И тут же, оглянувшись на подошедшую Стрижову, добавил с истинно королевской благосклонностью:

— Мы вас сделаем начальником солнечной ловушки…

— Ну так прощайтесь с ловушкой! — мигом забыв о своем замешательстве, затрясся от смеха старый Том. — Я там таких дров наломаю… от невежества!

— Ничего, дадим толкового зама… Сикорского дадим!

«Санта-Клаус» захлопал ресницами «пуще прежнего:

— Какая муха вас укусила, детка? Зачем понижать в должности опытного начальника строительства и ставить над ним такого профана, как я? Вас уволят, а вместе с вами и меня, за соучастие…

— Вот Марина вам все объяснит, — сказал Панин и исчез, а за ним кометным хвостом втянулось в двери все астероидное руководство. Последней смиренно пролетела в своем салатовом комбинезоне фру Энгстрем. Том так и остался стоять с открытым ртом и разведенными руками.

— Давно не видела вас таким серьезным, — сказала Марина.

— Да расскажите же хоть вы мне, наконец, что это за сон в летнюю ночь?! — взмолился, складывая ладони, доктор Карр. — Я вас всегда уважал, Мэриан!

— К сожалению, пока что не могу удовлетворить ваше любопытство полностью, милый Том! — ответила Марина, ибо план Панина стал для нее ясен до последних деталей. — Пожалуй, скажу только одно… В ближайшее время люди веселые, жизнерадостные, с легким характером… да, да, вроде вас… будут нам нужнее, чем самые лучшие специалисты!

— Но почему все-таки ловушка? — чуть не заплакал еще более заинтригованный Карр.

— Потому что там в первую очередь требуется психическая дезинфекция…

Виктор Сергеевич погладил пальцем глянцевый снимок, затем, спохватившись, легонько протер фото платком и вставил в косые прорези картонного листа. Нет, хороший все-таки обычай вести памятные фотоальбомы! Первую увесистую книжищу подарили командиру к годовщине астероида, вторую, еще более роскошную, голубого бархата с серебряными уголками, завел сам Панин. Выписал из Москвы, из ГУМа. (Потолкаться бы у прилавков. Съесть мороженое возле фонтана… Кажется, заплакал бы от счастья в московской толчее!) Альбом не видеофильм. Его можно перелистывать медленно, возвращаясь, рассматривая каждую страницу хоть по часу. В нем есть патриархальная вещественность. Это — сама история.

Не думал, не гадал никто на станции, что рядом с мужественными фигурами первопроходцев, с «рекламными» снимками астероидных чудес появятся в альбоме и такие исторические документы. Понурый, исхудавший Хосе Альгадо, опирающийся на палку в госпитальном коридоре. Чандра Сингх в руках санитаров, с перекошенным лицом и отчаянными, молящими глазами. Мохаммед Насими — жалкий, недоумевающий, весь в кружочках белковых рассасывающихся пластырей. Наконец, усыпленный красавчик Жюль Мартенсар — совсем мальчишка, с нежной кожей, хрупкой шеей. Только зубы как-то неприятно крупны…

А вот фотографии, сделанные совсем недавно, после того, как был выполнен план «психодезинфекции» астероида, задуманный командиром и так блестяще разработанный Мариной и Семеном. Великолепные ребята — строители солнечной ловушки, преимущественно англосаксы и скандинавы, рослые, светлоглазые, с буйными пшеничными гривами и лихими усами. Парни улыбаются во весь рот, обнимая друг друга за плечи. На переднем плане восседают с шутовски-торжественными физиономиями Сикорский и Карр. Рядом столовая шестого бурового, где опять бушует латиноамериканский темперамент, бренчат гитары и обычная астероидная посуда надолго становится летающей…

К предложению Панина поместить в каждый из трех пораженных коллективов станции веселого человека, дабы его эмоции родили «кольцевую волну» с положительным знаком, — к этому предложению Марина прибавила свое, еще более радикальное. Нужно «запрограммировать» несколько хороших реципиентов на антифобии, приятные и радостные воспоминания. Вызывать эти воспоминания с помощью того же «фактора икс», условного ключа. Сигналом может стать мелодия какой-нибудь песенки. Или, еще лучше, бодрый голос диктора, проводящего утреннюю гимнастику. Пусть наши реципиенты получат заряд веселья с самого утра и распространят его в виде «кольцевых волн».

