Он поднял Синдбада с земли, положил себе на ладонь и с изумлением принялся разглядывать его. Старик, подобравший Синдбада, когда-то был фокусником и акробатом, а теперь бродил по городам и селениям островами зарабатывая на жизнь попрошайничеством и игрой на дудке. Кормиться ему помогала ручная собачонка, которую он обучил воровству. То здесь, то там она крала у людей лепешки, рыбу или кости с остатками мяса и приносила добычу старику, получая от него за это кусочек сахару, который она обожала.

Старый мошенник тотчас смекнул, какой сказочный подарок послала ему судьба. Он показал Синдбаду несколько фигур местного танца и сыграл на дудке; Синдбад повторил танец. Старик удовлетворенно кивнул и кинул ему с полдюжины хлебных крошек.

На следующий день, едва забрезжило солнце, старик уселся на базарной площади и, поставив перед собой широкое блюдо с плоским дном, выпустил на него Синдбада. Затем он заиграл на дудке, а Синдбад заплясал.

Очень скоро вокруг них собралась толпа. Народ шумел, смеялся, десятки пальцев со всех сторон показывали на маленького пляшущего человечка. Восхищенные зрители насыпали старику полный подол медяков. В тот день старый фокусник впервые за много лет наелся досыта. Он лег спать под развесистым древом на окраине поселка, оставив присматриветь за Синдбадом свою собачонку. А уж та следила за ним в оба! Синдбад несколько раз пытался бежать, скрыться в травяных зарослях, но собачонка каждый раз с лаем вскакивала и ловила его, а просыпавшийся фокусник награждал неудавшегося беглеца ударами маленькой, под стать Синдбаду, плетки.

На другой день старик отправился в соседнее селение, и Синдбад вновь танцевал под звуки его дудки. К вечеру Синдбад выбился из сил, но жадный до денег фокусник, тайком от публики, стегал его плеткой и колол иглой, заставляя танцевать, кувыркаться и прыгать на потеху толпе. Мучения продолжались до позднего вечера, и лишь ночью старик оставил Синдбада в покое, поручив сторожить его своей собачонке. Так продолжалось много дней.

Синдбад постепенно свыкся с незавидной участью уличного фигляра и уже не делал попыток бежать, предоставив свою судьбу на милость Аллаха. В самом деле: куда он пойдет, если ему удастся скрыться от фокусника? У кого ему, жалкому лилипуту, искать защиты в чужой, незнакомой стране, языка которой он не знает? У него еще слишком свежи были в памяти клыкастые пасти громадных собак, чтоб он мог питать какие-то надежды на благополучный исход своего бегства. Хоть старик и обращался с ним, как с животным, ио все же давал защиту и кров. И Синдбаду ничего не оставалось, как, тая в душе обиду, продолжать собирать для него медяки от простодушных зевак.

Однажды, ближе к вечеру, когда старик сидел на рыночной площади какого-то селения и играл на дудке, заставляя изможденного Синдбада плясать из последних сил, к нему приблизились три человека с козлиными бородками, стоящими торчком на их заостренных и бледных до синевы лицах. Старик, едва взглянув на них, вскрикнул от страха и выронил дудку. Синдбад, увидев этих диковинных зрителей, прекратил танец и попятился. Было отчего прийти в ужас: у одного из незнакомцев был всего только один глаз — над переносицей, а у другого — сразу три. И хотя третий был двуглазый, но он походил на своих спутников лицом и повадкой и казался их родным братом.

Старик оторопел и что-то жалобно забормотал. Странные незнакомцы, похоже, не слушали его; взгляды их были устремлены на коротышку Синдбада. Один из них — двуглазый — что-то резко и отрывисто проговорил каркающим голосом и кинул старику золотую монету. Тот поймал ее на лету и стал униженно кланяться. Незнакомцы удалились, а спустя минуту над стариком и Синдбадом закружились три вороны, которые время от времени перекаркивались друг с другом. Фокусник устроился на ночь под эбеновым деревом, и ни он, ни Синдбад не заметили, как в ветвях того же дерева затаились вороны.

