30 декабря 1904 года Того в сопровождении адмирала Камимуры сошел с поезда на токийском вокзале. На перроне его встретил представитель императорского дома и передал ему, что император желает, чтобы он в первую очередь отправился к нему.

– Хорошо, – сказал Того.

Они пересекли холл вокзала и оказались на верхней ступеньке лестницы, ведущей на площадь. Того невольно остановился.

Перед ним, под ним простиралось море, которого он ни разу в жизни не видел. Море голов и лиц, размахивающих рук, колеблющихся флагов, подбрасываемых головных уборов. Толпа непрерывно кричала. Казалось, люди сошли с ума, увидев человека, стоявшего на лестнице вокзала в окружении офицеров. Лицо этого человека было им незнакомо. День за днем море и солнце, мороз и ветер покрыли его лицо словно бронзовой маской.

Удивленный – никто не видел до сих пор Того удивленным – Того обнажил голову в знак благодарности людям. Он снял фуражку. На секунду ураган человеческих возгласов смолк. Толпа поняла, чего стоила война Того: волосы адмирала были белы, как снег.

Сразу после приема у императора Того поехал домой, а через три дня отпуска адмирал уже вернулся к службе. Утром и вечером он отправлялся на совещание в морское министерство. Там собирались руководители других министерств и многие высокопоставленные чиновники. Речь шла о подготовке к встрече с русской 2-й Тихоокеанской эскадрой.

Сначала – как всегда с самого начала – стоял вопрос о командовании. У Того уже был свой список офицеров, которых он хотел бы видеть в своем штабе в решающем сражении. Он зачитал его. Министры переглянулись, качнули головами в знак согласия. Решено. Нет необходимости перечислять все фамилии, их более пятидесяти. Укажем только, что Дева и Уриу, получившие звания вице-адмиралов, сохранили свои посты во главе крейсерских отрядов; бывший начальник штаба Того Симамура, ставший контр-адмиралом, стал командиром дивизиона кораблей во 2-й эскадре, у Камимуры. Новым начальником штаба у Того стал контр-адмирал Като. Основное внимание на совещаниях уделялось обсуждению планов предстоящей кампании, подготовленных Того.

А в это время в морских арсеналах кипела работа. Она шла с утра до вечера при дневном свете и с вечера всю ночь при свете прожекторов. Машины, башни, орудия, навигационные и оптические приборы – все осматривалось, ремонтировалось, проверялось, настраивалось.

В морях, окружавших Японские острова, организовывались сигнальные посты, было построено множество станций беспроволочного телеграфа.

«Микаса» был отремонтирован в первую очередь. Того поднялся на его борт 6 февраля, а 21-го он уже вышел в море. Дева с несколькими крейсерами был послан к южному побережью Китая. Другие корабли почти каждый день снимались с якоря и отправлялись на маневры или учебные стрельбы.

Для Того решающее сражение практически уже началось. Можно сказать, что оно началось с момента, когда он выбрал место своей передовой оперативной базы, потому что этот выбор, явившийся итогом его размышлений о стратегии предстоящего сражения, определял район концентрации японского флота начиная с февраля и до встречи с русской 2-й Тихоокеанской эскадрой.

В подобных случаях действует следующее правило: надо поставить себя на место противника, как можно точнее определить, какой информацией тот владеет, и попытаться вообразить, которые он может построить там, где информации у него не хватает.

Какие мысли могли прийти в голову адмирала Рожественского, командующего русской эскадрой, направлявшейся к Японии?

Русский адмирал, конечно, знал, что после падения Порт-Артура ни один русский порт, кроме Владивостока, не мог принять его эскадру. Значит, во-первых, можно дойти до Владивостока и действовать в дальнейшем, используя его как оперативную базу.

Во-вторых, можно занять под базу какой-нибудь другой порт, например в Восточно– или Южно-Китайском морях. Который? Из-за японо-британского союза английские порты были для русского флота закрыты. Могла бы Франция предложить для этого свои базы или уступить их русским? Дипломатические службы ответили Того: «Нет. Франция останется строго нейтральной. А Россия, ее союзник, не станет ей выкручивать руки, опасаясь конфликта с Англией».

