Джей Калам бросил взгляд на Хала Самду и сделал властный жест столпившимся вокруг легионерам.

— Стерегите этого человека!

Маленький Абель Дэвиан взял мешок, калькулятор и записную книжку и устало поплелся прочь от стола. Он остановился, нервно оглянулся.

— Нет, мистер Ханнас, — пробормотал он. — Я не вернусь.

Джей Калам напрягся и затаил дыхание. Он услышал необычный звук. Глубокий, вибрирующий гул, похожий на урчание огромного тигра, зловещий и безжалостный, однако механический по ритму.

Звук был пронизывающим. Кости заныли, в голове стал стучать молот, зубы задрожали. Абель Дэвиан замерцал, словно его отгородил прозрачный занавес. Маленькое сутулое тельце, казалось, застыло на мгновение, как кадр киноленты при остановке проектора. Затем Абель Дэвиан исчез.

В эту самую минуту Джей Калам услышал треск электрических зарядов и ощутил покалывание на коже. Он понимал, что какая-то сила тянет его к тому месту, где только что был Абель Дэвиан, а потом его оттолкнуло назад. Джей Калам чувствовал головокружение, тошноту и не верил собственным глазам, ибо в том месте, откуда только что столь загадочно исчез маленький человек, стояло нечно чудовищное.

Когда блондинка приветствовала Чана Деррона по имени в Казино, он остановился, пораженный и испуганный, затем, глядя в ее сияющие фиолетовые глаза, заставил себя ответить на улыбку и пожал ее теплую ладонь.

— Не могли бы мы поговорить? — спросила она и кивнула, указывая в сторону. — Пойдемте со мной, — сказала она. Голос ее напоминал золотистую песню, звучавшую в его сердце. — Я заказала столик на двоих в ресторане возле Алмазного Зала. Мы сможем поговорить за обедом. А потом, — голос ее звучал как музыка, и в фиолетовой глубине глаз светилось нечто черное и холодное, как межгалактическое пространство, — потом, — тихо сказала она, и снова ее лучистая улыбка заставила его сердце болезненно сжаться, — мы будем играть.

— Подождите, пожалуйста. — У Чана Деррона перехватило дыхание, и он попытался справиться с собой. Он отвел глаза и попытался придать своему лицу спокойное выражение. Затем вновь повернулся к ней.

— Извините, — сказал он. — Вы — самая красивая женщина на свете. Однако, я думаю, вы обознались. Я доктор Чарльз Даррел. Я прибыл сюда с Венеры по пути на Землю. Очень сожалею, но прежде мы никогда не встречались. И я не знаю этого… — как вы сказали? — Чана Деррона.

Красивая гордая голова качнулась из стороны в сторону, и роскошные платиновые волосы сверкнули в свете огромных алмазоподобных колонн Казино. В фиолетовых глазах была насмешка, и Чан впервые заметил, что они слегка косят.

— Я не обозналась, — тихо сказала она. — А если вы не знаете Чана Деррона, я освежу вашу память. — Она быстро открыла сумочку, и он бросил взгляд на собственный портрет, над которым кричащий заголовок предлагал четверть миллиона долларов. Сумочка защелкнулась. — Итак, Чарльз, будете обедать?

В ее голосе, в светлой приглашающей музыке речи было что-то твердое, как огромный белый алмаз на ее шее, холодное, как планета с погасшим солнцем. Чан Деррон попытался сдержать дрожь.

— Как скажете, дорогая, — сказал он.

Возле массивного, окаймленного золотом портала они предъявили свои билеты. Чан бросил украдкой взгляд на билет девушки. На нем было имя Вани Злоян. Резиденция на Джуно. Но это был такой же временный пропуск, как и у него.

В ресторане, занимавшем треугольное пространство между тремя круглыми залами, Чан усадил девушку за укромный столик среди папоротников. Она заказала шампанское, он тоже.

— Ваня Злоян, — тихо сказал он. — С Джуно, — он взглянул на нее, — однако я думаю, Ваня, что на самом деле вы — землянка. Я никогда не встречал каллистянку с вашими манерами, хотя акцент, позволяет предположить, что вы обучались в университете на Марсе. Думаю, что вы занимались наукой и музыкой. Я прав?

Белое лицо вдруг застыло, и выражение на нем было серьезным, почти трагическим. У Чана в горле появился комок.

