…Ночью выпал первый снег, но к полудню растаял.

Жженый стоял на валу, на том самом месте, где он вчера прощался с Хлопушей. Смотрел, как за гребнем шихана одна за другой исчезали телеги хлопушиного обоза. Вот уже последние втягиваются на взлобок…

Сзади заскрипела подмерзшая земля. Старик-капрал тер сизый от холода нос и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Ну, дедка, послужим новому царю?

Старик пожевал бритыми губами. Ответил строго:

— Двум царицам да одному царю служил, а нашему мужицкому осударю как же не потрудиться? Своя, сынок, ноша не тянет!..

Постоял, подумал и добавил твердо:

— Только знай, не надолго наша воля! Слопают нас баре! Потому мы еще силы не набрались…

Павел отвернулся, посмотрел на шихан. Пусто. Ушел Хлопуша. Предзимнее спокойствие опустилось на горы, звенящая от заморозков земля ждала снегу. И небольшое облачко, наползавшее с востока, вдруг разрослось в пухлую снеговую тучу. С трудом перетаскивая через сырты отвисшее свое брюхо, туча напоролась на острую вершину Быштыма и просыпалась снегом…

Здесь внизу было еще тихо, лишь начала посвистывать и юлить порывистая поземка, а там, на вершинах, уже крутились, дымились снеговые вихри, устилая склоны лебяжьим пухом…

Шел первый зимний буран.

И как всегда бывает после первого снега, земля казалась особенно чистой и посвежевшей. Верилось поэтому Павлу, что надвигавшийся буран очистит землю от гнили и грязи…

А капрал, шмыгая перезябшим носом, ворчал:

— Буран идет. Надыть приказать в колокол звонить. В буран многие с пути сбиваются!..

МОИ ПОЛЯРНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Очерк Р. Амундсена

Я родился в Борге, близ Сарпсборга (Норвегия). Когда я был еще маленьким, родители переехали в город Осло, где я вырос и получил образование. Мне было четырнадцать лет, когда умер отец, а братья покинули дом. Я остался один с матерью, которая пожелала, чтобы я изучал медицину.

Лет пятнадцати я случайно наткнулся на книги английского путешественника Джона Франклина[35]), которые и проглотил с живейшим интересом. Из всех храбрых путешественников, в течение четырехсот лет напрасно пытавшихся открыть Северо-Западный морской путь, не было никого смелее Франклина.

В зимнюю стужу, окруженный со всех сторон ледяными пространствами, Франклин со своими товарищами в продолжение трех недель принужден был бороться со снежной бурей и льдами, поддерживая жизнь обглоданными костями, найденными в каком-то индейском лагере. Под конец, чтобы не умереть с голода, путешественникам пришлось есть собственные сапоги…

Больше всего в рассказах Джона Франклина мне нравилось описание страданий. Мне самому хотелось подвергнуться испытаниям, хотелось пострадать за дорогое дело на холодном севере, в поисках новых знаний о стране молчания.

Прочитав книгу Джона Франклина, я твердо решил, что буду исследователем полярных стран. Я немедленно стал тренироваться, стараясь сделать свое тело пригодным для жизни полярного путешественника.

В то время не существовало никаких спортивных клубов, и из всех видов спорта занимались лишь футболом и ходьбой на лыжах. Хотя я и не любил футбола, но тотчас же стал играть в него, чтобы приучить себя переносить грубые толчки и удары. Зато лыжному спорту я предавался с упоением. Все праздники и свободные от школьных занятий дни я проводил, бегая на лыжах в Нордмаркене. Мои мускулы быстро развивались. И летом и зимою я спал с открытыми окнами.

Восемнадцати лет я получил аттестат зрелости и записался на медицинский факультет. Я занимался очень плохо. Мать умерла три года спустя, так и не узнав, что меня интересовала совсем не медицина. Вскоре после ее смерти я вышел из университета и целиком посвятил себя мечте своей жизни.

Приближалось время, когда я должен был отбывать воинскую повинность. Я с удовольствием ждал этого, считая, что военные упражнения будут мне полезны как новый вид тренировки.

В назначенный день я предстал перед отборочной комиссией. Врач очень внимательно осмотрел меня и вдруг принялся расхваливать мой вид:

— Молодой человек, каким образом вы приобрели такие мускулы?

Увлекшись моим телосложением, врач забыл осмотреть глаза, и я был принят, несмотря на близорукость. Отбывание воинской повинности в Норвегии отнимает всего несколько недель, поэтому я имел возможность продолжать свою обычную тренировку.

Одно событие чуть было не стоило мне жизни.

Мне шел двадцать второй год. Я решил попытаться проделать нечто, что напоминало бы экспедицию в полярную область. Я разыскал товарища, которому предложил среди зимы пересечь на лыжах Гардангерское плоскогорье. В рождественские каникулы мы покинули Осло. До Моген, хутора на восточной стороне плоскогорья, мы дошли довольно быстро. Здесь решили отдохнуть, перед тем как начать пересекать плоскогорье, направляясь к его западному краю, к хутору Гарен. Несмотря на то, что в Могене в крошечной избе и без того жило шесть человек, нас приняли очень радушно и предложили переночевать, уступив место у очага, где мы и легли, забравшись в мешки из оленьего меха.

На следующее утро пошел снег, а к средине дня разыгралась метель. Целую неделю длилась снежная буря, и все это время мы пробыли на хуторе.

Узнав о нашем плане взобраться на плоскогорье и наискось пересечь его, хозяева очень встревожились. Мужчины, хорошо знакомые с местностью, настойчиво отговаривали нас. Всякая попытка пересечь плоскогорье зимой считалась заранее обреченной на неудачу. Но им не удалось поколебать нас. На девятый день, проводив нас до конца долины, где легче всего было подняться на плоскогорье, они простились, очень огорченные, не надеясь когда-либо снова увидеть нас.

Наше путешествие не казалось нам трудным. Плоскогорье простирается миль на десять в ширину; при нашем умении ходить на лыжах и при сравнительно благоприятной погоде мы надеялись пересечь его дня в два. Наша экипировка была крайне проста и рассчитана на непродолжительное время. Кроме лыж, лыжных палок и спальных мешков, у нас было по небольшому свертку с провизией да маленькая спиртовая лампочка. Свертки с провизией были вложены в спальные мешки, которые мы прикрепляли к спине. Провизия состояла из небольшого количества сухарей, масла и нескольких плиток шоколада, в лучшем случае ее хватило бы на неделю. Были у нас географические карты и компас.

Взобраться на плоскогорье было нетрудно, но на нем не виднелось ни одного предмета, который помог бы нам ориентироваться. Перед нами расстилалось море небольших холмов, с трудом отличимых друг от друга.

Пришлось итти по компасу. Первоначальной своей целью мы избрали пастушью хижину посреди плоскогорья. Вскоре после полудня мы добрались до нее. Дверь и окна хижины оказались забитыми, а поверх трубы были положены тяжелые доски.

Мы порядком устали после целого дня ходьбы, к тому же снова поднялся ветер, градусник показывал 12° мороза. Пробраться в хижину было чрезвычайно трудно, а тем более — взобраться на крышу и привести в порядок трубу. Мы оба здорово отморозили руки, и мой спутник все последующие дни думал, что навсегда лишился одного пальца.