– В каком смысле? – не понял Анджей.

Профессор еще раз усмехнулся и снисходительно пояснил:

– В прямом! Увы, некоторые люди ради своих прихотей способны постоянно отравлять жизнь окружающим…

Мужчины двинулись дальше и подошли к особняку.

В шезлонге на террасе перед домом сидел немолодой тип в черных очках и белых шортах. Мускулистый торс незнакомца сразу бросился Анджею в глаза – такому атлетическому телосложению, наверное, позавидовал бы и сам античный покровитель бодибилдеров Апполон. На ногах у мужчины болтались купальные сандалии.

– Пан Рушальский! – шепнул профессор, представляя Грошеку крепыша. – Очень подозрительная личность! С его-то данными можно было бы не без успеха охаживать дамочек по всему средиземноморскому побережью, а он забрался в эту глушь. Может быть, скрывается от полиции?..

Пан Ольшанский умолк, кивнул отдыхающему в знак приветствия и, поманив Анджея за собой, зашел в дом.

Небольшой холл, обставленный на манер обыкновенного трехзвездочного отеля, оказался необитаем. Правда, из соседнего помещения, по всей видимости общей гостиной, доносились приглушенные женские голоса. Не прошло и мгновения, как в дверях показалась симпатичная блондинка в рубашке и джинсах.

– Прошу принять нового постояльца, пани Геленка, – нарочито весело сказал профессор, подходя к женщине и указывая на своего спутника. – Это наш столичный гость, пан Грошек. Работник музея… Можете ли вы поселить его в моем номере, а за мной оставить номер дочери?

– Конечно, – отозвалась молодая женщина и тут же с улыбкой обратилась к Анджею. – Вам помочь донести вещи? Я сейчас позову мужа…

Грошек решил не злоупотреблять образцовым гостиничным сервисом и коротко пояснил:

– Спасибо, но у меня только сумка. Не стоит никого утруждать…

Пани Геленка не стала настаивать. Она кивнула, взяла ключи и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Номер, который профессор сосватал Анджею, находился в самом конце коридора и имел на двери цифру «восемь». Пани Геленка первой зашла внутрь, приглашая мужчин за собой.

– Сейчас не сезон, – сказала она, обращаясь к Грошеку, – поэтому не все номера заняты. Если вам не понравится этот, я могу показать соседние комнаты.

Анджей мельком оценил простенькое убранство гостиной, состоявшее из дивана, полированного столика и тумбочки с телевизором, после чего уверил женщину, что ему все подходит.

– Когда у вас ужин? – спросил он напоследок.

– В семь часов, – ответила хозяйка пансионата и, улыбнувшись на прощание, вышла из номера.

Грошек и пан Ольшанский остались одни. Какое-то время оба молчали.

– Сколько всего отдыхающих сейчас находится здесь? – осведомился Анджей у профессора, начиная, наконец, отрабатывать свой хлеб частного детектива.

– Пятеро, – моментально ответил тот, не утруждая себя подсчетами. – Двоих вы уже видели. Пани Фелицию и пана Рушальского. Номер первый занимает семейная пара Хайнштайнов из Австрии. В пятом проживает Лешек из Брахова.

– У вас со всеми сложились хорошие отношения?

– Видите ли, мы с Басей мало с ними общаемся, так что вряд ли успели обзавестись недоброжелателями… – поведал собеседник.

– А как насчет хозяев?

Пан Ольшанский возмущенно замахал руками.

– Нет, нет… Пани Гелена Лучинская и её муж – исключительно приятные люди. Супруги Пеперик также вне подозрений.

Ответ Анджея не совсем удовлетворил.

– Надписи и рисунки – это отдельная тема, – сказал он, – но вот таинственное привидение, блуждающее по старому подвалу… Может быть, перед вами намеренно разыграли спектакль, чтобы потом привлечь сюда больше туристов? Знаете, как люди падки на подобную средневековую мистику!

– В этом, конечно, есть своя логика, – немного подумав, согласился профессор. – Но вряд ли хозяева стали бы целенаправленно выживать нас с Басей отсюда, вычерчивая на стенах зловещие символы. У них и так дела идут не блестяще. К тому же пан Пеперик весьма искренне негодовал, когда вчера утром замывал последний рисунок с изображением бога Ямы.

