– Сексом ты мог заниматься с кем угодно, включая и свою новоиспеченную невесту.

– Греческая девушка из приличной семьи никогда не позволит себе расстаться с невинностью, не будучи замужем.

Он отдает себе отчет в том, что сейчас говорит?

– Куда же по твоей классификации причислить меня? К уличным девкам?

Его широкие плечи напряглись.

– Нет. Ты независимая, ориентированная на карьеру женщина. Я хотел иметь такую любовницу. Ты не возражала. Мы не давали друг другу никаких обещаний. У меня не было никаких намерений жениться на тебе, и, надеюсь, ты согласишься, что для тебя это не стало сейчас полным откровением.

– С какой стати я должна с этим соглашаться? – Возможно, она не думала о браке, но и о таком разрыве отношений тоже. – Наши отношения были уникальными. Особенными.

– Секс был потрясающий.

Руки ее задрожали, и ей пришлось поставить на стол стакан сока, который она уже подносила к губам.

– Я не верю своим ушам. Как ты только мог такое произнести?

– Это истинная правда.

– Ладно. У меня тоже есть свои истины, которыми мне хотелось бы поделиться с тобой.

– Итак? – холодно спросил Димитрий.

Набраться смелости и заявить мужчине, что она ждет от него ребенка, оказалось непросто. Особенно когда будущий отец только что так красноречиво и убедительно заявил, что она совершила роковую ошибку, приняв чудесный секс за любовь. Но будь что будет.

– Я в положении.

Выражение его лица нисколько не изменилось, а затем в глазах появилось некоторое разочарование и сожаление.

– Ксандра, не стоит так унижаться. Я не оставлю тебя без средств к существованию.

Как он мог подумать, что она шантажирует его, требуя финансовой поддержки! Она взглянула на кипу бумаг и футляр для ювелирных изделий, лежащие на столе. Жаль, что взглядом нельзя было превратить это в пепел.

– Я жду от тебя ребенка, Димитрий.

Он тяжело вздохнул, потирая пальцем переносицу.

– Ты всегда была честной и откровенной. Так и не надо опускаться до вранья. Неужели ты считаешь, что твоя ложь способна что-то изменить?

Он не верит ни единому ее слову. Истерический смех чуть не вырвался из ее груди. Он уверен, что сейчас она лжет, а в прошлом говорила только правду. Он искренне верит в то, что перед ним сидит Ксандра Фочен, известная французская манекенщица, сирота, выбившаяся в люди и сделавшая себе карьеру собственными руками. Он видит ее такой, какой видит ее весь мир. И он не верит, что она ждет от него ребенка.

Трагизм и ироничность ситуации чуть не лишили ее дара речи.

– Я не лгу.

Его по-прежнему циничный взгляд заставил ее действовать. Она раскрыла сумочку, запустила в нее руку и вытащила оттуда лакмусовую бумажку, которая была единственным доказательством ее беременности.

– Полоска говорит о положительном результате теста.

Она не знала точно, чего хотела от него добиться, но только не ярости.

Он схватил ее за запястье и тряхнул руку, зажавшую обличительный тест. Голос клокотал от ярости.

– Как ты смеешь показывать мне эту дрянь?

Что с ним происходит?

– Поверь, смею. Я не позволю тебе закрывать глаза на существование твоего ребенка только потому, что ты решил вступить в брак с другой женщиной.

Его губы судорожно скривились.

– Ты думаешь, что у меня нет головы на плечах? Ты не могла от меня забеременеть.

– У тебя лопнул презерватив. Надеюсь, хоть это ты помнишь? – Данный факт должен был остаться в его памяти.

– Это произошло в безопасный для тебя период, накануне твоих месячных. После этого мы с тобой сексом не занимались, разве что два дня тому назад. – (Запястье ныло от его жесткой, звериной хватки.) – Скажи мне, что ты солгала. Скажи мне сейчас же, что это было мерзким розыгрышем, – яростно говорил он, злобно сжимая ее руку.

– Мне больно, – прошептала она. Рыдания сдавливали горло, горькие слезы подступали к глазам.

