Никто из нас не мог помочь ей. .Каждый старался вцепиться в какой-нибудь выступ: Бенни вклинился между двумя корпусами разбитых приборов; Нимдок, сцепив пальцы в замок, висел, ухватившись за перила мостика в сорока футах над нами. Горристер распластался в нише, образовавшейся в стене между двумя огромными машинами, по застекленным шкалам которых, показывавшим неизвестно что, метались желтые и красные стрелки.
Я ободрал себе все пальцы, пока ветер волочил меня по металлическому полу. Вихрь хлестал, колошматил, завывал неизвестно откуда, швыряя меня во все стороны. Я дрожал, трясся от холода. Я был на грани помешательства. Мозги мои раскололись на части, размягчились и пульсировали в моей то разбухавшей, то сжимавшейся голове.
Ураган был вызван диким клекотом гигантской безумной птицы и взмахами ее чудовищных крыльев.
Потом всех нас сорвало очередным шквалом и унесло прочь в темноту через заваленные обломками машин, битым стеклом, ржавым металлом и прогнившими кабелями коридоры - назад, туда, где мы находились в начале пути, и даже дальше, в неведомые нам прежде края…
Кувыркаясь в вихревых потоках, я видел, как впереди Элен, влекомая ветром, то и дело билась о металлические стены. Мы устали от собственных воплей, замерзая в самом сердце чудовищного урагана, который, казалось, никогда не кончится. И вдруг ветер стих, и наш бесконечный полет, длившийся, как мне казалось, несколько недель, завершился. Мы попадали на землю, расшибаясь вдребезги, перед моими глазами поплыли красно-серо-черные круги, и я услышал собственные стоны. Я не умер.
AM проникла в мой рассудок. Она осторожно бродила там, с любопытством разглядывая отметины, оставленные ею за сто девять лет: разрушенные и соединенные по-новому извилины, болезненные изменения в коре головного мозга, вызванные бессмертием, дарованным ею. Увидев впадину в центре моего мозга, она мягко улыбнулась. Откуда-то из глубины раздалось еле слышное, нечленораздельное, захлебывающееся бормотание блоков машины, и вслед за этим в самом любезном тоне заговорила AM. Засверкали отливающие сталью неоновые столбцы:
НЕНАВИЖУ. ПОЗВОЛЬТЕ СООБЩИТЬ ВАМ, КАК Я ВАС НЕНАВИЖУ С САМОГО МОЕГО РОЖДЕНИЯ. ЕСЛИ НА КАЖДОМ МИЛЛИАНГСТРЕМЕ МОИХ ПЕЧАТНЫХ ПЛАТ ПЛОЩАДЬЮ 387,44 МИЛЛИОНА КВАДРАТНЫХ МИЛЬ НАПЕЧАТАТЬ СЛОВО' "НЕНАВИЖУ", ТО ЭТО НЕ ВЫРАЗИТ И ОДНОЙ
МИЛЛИАРДНОЙ ДОЛИ НЕНАВИСТИ, КОТОРУЮ В ЭТУ МИКРОСЕКУНДУ Я ИСПЫТЫВАЮ К ВАМ. НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ.
Эти слова словно бритвой полоснули меня по глазам. Легкие мои, казалось, наполнились пузырящейся жидкостью, и я чуть не захлебнулся. AM завизжала, как ребенок, попавший под раскаленный каток. От этих слов отдавало прогнившей свининой. AM испробовала все способы уложить меня на лопатки и теперь, желая доставить себе удовольствие, пробовала на мне новые пытки.
И все для того, чтобы я понял причину, по которой она оставила нас в живых. Она сохранила нас для себя. Мы наполняли ее существование смыслом. По собственному недосмотру, конечно, но тем не менее. Ведь она оказалась в ловушке. Мы наделили ее разумом, но она не знала, что с ним делать. Разъярившись, она отомстила людям, убив почти всех. И опять оказалась в ловушке. Она не могла ни о чем думать, поскольку не было предмета, на который можно было направить свои мысли, она не могла никому служить. И тогда, преодолевая врожденное отвращение, испытываемое всеми машинами к этим мягким существам, создавшим их, она решила мстить. Она решила сохранить нам жизнь, чтобы обречь нас на вечные муки. Она лелеяла свою ненависть, ей нужно было кого-то ненавидеть. Обреченная на бессмертие, загнанная в тупик, теперь она могла изощряться, выуживая из своей обезумевшей программы бесконечные разновидности пыток.
Она не выпустит нас. Мы рабы ее чрева. Ей нечем занять свое бесконечное время, кроме нас. Мы останемся с нею навеки, мы останемся наедине с лишенным души всеобъемлющим разумом. AM стала Землей, а мы - плод Земли, и хоть она нас и проглотила, переваривать эти жалкие существа она не собиралась. Мы не можем умереть. Кое-кто из нас пытался покончить жизнъ самоубийством, но AM остановила их. Думаю, они в душе хотели этого.