Когда сгустилась ночь и старик заснул, три черные птицы, беззвучно взмахивая крыльями, подлетели к Синдбаду, одна из них клювом схватил его за ворот халата и подняла в воздух. Синдбад закричал в ужасе, громко залаяла собачонка; старик вскочил, схватил палку и недоуменно заозирался: вокруг никого не было, а человечка и след простыл! Собака бестолково металась и как будто лаяла на луну. Три вороны с Синдбадом растворились в ночном мраке, и старик, не найдя нигде своего пленника, со злости сильно отколотил собачонку.

Вороны отнесли Синдбада на уединенную лесную поляну и здесь вновь обратились в трех колдунов — Одноглазого, Двуглазого и Трехглазого. Некоторое время они тараторили между собой на каком-то непонятном Синдбаду языке, потом Двуглазый выпрямился и, взмахнув руками, произнес заклинание. Тотчас над ним в ночном воздухе соткались какие-то белые буквы. Показывая на них пальцем, колдун принялся нараспев читать возникающие слова. Два других колдуна чутко внимали ему и время от времени переводили взгляды с букв на похищенного ими человечка. На последнем слове Двуглазый вскрикнул и перевел палец с букв на Синдбада. Колдуны разом кивнули головами, а затем один из них сорвал с пальмы широкий лист и посадил на него путешественника. Тут колдуны вновь обратились в ворон, схватили клювами лист с Синдбадом и понесли над лесом. Синдбад, замирая, держался за лист обеими руками и со страхом поглядывал вниз, где в головокружительной бездне проплывали леса, реки и города.

Вскоре остров остался позади и вороны полетели над океаном. Ветер свистел в ушах Синдбада — с такой скоростью мчали его чудесные птицы! Ни одна ворона не смогла бы лететь так стремительно, но Синдбад уже давно понял, что эти вороны — волшебные, и что Аллах посылает ему новое, может быть самое главное испытание. Перелетев океан, вороны помчались над лесами, горами, озерами и пустынями и под вечер четвертого дня полета опустились у входа в большую пещеру, которая служила им жилищем. Тут птицы обернулись в людей и усталый Синдбад получил наконец возможность отдохнуть. Когда он проснулся, Двуглазый прочел над ним заклинание, после чего обратился к нему на языке, который не был ни арабским, ни персидским, ни турецким, но который Синдбад понимал так же хорошо, как родной.

— О Синдбад, пришелец из далекого города Багдада, — сказал колдун. — Мы, три чародея, избавили тебя от рабства у злого факира, вынуждавшего тебя целыми днями плясать на потеху толпе. Мы рады будем оказать тебе и другие услуги, если ты, в свою очередь, поможешь и нам.

— О колдуны, — сказал изумленный и испуганный Синдбад, — откуда вы знаете мое имя и на каком языке говорите со мной? И чем я, такой маленький и бессильный, заслужил внимание трех могущественных чародеев?

Над ним наклонился Одноглазый и сказал:

— Наш Двуглазый брат умеет читать в Великой Книге Небес, чьи строки витают в воздухе и становятся видимыми только после произнесения особого заклинания. Много лет мы искали способ получить волшебный Алмаз, которым владеет Однорогий ифрит, и наш брат постоянно вопрошал об этом Небесную Книгу, но лишь неделю назад она открыла нам имя того, кто сможет похитить Алмаз у Однорогого. Имя этого человека — Синдбад, он родом из Багдада. Открылось нам также, где искать его…

— Я должен похитить Алмаз у ифрита? — вскричал ошеломленный Синдбад. — Не ослышался ли я? Я, ничтожный, которого может с легкостью растерзать любая шелудивая собачонка, смогу тягаться с ифритом?.. Мой разум отказывается в это верить, о колдуны. Такой подвиг под силу лишь вам, великим чародеям!

— О Синдбад, мы бессильны против Однорогого, — сказал Двуглазый. — Но часто то, что не удается чародею, может сделать простой смертный. Книга указала на тебя, и мы пустились в путь к далекому острову, чтобы вызволить тебя из неволи и перенести сюда, в нашу страну, где тебя ожидает исполнение всех твоих желаний и несметные богатства, если ты поможешь нам овладеть Алмазом.

— Ты видишь, о Синдбад, — вступил в разговор Трехглазый, — что благодаря нашему колдовству ты получил способность понимать наш язык. Помимо него, ты сможешь понимать языки всех народов, которые встретятся тебе во время твоих странствий. Этот великий дар лишь малая часть того, чем мы облагодетельствуем тебя, когда ты принесешь нам Алмаз.