Китай, хотя и частично колонизированный, имел еще несколько прекрасных опорных пунктов на своем побережье. Но в Токио знали, что японо-британский союз распространялся и на случай, если Рожественский попытался бы воспользоваться китайской базой. Рожественскому это также было известно. Оставались базы на южных японских территориях: Тайване или Пескадорах. Того этот район океана знал достаточно хорошо, чтобы предположить, что его противник не найдет там достаточных удобств. Стоянок для всей эскадры там недостаточно, климат и гидрографическая обстановка тяжелые. Кроме того, весь мир знал, что эти воды были густо заминированы. Из всего сказанного выходило, что Рожественскому ничего не оставалось, как стремиться во Владивосток.

Каким путем? На карте мы видим три. Рожественский мог, обогнув Японию с востока, попытаться пройти проливом Лаперуза, между Хоккайдо и Сахалином. Этот проход узкий, легко минируемый, почти всю весну закрытый туманами, чтобы добраться до него, к тому же надо продраться сквозь скалистый гребень Курильской гряды. Эту гипотезу можно смело отвергнуть. Рожественский мог пойти Цугарским проливом, между островами Хоккайдо и Хондо. Он также узкий, осложненный сильными течениями, с японскими базами по берегам, заминированный. Того отбросил и этот вариант и решил, что Рожественский возьмет курс на Корейские проливы.

Все силы были брошены на подготовку по третьему варианту. 9 апреля 1905 года пришли самые свежие сведения от разведывательных служб: накануне, 8 апреля, русская эскадра прошла Малаккским проливом мимо Сингапура. Преодолев 16 000 миль, сорок пять кораблей Рожественского вошли в Южно-Китайское море.

Когда в Санкт-Петербурге был решен вопрос об отправке эскадры на помощь Порт-Артуру, в кают-компаниях кораблей, в морских кругах, в салонах высшего общества радостно звенели бокалы. Но отвечавшие за ее подготовку специалисты чувствовали себя тревожно. Посылать только старые слабые корабли было бы безумием. А новейшие корабли, строительство которых заканчивалось, еще ни разу не выходили в море. Пять броненосцев стояли еще у заводских стенок Санкт-Петербурга и Кронштадта. Два из них были заложены в 1901 году, два в 1902-м и один в 1903 году. Работы на них шли очень медленно.

– Нужен еще по крайней мере год, чтобы их достроить, – говорили эксперты. – А когда они будут готовы, станет понятно, что они не могут совершать такие большие походы. Современные броненосцы потребляют слишком много угля.

Никакой современный боевой корабль не предназначен для путешествия из Европы в Японию.

Многое было не в порядке в царской России 1904 года. Но еще находились люди, творчески выполнявшие свою работу, особенно в области техники. На заводах ритм работ ускорился. Похоже было, что к середине сентября эскадра сможет выйти в море. Командование было доверено адмиралу Рожественскому.

Рожественский никогда не водил эскадры в бой. Это была не его вина, а промах истории. Его командование русской эскадрой во время Японо-китайской войны выразилось в сидении на совещаниях, в посещении приемов и проведении нескольких маневров. Рожественский позже побывал военно-морским атташе в Лондоне и начальником Генерального штаба. Свою личную храбрость он проявил в Русско-турецкую войну: командуя маленьким миноносцем, он дерзко атаковал вражеские корабли.

14 августа Рожественский поднял свой флаг над броненосцем «Суворов» в Кронштадте. 25 августа эскадра совершила тренировочный выход в море. 11 сентября она снялась с якоря и направилась в Либаву на балтийском побережье. Во время выхода из Кронштадта броненосец «Орел» сел на мель прямо в канале, и потребовалось два дня, чтобы снять его. В начале октября флот прибыл в Ревель.

По некоторым деталям можно судить о готовности эскадры. Рожественский однажды решил провести тренировку и, наверное, остался очень недоволен, судя по приказу номер 51 по эскадре: «Сегодня в два часа утра я приказал на „Суворове“ объявить минную тревогу. Через восемь минут еще никто не шевелился. Экипаж и офицеры спали, за исключением нескольких вахтенных, с трудом разлепивших глаза и не знавших, куда бежать. Ни один прожектор не был готов к работе. Никто не позаботился о боевом освещении палубы, необходимом для приведения в действие артиллерии». 11 октября эскадра вышла в море, но вынуждена была снова остановиться в Либаве до 15-го. Наконец она берет курс на Японию.