Сотрудник приемного отделения издал несколько коротких непереводимых звуков – вероятно, это было нечто вроде инопланетянского заикания, после чего последовала членораздельная речь:
– Простите, доктор. Согласно полученным мною инструкциям, экипаж «Ргабвара» по-прежнему считается находящимся на карантине, и доступ в госпиталь вам воспрещен. Сопровождать пациентку лично вы можете только в том случае, если не будете снимать скафандр. Участие вашей бригады в лечении не потребуется, доктор, но все процедуры будут транслироваться по учебным каналам. Вы сможете наблюдать за лечением и в случае необходимости давать коллегам советы.
– Благодарю вас, – язвительно отозвался Конвей. При переводе сарказм, вложенный в эти слова, естественно, был утрачен.
– Не за что, доктор, – ответил сотрудник приемного отделения. – Теперь мне хотелось бы поговорить с вашим связистом. Диагност Торннастор просит пригласить на прямую связь вас, доктор Конвей, и патофизиолога Мерчисон в целях консультации и постановки предварительного диагноза…
Менее чем через два часа Торннастор уже знал все, что только было возможно узнать о пациентке на расстоянии, а пациентку, помещенную в герметичные носилки, очень осторожно перевезли по причальному туннелю с «Ргабвара» в похожий на жерло пещеры вход в пятый шлюз. Приликле было позволено сопровождать ДБПК ради слежения за ее эмоциональным излучением. С большой неохотой начальство госпиталя все же согласилось с тем, что цинрусскиец вряд ли может стать переносчиком человеческого вируса гриппа, поразившего экипаж «Ргабвара». Кроме того, Приликла был единственным из сотрудников госпиталя, владевшим даром эмпатии.
Бригада сотрудников приемного отделения – земляне в легких скафандрах с герметичными шлемами, ремнями и ботинками, покрытыми ярко-синей флюоресцентной краской, быстро перевезли носилки к внутреннему люку пятого шлюза. Наружный люк медленно и торжественно закрылся, и шлюзовая камера начала наполняться водой. К тому времени, как стало меньше пузырьков и вода успокоилась, Конвей увидел, что транспортировщики уже находятся по другую сторону внутреннего люка и плывут вместе с носилками по теплой зеленоватой пучине – отделению, отведенному для лечения вододышащих обитателей планеты Чалдерскол.
Конвей порадовался тому, что пациентка-ДБПК без сознания: чалдериане, которых мало какая хворь могла обездвижить, величаво скользили вдоль носилок и порой подплывали к ним довольно близко, проявляя любопытство, свойственное всем без исключения скучающим пациентам всех больниц на свете.
Палата чалдериан напоминала огромную подводную пещеру, украшенную с большим (с точки зрения самих чалдериан) вкусом всевозможными водорослями. Некоторые из этих водорослей в живой природе явно были хищными. На самом деле такая обстановка была несвойственна для обитателей Чалдерскола – существ высокоразвитых как в культурном, так и в техническом отношении. Скорее в таких условиях обычно резвились юные чалдериане на каникулах. По мнению Главного психолога О'Мары, который в таких делах ошибался крайне редко, примитивная среда обитания значительно помогала выздоровлению. Но даже землянину-ДБДГ, каковым являлся Конвей и который хорошо понимал, что это за место, оно все равно казалось страшноватым.
А вот существо, чей язык пока даже не был введен в память больничного переводческого компьютера, вряд ли поняло, куда попало и что это значит – особенно если бы на глаза этому существу попался пациент-чалдерианин.
Взрослый выходец с Чалдерскола напоминал сорокафутового крокодила, закованного в жесткую чешую от здоровенной пасти до хвоста. По окружности, если можно так выразиться, «талии» у чалдериан располагался пояс из лентовидных щупалец. Даже в присутствии Приликлы, который излучал доброжелательность и оптимизм, было бы намного лучше для пациентки-ДБПК, если бы она не увидела чалдерианина, плавающего около носилок и всей душой желающего ей скорейшего выздоровления.
Приликла плыл чуть впереди процессии – крошка-насекомое внутри серебристого шарика-скафандра. Время от времени он подрагивал в ответ на вспышки эмоционального излучения поблизости. Конвей по опыту знал, что эмпат реагирует не на эмоции любопытных чалдериан и не на излучение пациентки, – нет, причиной такого поведения цинрусскийца были чувства, испытываемые бригадой транспортировщиков, лавирующих с носилками между спальными сетками, оборудованием и искусственной растительностью палаты и по прилегающему к ней отрезку коридора. Система сушки и охлаждения легких скафандров в теплой воде палаты для АУГЛ действовала не на полную мощность, а на фоне большой физической нагрузки психическое раздражение усиливалось параллельно росту температуры тела под скафандром.
Обсервационная палата для новой пациентки была выгорожена в бывшем отделении первой помощи, ожидая раненых теплокровных кислорододышащих существ, которое теперь было перенесено на тридцать третий уровень и значительно расширено. Это помещение планировалось в будущем переоборудовать в операционную для АУГЛ, но в данное время оно представляло собой огромную кубическую полость с воздухом посреди глубин чалдерианского уровня. В центре палаты стоял смотровой стол, годящийся для обследования существ с самыми разными формами тела. Этот стол в случае необходимости можно было быстро превратить в операционный, а также в стационарную койку. Вдоль стен стояло универсальное сложное оборудование, необходимое для жизнеобеспечения и интенсивного лечения пациентов, чьи жизненные функции порой представляли для врачей книгу, в которой было прочитано лишь несколько первых страниц.
Несмотря на значительные размеры, палата была запружена народом – причем большей частью сюда собрались те, кому делать здесь было положительно нечего, и явились они исключительно из профессионального любопытства. Конвей заметил одного из хлородышащих, членистых, хрупких илленсиан ПВСЖ в просторной прозрачной защитной оболочке, наполненной желтоватым туманом хлора. Явился даже ТЛТУ, прячущийся в прозрачном шаре, водруженном на гусеничный вездеход, – только так это существо, дышавшее перегретым паром при жутко высоком давлении, имело возможность контактировать с коллегами, чей метаболизм не отличался подобной экзотичностью. Прочие медики были из числа теплокровных кислорододышащих: мельфиане, кельгиане, нидиане и один худларианин. Помимо любопытства, всех этих существ объединяло еще и то, что на рукавах, лапах, клешнях и прочих конечностях у них красовались золотые или с золотыми краешками повязки или нашивки диагностов или Старших врачей.