Когда прошла горячка сборов, мы узнали, что от Чухновского получено радио о том, что он сел у берегов Норд-Остланда и просит немедленно отправиться к открытой им группе людей, которая, по его предположению, должна быть группой Мальмгрена. Однако у нас не было уверенности в том, что это именно Мальмгрен, тот самый Мальмгрен, который полтора месяца назад покинул льдину Нобиле. Трудно было предположить, чтобы Чухновскому в первый же полет посчастливилось открыть эту Группу, которую напрасно искали многочисленные иностранные самолеты. Высказывалось предположение, что это группа Амундсена с «Латама».

Мальмгрен или Амундсен? И то и другое — прекрасно. Амундсен и Мальмгрен в прошлом неоднократно путешествовали вместе; оба они — ценнейшие работники по изучению Арктики. Спасти любого из них было бы большим счастьем для нас. Но тот факт, что Чухновский видел трех человек, говорил за то, что это скорее всего — группа Мальмгрена, ушедшего от Нобиле в сопровождении двух итальянцев — капитанов Мариано и Цаппи. Но кто бы они ни были, нужно было спешить, так как из повторных радиограмм Чухновского было ясно, что группа держится на небольшом торосе, настолько ненадежном, что Чухновский не рискнул даже сбросить ей продовольствие и теплые вещи.

За несколько дней стоянки во льдах нас успело немного сдавить, и не так-то просто было вырваться из тесных объятий паковых льдов. Попытка полного хода вперед не дала результатов. Двигаться назад было рискованно: мы могли окончательно доломать поврежденные винт и руль. Пустили в ход перекачку цистерн[1]). Из-под бортов переваливавшегося с бока на бок «Красина» хлынули темные волны, льдины отошли, и, дав полный ход вперед, «Красин» сдвинулся с места.

Началась отчаянная борьба со сплошными ледяными полями, окружавшими нас со всех сторон. Корпус корабля дрожал, как запаренный конь. Казалось, мы остаемся на месте. В действительности «Красин» продвигался вперед, но со скоростью лишь нескольких десятков метров в час. Если бы нам предстояло итти по такому льду до самой группы Мальмгрена, мы едва ли бы до нее добрались. Запасы угля у нас уже истощались, и если бы мы забрались в эти тяжелые льды, нам не с чем было бы выбираться обратно. Накормить «Красина» не так просто, как группу Вильери: никакими самолетами нельзя было бы ему забросить питание, и он был бы обречен на пассивное стояние в ожидании расхождения льдов и попутных течений.

Итак, мы подвигались. По словам Чухновского, лед впереди должен был быть легче, и даже была перспектива добраться до свободной воды.

И в самом деле, льды постепенно слабели, все шире делались разводья, и не так быстро смыкались голубые льдины у нас за кормой. Под ударами острого носа черные трещины расходились все дальше. Наконец, на горизонте мы увидели темную полосу свободной воды, уже давно отражавшуюся на небе. (Я забыл сказать, что в этих водах всегда можно безошибочно определить, какова поверхность воды до горизонта, так как, в зависимости от наличия льда или свободной воды, небо окрашено в светлый или темный цвет).

Лед заметно редел, полыньи становились все шире, в воде блестели черные головы тюленей. Целыми стайками шли тюлени навстречу черной громаде «Красина». На свист людей они поворачивали голову. Перед самым носом корабля, сверкнув широкой спиной, тюлени исчезали в воде. На более крупных льдинах все чаще появлялись черные проталины лунок с желтыми следами тюленьей лежки. Как и прежде, к большим льдинам паутиной сходились медвежьи следы; они тянулись от серевших справа скал островов.

Небольшое желтое пятнышко то показывалось из-за острых зубьев торосов, то снова за ними скрывалось; затем такое же пятнышко появилось у подножья торосов. Медведи! Через минуту семейство из двух больших медведей и трех медвежат вышло на поле у тороса. Без признаков страха большие медведи поворачивали голову в нашу сторону; медвежата не обращали на нас никакого внимания.