Внезапная вспышка бешенства миновала, и он резко отпустил ее руку, с отвращением отшвырнув от себя. Совершенно случайно в поле ее зрения попал один из личных охранников Димитрия, который бросился в погоню за фотографом.

– Это чистая правда. Я в положении.

Если что-то и менялось в его поведении, так только к худшему. Его просто распирало от ярости.

– Это не мой ребенок.

На секунду ее словно парализовало. Как он мог сомневаться в своем отцовстве? У нее никогда не было мужчин, кроме него. И ему это доподлинно известно.

– Нет, твой.

Его просто перекосило от отвращения.

– Ты пыталась упрекать меня за то, что я женюсь на Фебе, а сама затащила какого-то мужика в нашу кровать во время моего отсутствия? Кто он?

Его резкий, громкий голос заставил ее подскочить на стуле от испуга. Димитрий никогда не терял самообладания. Он ненавидел сцены, а выяснение отношений в общественных местах, на глазах посторонних было для него просто недопустимо. Все, что могло негативно отразиться на его карьере и имидже, было равносильно смерти.

– Нет и не было никакого другого мужчины.

– Факты говорят не в твою пользу. – Голос его был холоден как лед.

– Я сама не знаю, как такое могло случиться, но мне от этого не легче.

– Я хотел расстаться по-хорошему. Проявить великодушие и оставить тебе квартиру. Я думал, что ты этого заслуживаешь. Но пусть меня покарает Всевышний, если я стану содержать твоего любовника и его ублюдка. Я не настолько глуп, как ты думаешь. – Он схватил со стола бумаги, а маленькую коробочку отшвырнул в сторону Александры. – С тебя хватит и этого. Вполне разумный памятный подарок в благодарность за оказанные услуги.

Она резко оттолкнула футляр.

– У меня нет никаких мужчин. Анализы подтвердят, что ребенок твой.

Он встал.

– Можешь не сомневаться, что я потребую экспертизы, если ты только попытаешься подать иск на выплату алиментов.

Александра жадно хватала ртом воздух, удушье предвещало очередной приступ тошноты.

– У тебя в запасе двадцать четыре часа, чтобы освободить квартиру. – Одарив ее на прощанье еще одним желчно-ядовитым взглядом, он развернулся и ушел.

Александра ходила взад и вперед по гостиной. По меньшей мере раз двенадцать она пыталась дозвониться до Димитрия на его мобильный, но была лишь удостоена возможности оставить сообщение. Она связалась с его парижским и афинским офисами с просьбой соединить ее с Димитрием при первой же возможности. Экономка в доме его деда также была в курсе ее звонков.

Каждое наговоренное ею сообщение состояло лишь из двух слов: «Пожалуйста, позвони».

Димитрий так и не позвонил. Ни единого звонка не раздалось ни в предыдущий день, когда мучительные слезы отчаяния перемешивались с рвущейся наружу яростью, ни ночью, которую она провела без сна, переворачиваясь с боку на бок на огромной, ставшей холодной и неуютной кровати. Она пыталась немного отдохнуть, хотя бы ради ребенка. Но всякий раз, стоило ей только закрыть глаза, сон словно рукой снимало.

Перевалило за полдень, и последний час она снова провела, не отрываясь от телефона, номер за номером набирая все известные ей контактные линии Димитрия.

В голове все время крутилась одна и та же мысль. Димитрий был убежден, что, кроме него, у нее есть еще кто-то. Как он только мог ей не доверять? За кого он ее принимал?

Она в изнеможении опустилась на колени, но моментально вскочила и выпрямилась, услышав звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Молнией она подскочила к двери. Он вернулся к ней! Облегчение волной пронизало все ее тело. Он осознал наконец-то, насколько несправедливо и абсурдно было подозревать ее в связях с другими мужчинами.

Одним рывком она распахнула дверь настежь.

– Дим… – голос оборвался на полуслове. В дверях стоял совсем не Димитрий. – Кто вы, черт побери, такой? – испуганно закричала Александра по-английски, но, вспомнив, где она находится, быстро перешла на французский и снова повторила свой вопрос.