Когда я направил свою лошадь к гостинице, старый косоглазый и криворотый сержант испытующе посмотрел на меня и пошел навстречу, чтобы окликнуть. К счастью, в этот момент двое слуг, которых я взял с собой из Парижа и оставил в городе Оше в ожидании моих приказаний, показались на улице. Хотя я сделал им знак, чтобы они не говорили со мною и проходили мимо, но они, очевидно, сказали сержанту, что я не тот человек, которого ему нужно, и он оставил меня в покое.

Привязав лошадь к забору позади гостиницы — все стойла в деревне были переполнены, — я протиснулся сквозь кучку народа, стоявшего у дверей, и вошел в дом. Хорошо знакомая комната с низким закопченным потолком и вонючим полом была полна незнакомых людей, и первое время среди царившего там дыма и сутолоки меня никто не заметил. Но затем хозяин, случайно проходивший мимо, увидел меня. Он выронил из рук кувшин, и, пробормотав какое-то проклятие, остановился, выпучив глаза, словно одержимый нечистой силой.

Солдат, для которого предназначалось пролитое вино, швырнул корку ему в лицо и крикнул:

— Ну, жирная образина! На что выпучил глаза?

— На дьявола! — пробормотал хозяин и задрожал.

— А ну-ка и я посмотрю на него! — ответил солдат, оборачиваясь на своей скамье, и, увидев, что я стою возле него, вздрогнул.

— К вашим услугам, — сурово сказал я. — Но скоро будет наоборот, приятель!