– Осталось ли тут хоть что-нибудь в неприкосновенности? Я ехал на Север, где белые медведи, где идет извечная борьба человека с дикой природой, где люди охотятся с гарпунами и носят штаны из моржовых шкур, – а что получил?

– Вельветовые штаны в клеточку и «Битлз».

– Следующим шагом будет открытие здесь филиала поставщиками товаров для Карнаби-стрит.

– Пусть попытаются, – с сомнением качнул я головой. – Посмотрим, что на это скажет Королевская гренландская торговая компания.

Публики становилось все больше. Здесь были строительные рабочие пришедшие оттянуться после двенадцатичасового трудового дня, рыбаки, промышляющие на побережье, профессиональные охотники – датчане, исландцы, несколько норвежцев, пьющие за удачу, и гренландцы. Часть из них – с чисто скандинавской внешностью, другая – стопроцентные эскимосы, а большинство – серединка наполовинку.

Мы сидели и "ждали заказ.

– Знаешь, когда я был ребенком, отец держал нас всех в жуткой строгости, – заговорил Дефорж. – Он умер, когда мне исполнилось семь лет. Семье пришлось расстаться. Меня увезла к себе тетушка Клара из Висконсина.

– Вам там было неплохо?

– Лучше не бывает. Она, например, начала водить меня в кино, что отец категорически запрещал. Как ты догадываешься, это еще была эпоха великого немого. Я помню одну старую трехчастевку – «Грабители». Ее переснимали три или четыре раза. В той версии, которую я видел, играли Ноа Бири и Милтон Силлс. И там была сцена жуткого скандала, который они устроили в заведении, очень похожем на это. Забавно все-таки, как устроена память. Я ведь сто лет об этом не вспоминал.

Разбитная юная эскимоска в черном шелковом платье, которое было ей явно мало, принесла наш заказ. Расставляя тарелки, она наклонилась над Дефоржем так, что грудь расплющилась о его плечо.

Он попросил принести из бара бутылку виски. Она без зазрения совести состроила ему глазки и взмахнула накладными ресницами, которые в сочетании с ее раскосыми глазами-миндалинами выглядели просто непристойно.

Пока она пробиралась сквозь толпу к бару, кто-то смачно шлепнул ее по заду. Раздался взрыв хохота. Она никак не выразила своего возмущения и тогда, когда бородатый рыбак в прорезиненной штормовке притянул ее к себе, поцеловал и легким толчком препроводил к соседу.

– Знаешь, порой меня охватывает просто отчаяние, – заговорил Дефорж, – когда я вижу, как гордый народ опускается вот до такого...

– К несчастью, примитивные нации гораздо быстрее перенимают пороки цивилизации, нежели ее достоинства.

Он кивнул.

– То же самое я наблюдал в резервациях американских индейцев сиу. Великий народ опустился до состояния клоунов, развлекающих туристов.

– Их скоро вообще не останется.

– Надеюсь, что нет.

Дефорж помрачнел. Девушка принесла бутылку и пару стаканов. Он тут же налил себе большую дозу и заговорил о другом.

– Я вот думаю, не поохотиться ли мне немного на оленей. Кажется, это неплохая мысль, пока «Стелла» ремонтируется в доке.

– Есть какие-нибудь идеи о месте?

– Бармен в отеле предложил Сандвиг. Кажется, там до сих пор сохранилось несколько поселений древних викингов или то, что от них осталось. Во всяком случае, это может оказаться неплохим путешествием, даже если охота будет неудачной.

– Лучше и не придумаешь, – поддержал я. – Тем более что там живет один человек, с которым я очень хотел бы вас познакомить. Олаф Расмуссен.

– Расмуссен? Он имеет какое-то отношение к Гудрид, горничной отеля?

– Это ее дед. Ему примерно семьдесят пять, он сам как древний викинг. У него ферма неподалеку от Сандвига. Восемьсот овец. Но основное время он проводит на раскопках тех поселений, которые расположены на его земле.

– Как ты думаешь, он согласится приютить меня на несколько дней?

– Не сомневаюсь. Он – само радушие. Вы в любом случае попытаетесь отвязаться от Иланы?

– Нет, не сейчас. Если она появится, возьму ее с собой. Как туда попасть?

– На ваше усмотрение. Если Арни свободен, можно нанять его. Можете завтра утром присоединиться к нам, если сумеете к семи часам оказаться у слипа. По пути сделаем посадку в Сандвиге.