— Предпочитаю не говорить о себе. — Голос ее при всей музыкальности был холоден, как солнце на Нептуне. — Я пришла, чтобы встретиться здесь с вами, Чан Деррон, и задать вопрос. — Она наклонилась вперед, и ее красивое тело напряглось. Фиолетовые глаза осветили его ярким и страшным огнем. — Что вы сделали с изобретением доктора Элероида?

Кровь отхлынула от лица Чана, оставив только серо-зеленую краску грима. Ледяные пальцы сжали сердце. Силы покинули его.

В тюрьме на Эброне он слышал этот вопрос десять тысяч раз, и сейчас один лишь этот звук вернул назад годы мучений. Два года он пытался совершить побег. Прежде, чем он смог заговорить, прошло некоторое время.

— Я не убивал доктора Элероида, — сказал он. — Я не похищал его изобретение. Обвинения лживы. Я — жертва чудовищного заговора. Поверьте мне, Ваня…

Глаза ее сверкали холодом полярной шапки.

— Я вам не верю, Чан Деррон. — Ее голос звучал со смертоносной решительностью. — И вы не сможете бежать, пока я не узнаю, что вы сделали и что собираетесь делать с секретом доктора Элероида.

Отчаянная безжалостная сила ее голоса и внимательные глаза заставили Чана испытать страх. И вдруг он заметил в этом лице, в этих глазах что-то знакомое.

— Вспомните, Чан Деррон, — предупредил его холодный голос. — Достаточно двух слов, чтобы оборвалась ваша жизнь, а также замечательная карьера Василиска.

Чан Деррон тяжело вздохнул и уселся в кресле поудобнее. Он смотрел, не отрываясь, на белокурую красавицу.

Он смотрел так, пока безмолвный официант не принес обед и не удалился. И то, что он увидел в ней, было гораздо более опасным, чем ее ледяной голос.

Ибо грим на ее лице, казалось, исчез. Платиновое сияние волос сменилось огненным блеском красного дерева. Он узнал это лицо!

Он изучал каждую черточку его в течение одиноких часов, рассматривая портрет, прикрепленный на стенке рубки «Атома-Фантома» рядом с его собственным портретом. Это прекрасное и смертельное опасное существо не было женщиной! Это была Леруа — последнее из синтетических чудовищ-андроидов Эльдо Арруни. Цена ее жизни была сравнима с наградой за его голову. Чан Деррон вежливо улыбнулся и надел темные очки.

— Вы знаете два слова, — прошептал он. — А я знаю одно. Леруа.

В лице ее мелькнуло напряженное выражение, и в глазах было что-то темное и гибельное, однако в следующую секунду она тепло улыбнулась.

— Стол накрыт, доктор Чарльз, — сказала она. — И блюда слишком хороши, чтобы их не попробовать. Кроме того, до полуночи мы должны оказаться в Алмазном Зале.

Когда они очутились в помещении для игры, девушка купила стопку жетонов, выложив пачку зеленых кредиток, говорящих, казалось, о зловещем искусстве Леруа. Они сыграли. Он поставил свои жетоны напротив ее жетонов, и оба выиграли.

Возможно, подумал он, не следует питать иллюзий о роли судьбы за столиком Новой Луны, поскольку магнит ее красоты уже собрал толпу вокруг их столика.

Ее фиолетовые глаза внимательно рассматривали его и видели все, что происходило вокруг, отмеряя уходящие минуты. Она ждала, подумал он, полуночи. Когда он выдаст себя.

— Ваня, — прошептал он однажды, когда они оказались на какое-то время наедине, — я здесь лишь для того, чтобы поймать этого преступника. Если вы позволите мне…

— Подождите до полуночи, — равнодушно ответила она.

Когда подошли трое легионеров, Чан Деррон сразу узнал командора и Хала Самду. Даже в штатском ветеранов Легиона было видать за версту. Ему тут же захотелось оказаться футов на шесть пониже ростом.

Когда ему возвращали билет и ключи, он понял, что его узнали. А замечательный маневр коротышки был не более чем тщательно разработанным трюком. Он удивился, когда девушка столь смело выступила в его защиту. Чувства, вызываемые у него ее красотой, были сильнее страха, сильнее того ужаса, который он испытывал перед андроидами. Когда командор ушел, он повернулся к ней с улыбкой облегчения и благодарности.