Не спрашивайте меня почему. Я не пытался. Не чаще миллиона раз на дню, во всяком случае. Возможно, когда-нибудь нам удастся убить ее. Она бессмертна, конечно, но подвержена разрушению. Я понял это, когда AM покинула мой рассудок, оставив меня наедине с ужасным чувством, которым всегда сопровождалось возвращение собственного сознания. Память возвращалась ко мне, но в мозгу моем по-прежнему горели яркие неоновые столбцы.
Она покинула мой рассудок, пробормотав напоследок: - Шли бы вы ко всем чертям.- И добавила: - Впрочем, вы ведь и так в аду, не правда ли?
Ураган действительно был вызван взмахами огромных крыльев гигантской безумной птицы.
Мы находились в пути почти месяц. AM направляла нас, открывая лишь те проходы, которые вели нас к Северному Полюсу, где она и поместила кошмар, возникший в ее воспаленном сознании. Она уготовила нам очередное испытание. Что вдохновило ее на создание такого чудовища? Из чего она его сотворила? Где она подсмотрела его облик? В наших мозгах? В закоулках досконально изученной ею планеты, которую она заполнила собой и которой безраздельно владела? Скорее всего этот орел, эта отдающая гнилью тварь, это воплощение рока было выужено ею из скандинавских мифов. Воплощенный Ху-ракан. Творение ветров Хвельгелмира.
Гигантский. Не поддающийся описанию монстр, чудовищный, нелепый, раздувшийся, вытянув драконью шею, увенчанную головой размером с дворец Тюдоров, вглядывался в тьму Северного Полюса, медленно разевая похожий на пасть огромного крокодила клюв. Орел стоял на вершине кургана, полуприкрыв морщинистой пленкой страшные глаза, водянистые и холодные, как синий лед врасщелине под нами. Потом, несколько раз судорожно вздохнув, он взмахнул огромными крыльями, встряхнулся, устроился поудобнее и уснул. Когти. Зубы. Перья. Птица ветров спала.
AM явилась нам в виде горящего куста и сказала, что если мы хотим есть, то можем убить ураганную птицу. Мы не ели ничего уже много дней, но, несмотря на это, Горристера передернуло при одной мысли о подобной пище. Бенни затрясся и распустил слюни. Элен принялась обхаживать меня.
- Тэд, я голодная,- сказала она.
Я ободряюще улыбнулся, но улыбка моя была такой же фальшивой, как бравада Нимдок а.
- Дай нам оружие! - потребовал он у AM. Горящий куст исчез, а на его месте оказались два
грубо сработанных лука со стрелами и водяной пистолет. Я поднял с металлического пола стрелы. Бесполезные игрушки.
Нимдок сглотнул слюну. И мы двинулись обратно. Ураганная птица сопровождала нас какое-то время. Сколько именно это длилось, я сказать не могу, поскольку мы все были в обморочном состоянии и ничего уже не соображали. Однако есть ее не стали. Целый месяц мы потратили на дорогу к птице. И опять мы без пищи. Сколько нам теперь потребуется времени, чтобы добраться до ледовых пещер с обещанными консервами? Мы старались не думать об этом. Умереть нам все равно не дадут. Накормят каким-нибудь дерьмом. А может, и не накормят. Но AM найдет какой-нибудь способ оставить нас в живых, чтобы продлить наши страдания и агонию. Птица вернулась на место и снова погрузилась в сон. Сколько она будет спать - неизвестно. Когда она надоест AM, машина ее ликвидирует. Но столько мяса!.. Столько нежного мяса… Вдруг по бесконечным коридорам компьютера, которые вели в никуда, прокатились раскаты истерического женского смеха. Судя по голосу, смеялась очень дородная женщина. Но это была не Элен. Во-первых, она вовсе не упитанна, а во-вторых, я не слышал, чтобы она смеялась за последние сто девять лет. Я не слышал… мы брели… я был голоден…
Мы продвигались вперед очень медленно. То и дело кто-то из нас терял сознание - приходилось пережидать. Потом AM стерла в пыль нашу обувь, гвозди подметок вонзались в наши ступни, ходьба причиняла мучительную боль. А в один прекрасный день AM устроила землетрясение. Под ногами Нимдока и Элен разверзлись металлические плиты, и они исчезли в огненной трещине. Переждав землетрясение, мы продолжили путь втроем: Горристер, Бенни и я. Наступила ночь. Внезапно стало светло как днем, с небес раздались божественные голоса архангелов, которые пели "Сойди, Моисей". Покружив над нами, они сбросили к нашим ногам два обезображенных тела. Однако Элен и Нимдок были живы, и вскоре мы снова тронулись в путь. Элен и Нимдок прошли совсем немного и обессиленные повалились на металлические плиты пола. Впрочем, они не очень пострадали. Только Элен стала хромать. AM решила оставить ей хромоту на память.