– Да, я забыл, в какое время живу! – хмыкнул Дефорж. – Ладно, еще подумаю.

В этот момент я заметил на верху лестницы Фогеля, Стрэттона и Сару Келсо. Фогель тоже увидел меня и что-то сказал спутникам. Улыбаясь, они направились в нашу сторону.

– У меня была весьма любопытная беседа с сержантом Симонсеном, мистер Мартин, – подойдя, заговорил Фогель. – Кажется, несмотря на все, у нас появился шанс.

– Это по-прежнему зависит от того, что мы увидим своими глазами, – остудил я его пыл, пока прибывшие рассаживались. – Даже если само озеро пригодно для посадки, нужна еще хорошая погода. Вчера, например, когда летал Арни Фассберг, там был такой туман, что он вообще не смог разглядеть поверхность воды.

– Это часто происходит? – поинтересовался Стрэттон.

– Постоянно, – кивнул я. – Даже летом. Град, дождь, туман, может и снежный буран налететь неизвестно откуда. А через час над вами снова такое голубое небо, что вы не верите своим глазам. Кстати, вы умеете ходить на лыжах?

– Я родился и вырос в Тирольских Альпах, в Австрии, – откликнулся Фогель. – И с пяти лет начал ходить в школу на лыжах. Мистер Стрэттон рассказывал, что его лыжная практика ограничена двумя зимними отпусками во Франции, но я уверен, что этого окажется более чем достаточно.

– Боюсь, не могу похвастаться тем же, – сказала Сара Келсо. – Но сержант Симонсен, кажется, полагает, что это не проблема.

– Насколько мне известно, вам предстоит развлечение по классу люкс, – заметил Дефорж. – Вас доставят туда без сучка без задоринки. Как насчет выпить?

К этому времени обстановка в зале стала довольно шумной. Публика толпилась на маленьком пространстве для танцев в центре зала, из темных углов доносились визги, там и здесь слышался звон бьющихся бокалов. Наде всем этим витали плотные клубы табачного дыма.

– До лондонского «Хилтона» далековато, – заметил Дефорж, наклоняясь к миссис Келсо. – Вы уверены, что еще не хотите перебраться в какое-нибудь другое место?

– О, я полагаю, у меня достаточно надежная защита, – ответила она. – Сказать по правде, мне здесь вполне нравится.

В следующее мгновение двери едва не сорвались с петель. На пороге показался Да Гама. За спиной теснилось полдюжины членов его команды. Он задержался в проеме – огромная фигура в твердом, как камень, пальто, из-под старой матерчатой кепки торчат черные жирные космы, на скуластом лице сверкают маленькие поросячьи глазки Его темная кожа всегда наводила меня на мысль, что среди его предков затесались цветные.

Музыкальный автомат продолжал играть, но в зале наступило мгновенное затишье. Да Гама что-то бросил через плечо одному из своих спутников и громко заржал. Почему-то это сняло всеобщее напряжение. Шум голосов возобновился. Он напрямик двинулся к бару, рассекая толпу. Все расступались перед ним.

Дефорж выпил и налил себе снова.

– Стало быть, это тот самый Да Гама? Судя по внешности, мозгов у него как у курицы.

– Вы лучше посмотрите на его мослы, – заметил я. – Он любому может сломать руку, как трухлявую палку.

Странно, но сильнее всех отреагировал на португальца Стрэттон. Лицо его побелело, в глазах появился необычный блеск. Я обратил внимание, что руки его лежали на краю стола и что он до сих пор не снял дорогих, из мягкой черной кожи перчаток. В этом было что-то пугающее. Я окончательно понял, что мое первое впечатление о нем было не так уж далеко от истины. Женственность отнюдь не означает мягкости; такую ошибку люди часто совершают по отношению к гомосексуалистам. Вероятно, именно огромная мужская сила, исходящая от Да Гамы, так повлияла на него.

– Потрясающий мужчина, не правда ли? – воскликнула Сара Келсо.

– С какой стороны посмотреть, дорогая, – произнес Стрэттон, тщательно раскуривая турецкую сигарету. Перчаток он по-прежнему не снял. – Я лично весьма удивлен, что он способен ходить на задних лапах. Мне казалось, что человечество за последние полмиллиона лет должно было продвинуться чуть дальше в своем развитии.