Кэл нахмурился.

– Еще я никак не мог понять, почему ты так долго ничего не предпринимала. Зачем ждала столько времени?

– Я узнала обо всем только перед дедушкиной смертью. Он считал, что у него отняли законное наследство, но хранил это в тайне. Он увидел в газете заметку, где говорилось, что в Нью-Йорк приезжает Кэл Лорримор. Я думаю, эта фамилия вызвала в нем горькие воспоминания.

– И что же он рассказал тебе?

– Когда дедушка вернулся с войны, то узнал, что родители погибли, а Лорримором владеет младший брат. Очевидно, между ними и прежде существовала вражда, потому что Альберт не пустил дедушку даже на порог родного дома. Дедушка отправился к семейному адвокату, и тот сказал ему, что было составлено новое завещание, по котором все отошло к Альберту...

– Понятно, – мрачно сказал Кэл. – И ты знала, что копии завещаний хранятся в китайской шкатулке, ключ от которой дал тебе дедушка... – Он увидел, как краска стыда заливает ей щеки. – И ты «позаимствовала» ключ от подвала. Это его ты возвращала на место, когда я застал тебя в кабинете.

– Да, – подтвердила Саманта с несчастным видом.

– Должен сказать, кузина, что ты ловкая и изобретательная лгунья.

Саманта вскинула подбородок, посмотрев ему прямо в глаза:

– Мне очень жаль, что пришлось прибегнуть ко лжи. Обычно я этим не увлекаюсь.

– Охотно верю, – сказал Кэл, удивив ее. И тут же спросил безо всякого перехода: – Ты нашла то, что искала?

– Там лежат копии двух завещаний. Второе оформлено по всем правилам и аннулирует все предыдущие завещания, – добавила она подавленно.

– Но все-таки, если бы со вторым завещанием что-то оказалось не в порядке, что ты собиралась предпринять?

– Ничего. Все уже в прошлом. Я только хотела убедиться, что дедушка действительно имел право на владение Лорримором.

– В этом сомневаться не приходится, – отрывисто проговорил Кэл. – В тех обстоятельствах, с учетом семейных традиций, существовала возможность оспорить новое завещание. Почему же он не передал дело в суд?

– Я думаю, ему не позволило здоровье. Его самолет сбили над Францией, он получил тяжелое ранение, и бойцы французского Сопротивления выхаживали его в течение многих месяцев. Когда он вернулся в Англию, то все еще был очень плох. Ни адвокат, никто другой не предложил ему помощь, даже не разъяснил сути дела. Он называл это заговором молчания. Его не покинула только Маргарет Самнер, девушка, которая, несмотря ни на что, дождалась его. Но Маргарет не захотела носить фамилию Лорримор, так она была ей ненавистна, и дедушка взял ее фамилию. – Саманта тяжело вздохнула. – Столько лет он ни словом не обмолвился об этой истории. Не попадись ему на глаза та газета, я думаю, он так и умер бы, ничего не сказав. Мне жаль, что он так не поступил... – добавила она совсем тихо.

– Что ты говоришь? – возмутился Кэл. – Нет никаких сомнений в том, что это вопиющая несправедливость.

– Теперь, когда дедушка умер, все уже не-важно.

– Для меня важно, – мрачно произнес Кэл, страшно побледнев. – Я никогда не любил своего деда, но мне даже присниться не могло, что он был способен на такую подлость.

– Ты здесь совершенно ни при чем, – попыталась она успокоить его. – Все случилось задолго до твоего рождения.

Кэл начал с невыразимой горечью:

– Я привык гордиться своей семьей. Но теперь...

Именно этого Саманта и боялась.

– В каждой семье свои скелеты в шкафах, – возразила она твердо. – Мне жаль, что я потревожила именно этот. – Желая отвлечь его, она заговорила о другом: – К тому же я, возможно, испортила жизнь двум ни в чем не повинным людям...

– Поверь, ничего подобного ты не сделала.

– Диана, видимо, так сердита, что укажет Ричи на дверь.

– Да она будет вне себя от счастья, когда его увидит, – убежденно сказал Кэл. – Бьюсь об заклад, что, вернувшись, он сообщит нам дату свадьбы.

– Как ты можешь быть так уверен?