Разумеется, без помощи Тарханова и подвластных ему клиник и лабораторий план был неосуществим. Три дня заняли поиски на солнечной ловушке, в шестом буровом и лабораториях реципиентов с мощными подсознательными очагами добрых, счастливых воспоминаний. (Марина пускалась на всякие ухищрения, от устройства вечеринок, где каждый в порядке игры должен был рассказать о самой лучшей минуте своей жизни, до просмотра оглушительно смешных диснеевских мультфильмов.) Отобрав семь человек, под разными предлогами отправили их на Землю. А уж там, в блоке реадаптации Космоцентра, жителей астероида разлучили; у каждого из них нашли какое-нибудь нарушение здоровья, требующее немедленного медицинского вмешательства…

Под личным наблюдением Тарханова семерых усыпили и «запрограммировали». Выйдя из палат психофизиослужбы, каждый из них за один-два дня справился с пустяковым командировочным заданием. Последовал день отдыха, и реципиенты вернулись на станцию.

Прошло три дня, не отмеченных никакими переменами; пять дней; неделя… Виктор Сергеевич вернулся к дурной привычке детства и от нетерпения стал грызть карандаши; Марина похудела, ходила с темными кругами вокруг глаз, все валилось у нее из рук. Но на восьмые сутки она ворвалась к Панину с пучком бумажных лент и без лишних слов бросилась целовать командира. Впервые за долгое время сблизились (правда, еще не сошлись полностью) суточные кривые производительности и «обобщенного психофизиологического критерия», то есть личного показателя деятельности. Эпидемия отступала на всех трех участках. Люди работали охотнее, повышалось внимание, возвращалась профессиональная сноровка. Исчезли подавленность, угрюмая злоба, беспричинный гнев; умолкли крикливые перебранки по радиоканалам, и на стол командира больше не ложились нацарапанные в порыве ярости докладные или заявления об уходе. Еще через неделю Международная астронавтическая федерация (МАФ) поздравила Панина с возвращением работ в плановое русло, а Сикорский, вновь превратившийся в добряка, стал проявлять неожиданное внимание к фру Энгстрем. У почтенной дамы вдруг возникло пристрастие к яркой помаде и сложным прическам.

…Славный голубой альбом! Как много еще в нем пустых страниц с косыми прорезями… Какие снимки вставит завтра Виктор Сергеевич? Деловые? Парадные? Тревожные? Впрочем, командир совершенно уверен: ни одна из грядущих исторических фотографий не доставит ему такого удовольствия, как запечатленный им самим довольно-таки нечеткий портрет смеющейся Марины с лентами самописца в поднятой руке. Ей очень идет смех.

А ниже, сознательно нарушив общий строй альбома, Виктор Сергеевич наклеил коротенькую заметку из «Известий». О международном суде, собранном по инициативе ООН и Комитета по контролю над разоружением. Суду предстояло разобрать обвинение, предъявленное Комитетом «Обществу Адама» и лично его руководителю, Иеремии Коллинзу. Очень нелегкое обвинение. В подстрекательстве вопреки соглашениям последних лет к вражде между государствами. В попытках сорвать столь необходимое миру космическое строительство. Наконец, в организации и финансировании преступных экспериментов над человеческой психикой. Коллинз и его ближайшие помощники находятся под гласным надзором. Террористическое крыло «космоборцев» засыпает юристов угрозами, устраивает манифестации. Подожжено и взорвано несколько зданий в Нью-Йорке, Амстердаме и других городах. Есть жертвы…