы все же боитесь, вам лучше съехать. Я бы на вашем месте съехал прямо сегодня.

А н д р о н о п у л о. Нет, Василиса Ивановна сегодня, пожалуй, не съедет. Теперь, когда Саше сделали электрошоковую терапию, и он не пойдет встречать свой последний троллейбус, она радуется, и не хочет съезжать рань­ше вас.

С п е р а н с к и й(рассеянно). А, ну это дело ее, это дело ее. Передайте Василисе Ивановне мой нижайший поклон и пожелание всех благ в ее нелегких педаго­гических хлопотах.

А н д р о н о п у л о. Обязательно передам, а заодно уж и про секрет расскажу.

Поднимается на второй этаж.

Во двор входит С а ш а. Голова у него забинтова­на.

С п е р а н с к и й. Что, друг мой, больно?

С а ш а. Сначала, когда прикрепили два провода и про­пустили ток, было больно, а потом ничего, только голова немного кружилась.

С п е р а н с к и й. И как, помогло тебе это лечение?

С а ш а. Нет, по-моему, не помогло. Только зря выжгли десять процентов мозга, а так, по-моему, все оста­лось, как есть. Только голова немного кружится.

С п е р а н с к и й. Ты не переживай, у тебя осталось еще девяносто. Человеческий мозг вообще большая за­гадка. Мне иногда кажется, что он дан нам по очень большой ошибке. Люди и со ста процентами не знают, что делать, и куда их приложить. Большой мозг их тяготит. А другие, вообще не имея мозгов, делают поразительные успехи на разных поприщах. Так что ты с оставшимися девяносто можешь сделать неплохую карьеру. Только ты их больше не зли, и не ходи вст­речать этот свой последний троллейбус, а то они постепенно выжгут тебе весь мозг до конца. Некото­рых любящих мамаш, мой друг, а также усердных про­фессоров не остановишь ничем. Они могут залечить человека до смерти.

С а ш а. Нет, я им не поддамся. Сегодня я опять пойду встречать свой троллейбус.

С п е р а н с к и й. Тогда послушай моего совета, и сде­лай это не сегодня, а завтра. Если послушаешься, то останешься со своими девяносто процентами, и смо­жешь жить дальше, как ни в чем ни бывало. Не лучше, и не хуже, чем остальные.

С а ш а. Хорошо, я пропущу один день. Все равно кружит­ся голова и мелькают перед глазами белые точки.

С п е р а н с к и й. Это не точки, это птицы, мой друг. Мы ведь живем с тобой на голубятне, и видим в окно птиц, да синее небо.

С а ш а подходит к флигелю справа от дачи, опуска­ется на скамейку, и неподвижно сидит, смотря прямо перед собой.

Во двор входит Р и х т е р, садится за стол нап­ротив С п е р а н с к о г о.

Р и х т е р. Все готово. Я только что говорил по теле­фону с издательством. Они готовы составить договор на твой роман с моим предисловием. Это, безусловно, большая победа, и за нее стоит выпить.

С п е р а н с к и й. Ты так считаешь?

Р и х т е р.Безусловно. Они были заинтригованы твоим поиском новых форм, особенно когда я им все это растолковал. Договор непременно будет подписан, и в самое ближайшее время. (Кричит.) Мария Петровна! Мария Петровна!