До медведей было тысячи полторы шагов, когда с носа «Красина» грянули первые выстрелы. Пули ударялись в лед далеко за медведями. Звери удивленно подняли голову, однако, продолжали стоять. Новый залп. Один из медведей метнулся в сторону, оставляя за собою кровавый след. Тем не менее, медведи не побежали. Сделав несколько шагов, они остановились и так же удивленно глядели в сторону «Красина», посылавшего им пулю за пулей. Но вот на желтой шкуре появляется новое алое пятно… еще и еще… Медведи поворачиваются и бегут. За ними вприпрыжку, вероятно, даже не понимая, что творится с родителями, бегут медвежата.

Желтые пятна мелькают среди торосов. Путь медведям преграждает широкая полынья. Пять одновременных всплесков — и через минуту все семейство уже выкарабкивается на лед соседнего поля. Снова выстрелы; самец приседает. За ним тянется широкая красная полоса. Он начинает волочить зад. У него отбиты ноги. Около него кружатся медвежата; медведица, обернувшись в нашу сторону, лязгает зубами; рева не слышно из-за ударяющихся в форштевень льдин. По движениям челюстей и вытянутой шее подбитого зверя мы видим, что он также ревет во всю глотку, посылая в нашу сторону все свои медвежьи проклятья…

Судорожно перебирая передними лапами, медведь тащит свою тушу по льду. Взлеты пуль не могут отогнать от него медведицу. Но вот и у нее над лопаткой появляется красное пятно, она оборачивается в нашу сторону; яростно лязгают челюсти. Затем она стремительно убегает, уводя медвежат…

Подбитый медведь остается один. Тяжело бултыхается он со льда, медленно переплывает черную полосу блестящей воды и пытается снова выбраться на лед. Однако силы передних лап нехватает для того, чтобы вытащить его огромную тушу. Вокруг него вода окрашивается кровью. Медведь судорожно цепляется за края движущихся льдин. Все теснее сдвигаются льды у его головы. Наконец он исчезает за надвинувшимся торосом…

Теперь огонь сосредоточивается на удирающих медведице с медвежатами. Полоса крови обозначает их путь. Наконец после удачного выстрела медведица тычется головой в торос и скребется передними лапами об его крутые бока, напрасно пытаясь через него перебраться. Скоро силы ее покидают, и она остается на месте…

— Не бить медвежат! — раздается приказ.

Выстрелы смолкают. Несколько человек бросаются на лед с канатами и сетью, предназначенной для поимки медвежат, которые все еще не покидают матери. Мне искренно жаль медвежат. Встает вопрос: неужели инстинкт не подскажет им, что нужно бросить труп матери ради спасения своих пушистых шкурок от жадных людей?..

Между тем медвежата тычутся мордами в шкуру матери. Медведица поднимает голову и, обдавая кровавой пеной сверкающую поверхность снега, дико ревет. Теперь, когда «Красин» стоит и вокруг него не шуршат льды, отлично слышен голос властительницы ледяных пустынь. Я не знаю, что это: прощание ли с жизнью или приказ детям поскорее уходить и запомнить на всю жизнь предательство людей…

И медвежата уходят. Отбежав сотню шагов, они останавливаются, но быстро приближающиеся фигуры людей, вероятно, будят в них представление об опасности. Жалобно взвизгивая, они бегут дальше и вскоре исчезают за громадами торосов. Людям не угнаться за ними. Наши матросы, сломав несколько лыж, бросают погоню и все в поту возвращаются на корабль. Тем временем туша убитой медведицы подтаскивается на брезенте к нашему борту и лебедкой поднимается на палубу. Медведица не очень крупна: в ней около 300 кило.

Серые скалы острова Карла XII маячат у нас на траверсе[2]) слева. Первый час 12 июля… То-и-дело хрипло кричит гудок, перемешиваясь с визгливой сиреной. Это — призыв к людям, которых мы ищем. Непривычные для Арктики звуки без всякого эха замирают вдали…