— Вот это и есть следы встречи нашей Мёмбы с метеорным потоком… — Оэта показала на воронки и борозды. — Осколки метеоритов перепахали всю Мёмбу и сильно сократили ряды ее обитателей. А мы постепенно заравниваем следы этой напасти и возвращаем нашу планету к хорошей жизни.

Там, внизу, паслись лятуи и еще какие-то четвероногие животные.

— А это дальние родственники лятуев. Они очень похожи на них, но имеют всего четыре ноги.

Обдув в салоне набирал силу, небо становилось все оранжевей, а земля под крыльями все безжизненней — исчезли леса, воронки и борозды чернели, как обугленные. Из-под крыла вездехода вынырнула прямая, широкая, ярко-синяя лента.

Валя спросила:

— Это канал?

— Нет, — сказал водитель, — одна из космических дорог.

— Чего-чего? — переспросил Андрей, но в это время Виктор крикнул:

— А это… что? Река?

К машине приближалась вторая полоса, изогнутая желобом, широченная, должно быть в несколько километров в ширину — ее противоположный край терялся в красноватой дымке, сама она была голубоватая, слегка ребристая, как море под легким ветром. И как раз в это время чей-то властный голос предупредил:

— Внимание всех у экватора и седьмой дороги. Внимание всех у экватора и седьмой дороги! Внеочередная посадка! Внеочередная посадка!

Водитель передвинул рычажки тумблеров, и вездеход завис. Пропал легкий свист встречного ветра, слышались только урчания и перестуки мотора. Оэта озабоченно спросила:

— Что бы это могло значить?

— Может быть, отарии? — неуверенно предположил водитель.

— Не думаю… Ради такой мелочи Планета не пошлет специальный корабль. Что-то другое… — Она как-то по-новому, внимательно оглядела ребят и словно вспомнила о вопросе Виктора. — Это, Виктор, не река. Это главная космическая взлетно-посадочная полоса. На нее садятся космические корабли, прилетающие с той Планеты, с которой прибыли наши предки. С нее уходят на Планету наши космические корабли. Как видишь, от нее идет дорога. Перед нами — седьмая. А всего их двадцать пять. Корабль садится на полосу, разворачивается и по дороге следует туда, куда ему нужно.

— Вон! — вмешался водитель. — Идет на посадку!..

К полосе из-за оранжево-синеватого горизонта приближался огромный корабль. Он мягко поблескивал на солнце — розовато-зеленый, тупоносый и какой-то очень добрый, домашний.

В его корме пульсировало голубое пламя. Оно стало изгибаться книзу, и корабль заметно снизил скорость. Теперь он хорошо был виден пассажирам вездехода. Земляне смотрели на него с особенным интересом. Они надеялись увидеть нечто необычайное, а увидели самый обыкновенный космический корабль, точно такой, какой они видели и на рисунках и в макетах. Он был длинным, круглым, толстым и, кажется, даже неуклюжим. Вот поэтому он и показался издалека домашним. Сзади у него торчали суживающиеся двигатели и несколько рулей.

Над самой посадочной полосой он выбросил боковые крылья, а из брюха у него, как из тяжелого самолета, медленно, словно нехотя, выползли ряды маленьких колесиков. Он плюхнулся на посадочную полосу, покачался, убрал крылья и медленно поплелся к седьмой дороге. В кабине раздался голос диктора:

«Внимание! Только что прибыла специальная комиссия с Планеты. В ее состав входят… — Диктор стал перечислять какие-то очень странные, певучие имена, и чем больше он их перечислял, тем чаще и чаще Оэта, а потом и водитель посматривали на землян. — Главной задачей комиссии является знакомство с известными вам нашими гостями и изыскание мер их своевременного возвращения».

Конечно, никто из ребят толком не понял, что именно говорил диктор, а кто и понял, тот не придал его словам никакого значения. Потому что, как только диктор стал перечислять совершенно незнакомые имена и фамилии, все ребята смотрели только на корабль, который, словно отфыркиваясь, катился по голубой полосе, а потом стал разворачиваться, чтобы выйти на дорогу. Это было совсем неподалеку от вездехода, и только сейчас ребята поняли, что космический корабль и в самом деле — корабль. Таким огромным он выглядел вблизи. И он уже не казался добродушным и домашним. Он казался просто могучим.