– Диана любит Ричи, кроме того, в тот день, когда мы ездили в Доувкот, она сказала мне, что, возможно, находится в интересном положении. Узнав, что Ричи обручился с такой красавицей, она, разумеется, разозлилась... Я пообещал ей, что постараюсь расстроить вашу помолвку. Вчера, когда я заехал навестить ее, она была просто в отчаянии: анализы подтвердили беременность. Я пообещал не говорить Ричи, пока все не уладится и она не будет твердо знать, как он к ней относится... Но наша беседа затянулась. У тебя утомленный вид. Думаю, тебе надо поспать. Спокойной ночи, Саманта. Приятных сновидений.

Она осталась в одиночестве и со вздохом закрыла глаза. Что за изнурительный вечер! Голова у Саманты начала кружиться...

Тот факт, что Кэл сделал ей предложение, красноречиво свидетельствовал, что его влечение довольно сильно. Но форма, в которую он облек его, делала невозможным положительный ответ. Когда его первый пыл поутихнет, Кэл возненавидит ее. Даже если он в достаточной степени джентльмен, чтобы не показывать этого, она сразу догадается. Лучше всего уйти сейчас, порвать отношения разом.

Но до чего ей не хотелось уходить и покидать его! В смятении Саманта долго ворочалась с боку на бок и только на рассвете наконец забылась беспокойным сном.

Было почти девять, когда Саманта открыла глаза навстречу ясному, солнечному дню.

Выбравшись из кровати она накинула пеньюар и прошла через галерею в свою комнату. Приняла душ, переоделась в сиреневый шелковый костюм, обулась в нарядные босоножки, а волосы свернула узлом на макушке. Синяк удалось скрыть тщательным макияжем. Потом она упаковала и закрыла чемодан и спустилась в гостиную.

Комната была пуста, но на буфете стоял горячий завтрак, а также полный кофейник. Она быстро позвонила в аэропорт и заказала билет на дневной рейс до Нью-Йорка. Покончив с главным, она со вздохом облегчения положила себе запеченных томатов и пару сосисок, но, взявшись за вилку, почувствовала, что аппетит ее покинул.

Саманта отставила тарелку и налила себе кофе. Она допивала вторую чашку, когда дверь распахнулась и вошел Хан. Виляя пушистым хвостом, пес подбежал, чтобы приласкаться. Она погладила его и заметила, что ошейника на нем больше нет.

– Ты сегодня не при исполнении? – спросила она усмехнувшись. Ощутив потребность немного пройтись перед тем, как встретиться с Кэлом, Саманта встала и вышла на улицу. Вместе с трусившим рядом Ханом она пересекла пешеходный мост и вошла в первый сад, а пес направился дальше по своим делам.

День выдался на редкость душный и жаркий, но на горизонте сгущались тяжелые облака. Видимо, приближалась гроза. Саманта миновала летний домик и пруд с лилиями и едва села на каменную скамью, как услышала неторопливые шаги и увидела приближающегося Кэла, быстрым взглядом отметив, что он сегодня красив, как демон, и опасен, как надвигающаяся гроза.

– Доброе утро. – Она постаралась выговорить это как можно беспечнее.

Кэл подошел и сел рядом.

– Я тебя искал. Я знаю, почему было составлено второе завещание, почему существовал «заговор молчания» и почему имя твоего деда стерто с фамильного древа.

– Но откуда?

– Я расспросил обо всем Мэри Мейтклифф. К счастью, голова у нее в полном порядке. Сначала она не хотела говорить, но когда поняла, что мне уже многое известно, то все рассказала.

Мой прадед, Джон Джошуа Лорримор, в 1906 году женился на Абигайль Айрис. Прошло десять лет, но Абигайль так и не смогла забеременеть. Об усыновлении не могло быть и речи, поскольку, как я уже говорил тебе, при нашей системе наследования только кровное родство принимается в расчет.

В то время горничной Абигайль стала Мэри Мейтклифф, которой едва исполнилось шестнадцать. Вскоре было объявлено, что Абигайль ждет ребенка. Она постоянно плохо себя чувствовала и редко покидала свои апартаменты. Только муж, горничная и семейный доктор могли видеть ее в это время.

Когда ребенок вот-вот должен был появиться на свет, доктор поместил пациентку в частную клинику. Через две недели она возвратилась домой с Генри Джеймсом Робертом. Только муж, преданная горничная и надежный доктор знали, что Генри – не Лорримор. Он был внебрачным ребенком шестнадцатилетней дочери леди X и семнадцатилетнего сына лорда Y.