– Вы позволили уничтожить эту важную улику? – расстроился Анджей.

– Я сфотографировал её, – сказал пан Ольшанский и, покопавшись в карманах, передал ему карточку: – Изображение не ахти, но кое-что видно…

– Разве у вас не современная цифровая фотокамера? – угрюмо поинтересовался Грошек, рассматривая снимок.

Собеседник покачал головой.

– Дело в том, что свой «Кэннон» я закрепил в штативе, чтобы днем делать рабочие фотографии с документов. Естественно, он все время находится в подвале. Поэтому в тот вечер я воспользовался старым «поляроидом» дочери, а у него немного барахлит вспышка …

Профессор прошел в спальню, встал рядом с кроватью и рукой очертил на стене контуры пропавшей фигуры.

– Рисунок был здесь. И Бася и пан Пеперик это подтвердят.

– Хорошо, – произнес Анджей, кивая. – Теперь скажите, когда вы обнаружили на стене этого вашего бога Яму. Желательно поточнее.

– Было уже часов семь. Мы с Басей чуть-чуть припозднились на ужин…

– А днем рисунка еще не было, так?

– Перед обедом мы заходили в номер. Стена была чистая…

– Ну, а увлечение пана Жуевского, бывшего владельца усадьбы, индуизмом – это общеизвестный факт? Кто из постояльцев мог знать о нем?

Пан Ольшанский вздохнул.

– Видите ли, – пояснил он. – Я сам имел неосторожность за обедом в день своего приезда изложить краткую историю этого дома. Кажется, тогда же упомянул и о пане Жуевском и о его путешествиях на восток. Так что, полагаю, об этом факте все постояльцы были извещены лично мною…

Грошек удовлетворенно хмыкнул и задал последний вопрос.

– О вашем распорядке дня, конечно, было известно каждому отдыхающему?

– Боюсь, что да, – опять вздохнул профессор. – Все эти дни мы с дочерью торчали в подвале. Номер часами находился без присмотра.

– Закрытый?

– Конечно!

– Ладно, – заявил Анджей, доставая из своей сумки «беретту», – с этим мы еще разберемся, а сейчас самое время спуститься в подвал…

В подвале было достаточно темно, несмотря на работающую лампу дневного освещения у входа. Поскольку сумрак поглощал большую часть пространства, Грошек не без труда различил в ближнем темном углу несколько ларей и кучу всякого хлама на стоящем впритык к ним стеллаже. Он ступил на цементный пол и огляделся – от лестницы в противоположные стороны вели две галереи. Точнее, это всё был один длинный коридор с неким подобием сводчатого зала посередине.

– Сюда! – сказал пан Ольшанский и направился в правое крыло подвала.

До проема в стене они добрались без приключений и спокойно проникли в потайную комнату. Профессор тут же включил «переноску» и лампочка на сотню ватт, подвешенная к потолку, ярко высветила подземный каземат.

Центр помещения занимал большой деревянный стол с обожженными ножками, уставленный прямоугольными эмалированными кюветами да какими-то склянками с жидкостями. Тут же находились штатив с фотокамерой, стопка картонок и несколько маленьких пинцетов. В некотором отдалении от стола высился практически пустой стеллаж, вмурованный в каменную кладку – только на нижней полке стоял почти черный от сажи ларец.

– Похоже на лабораторию алхимика… – усмехнулся Анджей.

– Да, – подтвердил профессор, – не исключено, что лет четыреста назад здесь занимались неблаговидными делами с точки зрения средневековой схоластики. В ларце оказался любопытный документ, свидетельствующий, что в свое время замок Тирберг отошел некой темной личности по имени Альбертус. Этот последователь иезуитов при дворе Стефана Батория пользовался дурной славой. Возможно, он даже ставил здесь свои алхимические опыты, хотя точных сведений, увы, не сохранилось.

Небольшая историческая справка ничего Грошеку не объяснила. Чернокнижие – это одно, привидение, разгуливающее по подвалу в век космических скоростей и мобильных телефонов – совсем другое. Для частного детектива было куда важнее опереться на уже имеющиеся факты, чтобы с их помощью выстроить приемлемую версию.