Оэта долго смотрела на ребят и, когда корабль свернул на дорогу, подала знак водителю. Тот щелкнул тумблерочками, и вездеход медленно полетел к дороге. Он почтительно приблизился к кораблю, облетел его, словно приветствуя, и двинулся к посадочной полосе. Оэта хлопнула в ладоши:

— А теперь послушайте. Под вами не только взлетно-посадочная космическая полоса. Это еще и главное энергетическое кольцо планеты Мёмба. Да-да! Вся полоса покрыта особыми кремниево-титановыми кристалликами. Они как бы впитывают в себя свет от нашего солнца и тепло от самой Мёмбы. Впитывают и перерабатывают их в электрический ток.

Один вид энергии преобразуют в другой. Электрическое кольцо по экватору охватывает всю Мёмбу. Ведь круглые сутки какой-нибудь участок всегда освещает солнце, а тепло и без солнца — тепло. Поэтому наше энергетическое кольцо работает всегда, и с одной и той же отдачей. Добываемую из ничего энергию мы используем для своих нужд, а ее избыток отправляем на нашу главную Планету. Для этого в космосе, между нами и Планетой, установлены огромные зеркала. На них — в разное время на разные — падает поток энергии с Мёмбы. Зеркала отражают этот поток в нужном направлении, и энергия попадает на Планету. И наоборот. Когда нам на Мёмбе требуется энергии больше, чем ее дает энергетическое кольцо, Планета перебрасывает нам часть своей энергии. Единая космическая энергетическая система.

— Мам, — вмешалась Пена, — а с Планеты к нам энергия идет, только когда стартуют грузовые корабли?

— В основном да. Но иногда, например при подземных работах, нам тоже не хватает энергии… Кстати, ребята, вам никому не показалось странным, что мы так быстро прилетели к экватору?

Земляне переглянулись. На Земле им как-то еще не приходилось летать из своего города на земной экватор. Как люди достаточно образованные и начитанные, они, конечно, понимали, что экватор расположен посередине как Земли, так и Мёмбы и, значит, где-то довольно далеко. Может быть, даже очень далеко. Но сколько до него нужно лететь, они не знали. То ли в школе не проходили, то ли самим им пока не требовались такие знания. И Оэта поняла их и улыбнулась:

— Понятно. Сказали экватор — вы и успокоились. И правильно. Ведь вы не знали, далеко ли от экватора стоит то место, из которого вы вылетели.

— Вообще мы даже вашего… глобуса не видели, — сказал Андрей.

— Или хотя бы карты, — подхватил Виктор.

— Что ж вы, мёмбяне, — строго спросила Оэта у Пепы и Крайса, — даже не познакомили гостей со своей родной планетой? Некогда было?

— Мам, мы же не думали, что так получится. Вот пойдем в клуб, тогда…

— Ладно. Договорились. Но в клубе, боюсь, не на все хватит времени. Так что кое-что я скажу сейчас. Наша Мёмба довольно странная планета. Она раз в десять меньше и нашей старой Планеты, и вашей Земли. Но у нее необыкновенно тяжелая сердцевина. Наши ученые еще не до конца разгадали ее загадку, но полагают, что некогда, в какой-то космической катастрофе, ее сердцевина образовалась только из атомных ядер. А уж потом на них налипли и обыкновенные, не ободранные в катастрофе атомы. Вот почему…

— Простите, — вежливо перебила Валя, — у нас еще не все проходили… насчет атомов.

— Ах, вот что! Ну, это просто… Атом состоит из плотного ядра, вокруг которого вращаются электроны. А между электронами и ядром огромные, по понятиям микромира конечно, расстояния. Если все частицы, что вращаются вокруг ядра, удалить, сорвать, то ядра атомов соединятся в чрезвычайно тяжелый элемент.

Вот почему, хоть Мёмба и мала, сила ее притяжения, сила ее гравитации почти такая же, как и у нас на старой Планете и как у вас на Земле.

— А вы откуда это знаете? — спросил Андрей.

— Это же очень просто! — засмеялась Оэта. — Раз вам на Мёмбе ходится так же, как и нам, значит, у вас на Земле такая же сила притяжения, сила гравитации, как и у нас. А если бы она была больше, вы бы не ходили, а ползали и страдали бы от перегрузок. Если бы она была меньше, вы бы у нас прыгали, как молодые лятуи.